Джеймс Холлис

Совершенно незаметно для себя прочитал много Джеймса Холлиса.

Он сначала преподавал гуманитарные науки в течение 26 лет, в 35 лет пошел на терапию, а потом стал юнгианцем. Книги у него выходят пафосные и поэтические.

Тут надо бы сделать отступление и признаться в любви к юнгианцам, но я это уже делал.

«Под тенью Сатурна» я тоже уже описывал, эта книга — о том, как тяжело жить мужчинам.

«Душевные омуты».

Я эту книгу тоже уже упоминал, она рассказывает о глубинах души — страхах, тревогах, печали и депрессии.

От этих глубин никуда не сбежать:

Внутренняя работа является предпосылкой не только исцеления, но и наступления зрелости. Снова предоставим слово Каротенуто, который нашел очень точное определение этой связи:
Конечная цель психотерапии заключается не столько в археологическом исследовании инфантильных переживаний, сколько в постепенном изучении и принятии собственных ограничений, что достигается с большим трудом, а также в том, чтобы научиться в оставшуюся часть жизни нести на своих плечах бремя страданий. Психологическая работа не устраняет причину тяжелого дискомфорта, она только его усиливает, приучая пациента быть взрослым и впервые в жизни по-настоящему обратиться к чувству одиночества с его болью и отвержением окружающего мира.

Ну а так как от страданий не отвертеться, то давайте страдать правильно. Терапия как раз учит «правильно страдать».

Звучит довольно глупо, но, к сожалению, почти всегда так и есть.

«Грезы об Эдеме: В поисках доброго волшебника».

Эта книга с разных сторон рассказывает о единственной, но очень цепкой иллюзии, что есть человек, который тебя спасет — не важно, от чего. Например, от одиночества. Или от ужасов жизни («какзакаменнойстеной»). Или от необходимости все решать самому («тыжемужчина, прими решение»). Эта иллюзия более явно выражена у женщин, но монополией на нее они не обладают.

Когда удается найти кандидатуру спасителя, такие отношение называются «созависимыми»:

Когда один из партнеров испытывает крайнюю потребность в другом, а другой испытывает потребность в том, чтобы быть ему нужным, формируется созависимость — состояние, в котором каждый из партнеров эмоционально ограничен, остановился в своем индивидуальном развитии и испытывает психологически наивную фантазию, что о каждом из них обязательно позаботится Другой. Добро пожаловать на «островок невротичного счастья!» — так назвал это состояние один из пациентов Юнга.

К сожалению, подобные отношения, хоть и встречаются в 90% случаев, рано или поздно проваливаются, потому что в детство не вернуться:

Отказ от ожидания спасения Другим — одна из самых главных проблем в нашей жизни, поэтому основной аспект долговременной терапии — постепенное принятие человеком ответственности за себя. На этот счет существует очень красноречивое и убедительное высказывание Фреда Хана:

Цель терапии состоит в том, чтобы помочь пациенту выйти за рамки рациональных объяснений и других способов сопротивления на уровень, позволяющий ему самостоятельно двигаться по неизвестной территории, чтобы искать и, страдая и мучаясь, в конце концов полностью осознать свое состояние и открыть, что он может выжить, что жизнь на самом деле может быть абсурдной и изменчивой, что человек не является всемогущим, что в отсутствие волшебства в качестве последней защиты иногда появляется такая боль, которую невозможно описать словами. И чтобы, испытав страдания и скорбь не только по потерянным объектам своих фантазий, но и по самим фантазиям и иллюзиям, научиться жить почти без иллюзий. Чтобы узнать, что Время является и другом, и врагом одновременно. Чтобы признать, что счастье — это не состояние, а эфемерное и ценное ощущение; что если человек живет без иллюзий, он должен придавать смысл своей жизни; что надежда должна сменить ожидания и требования; что активность должна сменить пассивность; что реалистичная надежда должна быть направлена на развитие и рост личности (и это означает более глубокое ощущение человеком и радости, и грусти), что ворота в тот райский сад для него закрыты навсегда и охраняются ангелами с острыми мечами, что его мать умерла навеки, навеки, навеки.

Книгу можно посоветовать всем, кто находится в «созависимых отношениях», не важно, знает ли он, что это такое или нет. Учитывая, что «в среднем по больнице» это самый популярный вид отношений, книгу можно смело советовать всем. «Не помешает».

