The Brink

The Brink — сериал про то, как Обама ссыт в наших подъездах. Простите. Сериал про внешнюю Американскую политику.

Судя по всему — сатира, но я не уверен. На IMDB написано «комеди». Чем-то напоминает Wag the dog c Де Ниро и Хоффманом. Еще чем-то (безумством генералов, например) напоминает Dr. Strangelove Кубрика.

(Dr. Strangelove я так любил сильно, что у меня есть на него ссылка: мой порно-тумблер идет под подзаголовком «Precious Bodily Fluids»).

На IMDB в одном из комментариев к сериалу написано что-то типа «Да вы что, издеваетесь?!». Стало быть, точно сатира.

Сюжет совершенно безумный, каждые пять минут меняется геополитическая обстановка и Обама бежит ссать в следующий подъезд.

Сегодня как раз была 7-ая серия. То есть, «все еще смотрим».

First sign of sanity

Свежий мультик про психотерапию от School Of Life. На английском, но мы же все его знаем.

Несколько не особо связанных соображений о психотерапии, которые накопились за последнее время, тезисно, чтобы не забыть. Будет интересно далеко не всем (постараюсь следующую заметку сделать поинтересней).

1. Терапия — это практика.

Как и многие практики, она учит чему-то «сама по себе». В терапии есть хороший принцип здесь-и-сейчас, который заключается в том, что... терапия и есть терапия. Например, клиент не может довериться терапевту, но старается, при этом считает, что когда у него это получится, тут-то терапия и начнется! А на самом же деле он прямо сейчас уже работает над доверием, и не только к терапевту. «Это уже терапия».

Несколько людей побоялись идти ко мне на терапию потому, что «у меня (у них) сложности в общении, а терапия — это общение». Казалось бы, где же еще решать эти сложности, как не на терапии!

«Я слишком слабый, чтобы заниматься спортом, слишком отвлекаюсь, чтобы медитировать и слишком не гибкий, чтобы идти на йогу».

Особенно ярко принцип здесь-и-сейчас проявляется в групповой терапии, которая вообще вся такая «мы тут собрались в группу для того, чтобы быть группой и смотреть, как мы ведем себя в группе, пока находимся в группе, которую для этого и собрали».

Читаю «Групповую терапию» Ялома. Дочитал до того, что 98% успеха группы (цифру я выдумал) решается на этапе подбора состава группы. Я так и знал! Я так и знал! То есть, групповой терапевт может (и должен) формировать группу, как подбирать актеров для сериала LOST. Реально, кастинг.

Собираюсь все это хорошо изучить, набрать группу — и на остров.

Сейчас у меня вообще все клиенты — мужчины. Женщин отправляю к Кате, она у меня сертифицированный сказкотерапевт.

Вот у Кати был интересный эпизод: она записалась на групповую терапию, а потом решила прогулять день. Очень по этому поводу переживала, что «подведет группу». Я ей указал на то, что на групповой терапии отрабатываются именно отношения с группой и в группе. И пошла она туда именно за этим — чтобы эти отношения отработать, для себя. Вместо этого она волнуется не о себе, о группе... что она всегда и делает в групповых отношениях!

Тут, конечно, у нее сразу наступил катарсис, инсайт и оргазм — и все из-за меня.

2. И про инсайт.

Разные школы пытаются добиться от клиента разного, некоторые ждут инсайта. Скажем, мой старый фрейдист почему-то ждал от меня инсайтов, а я настаивал на том, что надо придумать себе домашние задания. Ни одного инсайта у меня так и не было.

Сейчас мне кажется, что инсайт работает, когда у клиента есть навык, который он может «клонировать» в недостающее место. Скажем, где-то вычитал такой случай: терапевт мучается с композитором, у которого жизнь не ладится. При этом композитор умеет... композировать. Наконец терапевт говорит, что жизнь — это как музыкальное произведение, и у клиента случается инсайт. Он понимает, что к жизни можно относиться творчески, что он уже умеет, но на примере музыки.

Тадам!

А если, например, клиент не умет «любить себя», то этот навык надо выращивать (потому что любить других он тоже не умеет, так как любовь к другим — это производное от любви к себе, а не наоборот, в лучшем случае других он боится, старается угодить, задобрить или просто «заботится о»).

3. И про выращивание.

В какой-то мере терапия (долгосрочная, работающая с «тяжелыми» случаями) — это развоспитание™. Сколько вас воспитывали? Много лет. Причем воспитание, естественно, не работает в ключе «я вот курю, а ты не кури». Слова вообще не работают. Воспитание — это «вода камень точит», родители капают (своим поведением) на мозги много лет, от чего мозги деформируются.

Терапия не «вправляет мозги на место», поэтому «развоспитание», а не «перевоспитание», но создает пространство, в котором можно какое-то время свободно жить и дышать, «понять, какой ты есть» и начать расти в нужном тебе направлении.

Если воспитание заняло столько лет, то почему развоспитание должно занять пару часов?

Развоспитание — это в том числе и практика отказа от того, что так дорого и привычно — например, от установок «настоящий мужчина должен». Критерии отказа простые: «мое — не мое». А вот что такое «мое», словами не объяснить, конечно.

Но есть и более понятные критерии, например, «вредит/помогает» или «устарело/актуально» или «работает/не работает».

Можно сказать, терапия — это практика отказа от иллюзий. (С другой стороны, утрата иллюзий — это не всегда больно. Например, когда человек с заниженной самооценкой начинает смотреть на себя более объективно).

Терапевт не отбирает иллюзии силой. У Ялома в «Лечении от любви» описан случай, когда к нему пришла пациентка с «любовию», а он довольно жестко ее оттерапизировал, с мотивом «я тебя, сссссука, вылечу!».

Иногда он все-таки слишком давит, хотя и сам же об этом пишет. Как будто если признать ошибку, то она не так ужасна!

Одна из интересных характеристик терапевта — его терпение.

Есть те, которые на первой сессии говорят «ага, все с тобой понятно!» и сообщают «диагноз», с которым человек не согласен вообще, даже если тот правильный (потому что Время Избавления От Иллюзий еще не наступило).

Есть те, которые готовы нянчиться всю жизнь, «лишь бы деньги платили». Первые и вторые — выдуманные, а хорошие — где-то посередине.

У меня с терпением проблем нет. Опять-таки, если задуматься: терапевт, который торопится сделать работу и переживает, что она не идет, просто не уверен в себе. «Как же так, мне тут деньги платят, а я не отрабатываю!». Хотя, казалось бы — если клиент медленно работает, и его это устраивает, то сиди и радуйся: у тебя есть долгосрочный постоянный клиент.

А вот если его это не устраивает — то это прекрасная тема, о которой можно поговорить на терапии.

Что правда, которой клиент должен взглянуть в глаза, часто умещается «на одной странице». Или даже в паре предложений. А вот ходить вокруг нее можно годами, и это естественно, потому что правда может быть абсолютно ужасной.

Так, например, ребенок, который чувствует, что он не любим своими родителями, может, как правило, говорить самому себе: «Если бы я был другим, если бы я не был плохим, то они бы любили меня». Таким образом, он избегает того, чтобы посмотреть правде в глаза и осознать ужас от того, что не любим.

Ролло Мэй

Единственная сложность состоит в том, что правду недостаточно узнать, правду надо прочувствовать. Поэтому недостаточно просто сообщить клиенту интерпретацию.

5. И про время.

У моего старого фрейдиста было правило «даже если ты прогулял сессию, ее надо оплатить». Я считал правило фашистским, но работающим на благо терапии. Теперь я начинаю понимать, что оно вовсе даже и не фашистское.