Там же есть ответ на вопрос «зачем тогда нужен Другой», если не для того, чтобы он для нас что-то сделал, то для того, чтобы мы что-то сделали для него. «Не спрашивай, что Другой сделал для тебя, спроси, что ты сделал для другого?».

Но это для святых. Если же вы эгоистичный (в хорошем смысле) человек, то другой нужен только затем, что без другого мы никак не узнаем другую точку зрения и не разовьемся. Человек растет за счет того, что усваивает Другое.

«Призраки вокруг нас: В поисках избавления».

Вся книга раскрывает одну мысль Юнга: «Самое тяжкое бремя, которое ложится на плечи ребенка, — это непрожитая жизнь его родителей».

К сожалению, это бремя не только осознанное «иди по моим стопам», но и совершенно «мистическое», скажем, отец в детстве рисовал, но никому об этом не говорил, а у ребенка почему-то проснулась любовь к рисованию. Это хороший пример, бывает и похуже — то, что называется «семейным проклятьем».

Холлис пишет:

Несмотря на все наши ошибки, всю суету и мельтешение, самым главным подарком для ребенка является данная родителями возможность прожить свою, подлинную жизнь. Наглядная положительная модель стимулирует воображение ребенка, дает разрешение действовать и свободно принимать решения.

Я год назад пытался написать о чем-то подобном: «И вот что подумал я (прорабатывая сегодня тему семьи): быть самим собой в присутствии ребенка — самый ценный подарок, который родитель может ему дать», но понимания по большей части не встретил.

«Обретение смысла во второй половине жизни».

В книге рассказывается о так называемом «кризисе среднего возраста» и как из него выйти.

Ответ простой:

Задача – поставить перед собой вопрос о том, чего хочет психе, а не родители, не родительские комплексы, не то, чего хочет культура или Эго. Призыв – ответить на этот вопрос из самой глубины души и отважиться дать душе то, чего она хотела и продолжает хотеть,– свободы идти своим путем.

То есть, «во второй половине жизни надо делать то, что просит душа, иначе депрессия».

В 30+ лет уже можно все попробовать и понять, что универсальных решений нет, а то, что предлагает нам культура, семья и школа — в лучшем случае занятия на первую половину жизни. А во вторую уж вы сами.

«В поисках божественной обители. Роль мифа в современной жизни».

Юнг в «Символической жизни» писал:

Когда люди чувствуют, что живут символической жизнью, что они актеры в божественной драме, это приносит мир. Это дает единственное значение человеческой жизни; все остальное банально, и его можно отбросить. Карьера, производство потомства — все это майя по сравнению с тем, что ваша жизнь имеет смысл.

На эту же тему писал Джеймс Хиллман в «Исцеляющем вымысле».

«Почему хорошие люди совершают плохие поступки».

Эту книгу я еще не прочитал, но она, как легко догадаться, про Тень и про то, как ее понимают юнгианцы. Это стоит отдельного разговора, но в целом «плохим быть не плохо». А неизбежно.

Клиент прислал видео со словами «программист в начале терапии». Это как-то соотносится с юнгианцами (они тоже в основном про сказки что-то затирают).

О — Ответственность

Упоминание ответственности почти всегда вызывает реакцию «я девочка, я не хочу ответственность, я хочу платье» у ненастоящих мужчин и настоящих девочек. Есть и обратная реакция — «Да, я Настоящий Мужик, я супер-ответственен за всю вселенную сразу».

Я бы сказал, что ответственность — это умение отвечать на вызовы жизни.

(По-английски, кстати, так же: responsibility — это умение отвечать, response + able/ability).

В таком случае безответственный человек — это тот, который совершает поступки, совершенно «не думая» о последствиях, игнорирует их, избегает, перекладывает на других, забывает и прочее, способов бегства от последствий существует множество.

Ответственный человек — это тот, кто «разгребает» результаты своих поступков. В английском языке есть хорошая фраза — «deal with it».

Хорошая новость состоит в том, что ответственность может быть только персональной, взрослый человек несет ответственность только за себя, он не может нести ее за других взрослых.

Годовалый ребенок, который роняет кружку чтобы проверить, как летают предметы, совершенно не несет ответственности за то, что любимая кружка мамы разбилась, это просто выходит за пределы его компетенции и знаний о мире.