Когда у тебя есть постоянные клиенты, а некоторые из них прогуливают, ты начинаешь задумываться: если на их место взять более ответственных? Нет, дело не в том, что прогульщики — «плохие», это же не школа. Но у тебя есть ресурс, «время», ты им дорожишь. И ты можешь войти в положение клиента (тебе за это и платят), но войти в положение прогулявшего клиента гораздо проще, когда он прогул оплатил: у тебя в этом случае нет вообще никаких претензий, подсознательного раздражения или чего-то подобного.

А уж клиенту это как полезно! Он может прогулять сессию и не испытывать чувства вины (он же за нее заплатил!).

6. И про деньги.

В мире терапевта присутствует неизбежный диссонанс: «дружба», «любовь», «Я-Ты» – с одной стороны; «пятидесятиминутная сессия», «шестьдесят пять долларов в час», «обсуждения случаев», «оплата третьей стороной» – с другой. Никакой лакировкой и смазкой не подогнать одно к другому так, чтобы получилось гладко.

Ялом, вот тут

65 долларов в час! Мне кажется, я нашел смазку, с помощью которой оно все подгоняется. По крайней мере, у меня есть убедительное объяснение, в которое я верю.

Мне нравится «помогать людям» (на самом деле нет, мне нравится работа терапевта, которая в том числе и заключается в «помощи людям»). Я не могу помочь всем людям, их надо как-то выбирать. Я выбираю тех, кто платит.

7. И про разное.

А вообще терапия разнообразна. Это не обязательно «развоспитание», например. Часто человек справляется сам, и ему просто нужна поддержка. (Но у нас принято «обращаться к врачам» только когда «ваще капец»).

Была какая-то супер-научная статья (ссылку потерял), в которой психологи (не практикующие) жаловались, что не могут измерить эффективность терапии у своих практикующих коллег. Например, подросток сталкивается с возрастным кризисом и идет на терапию, после чего кризис успешно преодолевает. Авторы статьи пишут «вот, мы не можем сказать, что терапия помогла, может, он просто повзрослел!».

Правда состоит в том, что он действительно просто повзрослел и действительно, если бы он не ходил на терапию, он бы... тоже повзрослел. Поддерживающая терапия бесполезна! В таком случае и обезболивающие тоже бесполезны, так как просто снимают боль, но выздоравливает организм сам.

И напоследок. Есть такие люди — «гуманитарии». Многие ошибочно думают, что в гуманитарии идут те, кому не хватает мозгов для всякой математики. И часто это так.

А на самом деле в гуманитарии должны идти люди, которые будут заниматься человечностью, хранить ее и распространять (да и корень слова как бы намекает, humanus — человеческий).

Гуманитарии — это не девочки, которые ни для чего больше не годны, кроме как для чтения книг, нет, гуманитарии — это, по выражению Ленина (1917) — «ум, честь и совесть нашей эпохи».

Хроники исцеления

Читаю Ялома, «Хроники исцеления». Книга примечательна тем, что написана в соавторстве: он «лечил» пациентку взамен на то, что она должна была описывать ощущения от каждой сессии (она была писательницей с творческим кризисом, так что даже это должно было ей помочь). Ялом тоже описывал каждую сессию, потом все это было сведено вместе и опубликовано в качестве книги.

Из отзыва на Озоне:

Для меня было неприятным сюрпризом то, насколько мелкие и приземлённые вопросы обсуждаются в терапии и то, как мелочно и приземлённо на них может реагировать психотерапевт. Тем удивительнее, что были достигнуты глубокие и устойчивые изменения к лучшему. Мне не хватает психологического образования, чтобы понять, почему эта терапия оказалась успешной, но история очень познавательная.

Кроме того, сразу бросается в глаза, насколько у терапевта и клиента разное восприятие одной и той же сессии. Ялом пишет об одном — пациентка о другом.

Пока что (прочитал половину) книга оставляет двойственное впечатление.

Во-первых, действительно, отзыв верен: два человека больше года обсуждают всякие «приземленные вопросы» и прочую мелочную ерунду. Практически нет никаких психологических терминов и совершенно не понятно, что делает Ялом, первую половину книги он озабочен только тем, как к нему относится пациентка. Вот ведь мудак! Зачем тебе отношение к тебе, лечи и лечи.

Во-вторых, «к сожалению», терапия примерно так и работает, так что книгу можно смело рекомендовать клиентам, которым кажется, что только они обсуждают на терапии что-то не то, или есть какой-то список правильных тем. Нет, даже великий Ялом (и его великие пациенты) «маются дурью» и «бесятся с жиру».

В-третьих, это вообще его первая «книга», она вышла в 1974. «Нормальным» писателем он стал лет на 15 позже.

«Хроники» — это просто заметки в хронологическом порядке, Ялом (как и его пациентка) описывали конкретную сессию, раз за разом, почти не стараясь выстроить большую картину, поэтому собирать все вместе приходится читателю. Если не прилагать эти усилия, то книга держится только за счет двойного вступления и двойного заключения (и Ялом и его пациентка каждый написали по вступлению и заключению), оставляя ощущения сырой неоднородной массы.

Какой она, впрочем, и является. В этом одновременно и плюс и минус: неподготовленный читатель просто не поймет, где же там магия. Подготовленный, возможно, поймет (что никакой магии нет). Я, например, читаю все это и думаю «ну йолки-палки, зачем мне еще один пациент, но бесплатно и в виде дневников сессий?». (Потому что начинаешь же это все восстанавливать-обрабатывать и прилагаешь усилия).

Чисто стилистически Ялом ужасен, его клиентка — получше. Интересно, стала ли она писательницей? Больше книг с таким автором не находится, но это может быть и псевдонимом.

У меня есть знакомая, начинающий писатель (к тому же поэтесса). Думаю, если бы она пошла ко мне на терапию и писала бы отсчеты, у нее вышло бы лучше (местами бы даже в стихах). И у меня бы тоже.

В оригинале книга называется «Every Day Gets a Little Closer», что напоминает нам о песне Buddy Holly, который разбился в авиакатастрофе.

Inlakesh

Традиционная еженедельная понедельничная заметка, написанная в пятницу вечером.

Прочитал у Ялома в «Групповой терапии», что надежда — один из работающих факторов терапии (особенно это относится к групповой терапии, где можно наблюдать более «здоровых» участников и воодушевляться).

Я стараюсь обнадеживать клиентов, но это сложно сделать «в чистом виде», так как тяжело отделить «есть ли вообще надежда?» от «сможет ли мне помочь конкретный специалист Дмитрий Смирнов?».

Вообще надежда есть. Пропадает она только после смерти. «Смерть — это невозможность дальнейшей возможности» (Хайдеггер). А могу ли помочь конкретно я, сказать нельзя. «Ведь я ведь тоже не Иисус, не Христос».

Для меня в свое время стало шокирующем открытием, что «меняться можно». Сейчас я бы даже сказал, что можно воспитать в себе оптимиста, и это будет искренне. «Можно вырастить в себе искреннего оптимиста». Несколько лет назад я бы склонялся к тому, что это врожденная склонность, сбой в гормональной системе или просто идиотизм.

Часто это врожденная склонность, но есть и такая вещь, как «нейропластичность» (это то же самое, что «меняться можно»).

(Более того, на определенном уровне начинается другой страх: если можно изменить все, то что же такое я?)

Так что надежда, конечно, есть.

Что же касается меня, то вопрос о моей эффективности я регулярно поднимаю и каждый раз прихожу к выводу, что никакого KPI и не придумаешь.