Персональная ответственность неотчуждаема, давайте попробуем рассмотреть это на следующем примере.

Скажем, вы считаете, что несете ответственность за эмоции других людей — например за то, что какой-то другой человек расстроится и его день (а то и вся жизнь) будут испорчены.

Любые (часто совершенно непредсказуемые) твои действия действительно могут привести к расстройству других людей, но это их ответственность.

Возражение, что только уникальные люди (например, какие-нибудь йоги) могут контролировать эмоции, обычные люди расстраиваются «сами» и ничего не могут с этим поделать, но зато ты можешь приложить усилия и их не расстраивать, поначалу выглядит разумным, но дело вовсе не в эмоциях, а в том, что с этим ничего нельзя поделать.

Принимая это возражение, мы попадаем в мир, в котором ты — единственный человек, который способен на осознанные действия, способен что-то поделать, способен расстраивать или не расстраивать, а остальные люди могут только безвольно и автоматически расстраиваться, не обладая, по сути, свободой воли.

Когда на вас пытаются сложить ответственность за расстройство, подразумевается, что вы несете ответственность за внутреннее состояние другого человека, за мир другого человека, отвечать за который может только он сам.

Партнер может в любой момент остановиться и спросить себя: «Итак, я расстроен, что же я буду с этим делать?».

Здесь появляется свобода выбора и, значит, персональная ответственность за выбор.

Таким образом, беря ответственность за других, вы отказываете им в свободе.

Если вы расстраиваете человека, вы несете ответственность за то, что, возможно, с ним ухудшатся отношения (а не его самочувствие), но реализуете собственную свободу поступать нехорошо. Он, в свою очередь, может реализовать свою и перестать с вами общаться, если ему совсем невмоготу.

Когда человек осознает ответственность, ему приходится иметь дело (deal with) со свободой.

Плохая новость состоит в том, что свобода — одна из самых страшных вещей в мире. Экзистенциальные терапевты выделяют четыре пугающие экзистенциальные данности, с которыми человеку приходится жить: смерть, свобода, экзистенциальная изоляция и бессмысленность. Как мы видим, свобода попала в хорошую компанию.

Более подробно тема страха свободы раскрыта в книге «Бегство от свободы» Эриха Фромма.

Ответственность в терапии

В психотерапии тема ответственности является ключевой.

Если человек не берет ответственность за свою жизнь, то все в его жизни происходит «само» или под действием внешних сил. В таком случае человек просто не может изменить свою жизнь и терапия бессильна.

Жизнь не изменится сама, а терапевт не может ни спасти, ни вылечить.

Противоположная крайность, когда человек берет лишнюю ответственность, тоже ни к чему хорошему не приводит. Взяв на себя чужую ответственность, человек лишает других права на самостоятельность. Часто он начинает додумывать за них, например, «я точно знаю, как она на это отреагирует» и начинает выстраивать свою жизненную стратегию на основе множества представлений о других людях вместо того, чтобы участвовать с этими людьми в живом диалоге.

Беря лишнюю ответственность, человек обрекает себя на пожизненное место няньки в детском саду.

Суть ответственности в терапии можно свести к высказыванию Юнга «Я — то, что я с собой сделал, а не то, что со мной случилось».

Ответственность в быту

Обычно, в «бытовом» понимании, когда человека упрекают в «безответственности», часто имеется ввиду, что тот не делает то, что должен, как настоящий исполнитель роли (муж, работник, мужчина).

В этом случае ответственность является синонимом долга.

Слово «долг» имеет два значения, первое — правовое и экономическое, долг как деловое обязательство, когда человек что-то «берет в долг» и потом рассчитывается. Человек может не отдавать долг, но при этом быть абсолютно ответственным. «Я знаю, что поступаю не по договоренности, но готов ко всем последствиям этого».

«Я не отдам Васе долг, авось пронесет» — безответственность.
«Я не отдам Васе долг, но куплю пистолет, чтобы отсреливаться и напишу завещание» — ответственность.

Второе значение слова «долг» — философское, добровольно накладываемое на себя обязательство морального порядка, причем «добровольность» является тут важным свойством, которое обычно упускается. У каждого человека есть выбор быть аморальным, осознает он его или нет, что опять-таки возвращает нас к связи ответственности и свободы.