История психотерапии изобилует свидетельствами о целителях, которые достигали успеха, но вовсе не по тем причинам, по которым предполагали. Бывают и случаи, когда нам, психотерапевтам, остается только в изумлении и растерянности разводить руками. У кого из нас не было пациента, который демонстрировал поразительный прогресс по совершенно неведомым для нас причинам?

Ирвин Ялом

Есть всего два выбора:

1. Верить клиентам. Но клиентам верить нельзя. У меня уже были клиенты, которые «демонстрировали поразительный прогресс по совершенно неведомым причинам». Может, они врали. Может, нет. В любом случае, если причины неведомы, то не понятно, как их повторить, поэтому «не считается».

2. Верить себе. Но, опять-таки, «...история изобилует свидетельствами о целителях, которые достигали успеха, но вовсе не по тем причинам, по которым предполагали».

Оба выбора не особо утешают, поэтому я придумал третий, который звучит примерно так: «Я стараюсь делать свою работу хорошо, а ее ценность для себя определяет каждый клиент сам». Таким образом, если клиенты ходят и приносят деньги, значит, какая-то ценность для них есть.

Пока что клиенты ходят. Но это может обозначать так же и то, что я удачно задурил голову сразу многим людям.

Еще одно утешение: раньше я оценивал себя, как блогера, журналиста, программиста и игрового дизайнера, и жизнь показала, что мои оценки в целом даже были ниже оценок, которые давали другие люди. Сейчас я оцениваю себя, как терапевта, и если мой «оценочный» аппарат не поломался, то, вероятно, «я не самый плохой терапевт».

И всегда помню о принципе «Подвергай все сомнению».

Так что хочется, конечно, сказать клиенту «потерпи, все будет хорошо!», но это слишком похоже на обещание (а слово «потерпи» возвращает нас к слову «пациент» (лат. patiens — терпящий, страдающий)).

Полгода назад я думал, вредит ли мой сетевой имидж мне, как терапевту. Теперь у меня есть ответ. Оказалось, что все хорошо — он действительно... вызывает какие-то реакции у клиентов, но ведь это и прекрасно — главным образом потому, что с этими реакциями можно работать, а пошли клиенты именно ко мне в том числе из-за онлайнового образа.

Думаю, это можно рассказать:

Однажды один клиент вспомнил эпизод из Family Guy про «more tweed», когда Кливлэнд стал терапевтом (нелицензированным), другой — аж целый сериал про терапевта-самозванца с Лизой Кудроу (которая играла Фиби в «Друзьях»). Мы потом с Катей несколько эпизодов этого сериала посмотрели, чтобы оценить шутку. Обе шутки очень хорошие. Особенно учитывая то, что я в своей терапии я тоже любил намекать терапевту на то, что она не работает.

(Еще один безумный сериал — это Dr. Katz, Professional Therapist).

Вообще, довольно интересно: о клиентах, разумеется, хочется писать. Но при этом, разумеется, хочется писать о них правильно, чтобы были соблюдены все этические стороны, включая конфиденциальность. Есть хороший выход: писать только о парных (и более) случаях, тогда это будет не о конкретном клиенте. Например, затроллить меня на тему «ага, ты теперь у нас терапевт» пыталось больше одного человека. Значит, это тренд, а тренд — это уже не человек.

Мне кажется, формат «два моих клиента занимаются одним и тем же видом спорта» вполне этичен.

А вот скажем, если бы у меня был образ доброго мудрого дяденьки, то ко мне обращались бы совсем другие клиенты, которые могли бы ждать от меня исключительно доброты и мудрости. Не то, чтобы у меня этого добра не было, но я с опаской отношусь к тому и другому.

Например, сострадание терапевтичней доброты. Для меня сострадание выражается в формуле «и я там был». То есть, сострадание возникает не от того, что ты такой весь хорошенький и добренький, а потому, что «да, я знаю, что это такое».

Простыми словами, «когда понимаешь, что другой человек в чем-то такой же, как и ты, разве можно ему не сострадать?». Сложными словами — это то, что называется «намасте» («привет от моего Божественного — твоему Божественному», хинди) или «инлакеш» («я — это другой ты», язык Майя).

Есть такая хорошая музыкальная группа, Inlakesh, оттуда я знаю это слово.

Если сострадания (к клиенту) нет, то надо лучше искать в себе, пока какая-то часть не отзовется.

То есть, вот эта «восточная» притча о том, как в деревне не было дождя, наняли старого волшебника, он пришел, заперся в пещере, неделю молился, дождь пошел. А потом объяснил, мол, «прихожу в деревню, тут все плохо, поэтому я привел себя в такое же плохое состояние, а потом неделю молитвами восстанавливал, а когда я восстановился — восстановился и мир», в какой-то мере верна.

Терапевт может «вылечить» то, что уже «вылечил» однажды в себе. Если не вылечил, то надо быстро-быстро заболевать и вылечивать. (еще одна притча).

Вот так терапия и работает!

Кроме того, терапевт не должен быть добреньким, а должен время от времени фрустрировать клиента, чтобы не возникла ситуация «я хожу на терапию, потому что меня там по головке гладят, после чего можно жить дальше, ничего не делая».

Сейчас я считаю себя, разумеется, великолепным терапевтом потому, что меня находит «моя» аудитория, те люди, которые сначала рассмотрели в нас что-то общее (читая этот сайт), а потом решили записаться ко мне. Так что у меня уже есть готовый материал для сострадания. Другим языком, «я специализируюсь на парнях-программистах», и конкретно в этой специализации хорош.

С женщинами тяжело работать. Из-за сексизма. Не моего и не ее. А из-за сексизма «вообще».

Понятно, что своим клиентам-мужчинам я в «отцы не гожусь», я еще не такой старый, поэтому у нас довольно «братское» или даже «приятельское» общение. Клиент же противоположного пола как минимум приносит всю эту «войну полов» с собой, включая все отношения со всеми мужчинами.

Обсуждать войну полов с врагом — это уже следующий уровень. Вначале же хочется обсудить ее с союзником, поэтому «с терапевтом своего пола проще». Да даже если ее и не обсуждать, она все равно всегда есть.

Кстати, моя жена получила бумажку о том, что она «сказкотерапевт», специализируется на женщинах, которые теряют себя в отношениях.

Если у вас есть жены, которых не жалко — посылайте их Кате! Лайфхак: первые клиенты получают самый лучший сервис, потому что терапевт в панике и очень старается, при этом ничего не знает (и это огромный плюс — нет ничего хуже, чем терапевт, который все знает).

Погуглил у американских (я гуглю на английском) коллег на тему «сколько вообще психотерапевты работают?». Оказалось, что 20 часов в неделю — это типа нормально, если больше — то начинаются проблемы в жизни. То есть, 4 клиента в день, 5 дней в неделю — это как раз эти 20 часов и есть.

В отличие от «офисного» 8-часового дня, тут все честно: у тебя есть 4 часа, в которых ты по-настоящему работаешь, а не общаешься с коллегами возле «кулера».

И это совпадает с моими оценками, которые я давал ранее. Приятно, когда твоя оценка оказалась верна.

А еще я читал инстаграмм одного психолога, там он (или она) пишет что-то в духе «сегодня 12 часов консультаций, очень устала, но #ялюблюсвоюработу». И я не понимаю, как? После 4-х часов умираешь (* — по оценке заграничных коллег), а тут человек — 12 и #любитсвоюработу.

Потом, конечно, оказалось, что этот психолог любит соционику, то есть классифицирует людей на 16 типов (и верит в это). Я к классификациям людей по типам отношусь довольно прохладно: живые люди на не живые типы не делятся.

Но если делить их всего на 16 типов и работать с этими типами, а не конкретными клиентами, тогда да, 12 часов — легко.

(Этого психолога я только что придумал).