Взывая к «ответственности», часто имеют ввиду следующее: есть некий общественный договор, который ты гласно или негласно заключил, но чаще всего не заключал, хотя всем понятно, что он подразумевается, как культурное умолчание. Например, «муж должен». Ты почему-то этот договор не соблюдаешь, следовательно, безответственен.

Этот договор можно обнаружить, вытащить на свет и проговорить, после чего (с полной ответственностью) пересмотреть, отвергнуть его или наоборот принять, но уже в явном виде.

Вторая причина, по которой взывают к ответственности, заключается в том, что человек действительно безответственен и ведет себя инфантильно.

К сожалению, призывы позврослеть никак не помогают во взрослении, тем более, что часто они имеют вид «мама (за тебя) решила, что тебе надо повзрослеть».

Подводя итог и предельно упрощая, можно сказать, что с «терапевтической» точки зрения ответственность — это «делай, что хочешь, но будь готов к результатам», а с «бытовой» — «делай, что от тебя ожидают».

A year of giving fucks

Я уже примерно год, как терапевт.

Хочется написать итоговую заметку, но совершенно не представляю, как. График, например, могу нарисовать. Рост прибыли. Или рост клиентов (во всех смыслах). Если рассматривать эту затею, как стартап, то все удалось, денег на жизнь хватает, хотя и без черной икры.

Если рассматривать, как «профессию мечты», то пока не разочаровался.

Вот «плюсы» профессии, в произвольном порядке.

1. Это изобретение велосипеда.

На предыдущих работах все рано или поздно скатывалось в рутину. Я за всю жизнь, наверное, раз десять в разных проектах (на работе и так) делал тривиальный блок регистрации пользователей. И каждый раз делал по-новому, хотя требования особо не менялись и можно было бы взять старый. Но взять готовое — это скучно.

В терапии же все клиенты разные и требования меняются. Ялом как-то писал, что «надо изобретать свою терапию под каждого клиента».

Это очень подходит под мою любовь изобретать велосипеды.

Конечно, можно и в терапии иметь набор фишечек, приемов и методик, но нельзя за них прятаться.

2. Это making the world a better place.

Я на самом деле не хочу сделать мир лучше, но мне кажется, что эта работа несет благо, в долгосрочной перспективе и ненасильственными методами.

Изменять мир к лучшему можно по-разному: можно наезжать на мясоедов и шовинистов, а можно молча сажать деревья. Второй вариант мне нравится больше.

Здесь есть четкое разграничение: что-то пропагандирую я в блоге (и то вяло), а на терапии же человек принимает свои решения, а я так, свечку держу и стараюсь не мешать.

Я занимаюсь терапией потому, что мне нравится смотреть и быть участником того, как жизнь побеждает смерть. Иначе как «таинством» это и не назовешь.

3. Это почасовая оплата.

Довольно странный пункт, но такая оплата кажется мне справедливой. Если бы мы жили в идеальном (на мой взгляд, я социал-анархист) мире, то в нем была бы time-based currency. Мета-операции над деньгами (например, ростовщичество) мне никогда не нравились — это то, что называется «делать деньги». Делать нужно дела.

Я пробовал другую почасовую оплату (например, игровой дизайн), выходило тоже неплохо, но я работаю очень быстро, а время учитываю честно, что меня несколько расстраивало.

Здесь же скорость зависит от клиента, а терапевт должен быть терпеливым.

4. Это свободный (но стабильный) график.

Это не только почасовая оплата, но и почасовая работа, что позволяет устроить себе «свободный» график, в рамках строгого расписания. Свобода заключается в том, что ты можешь взять клиента (и тогда у тебя в неделе будет меньше свободных часов), а можешь не взять. То есть, объем работ можно менять в широких пределах (но делать это плавно).

Еще один плюс, который мне нравится — это то, что у тебя не один заказчик, а много. А то вы знаете, как бывает — есть «директор-мудак», от которого зависит твое благополучие, и ничего с этим поделать нельзя, кроме смены работы. А тут у тебя много заказчиков (и со всеми человеческие отношения).

5. Эта работа обогащает.

Это главный пункт. Я решил стать терапевтом потому, что это обогащает меня. Не потому, что хочется кого-то спасти или улучшить мир. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, а «улучшение мира» — это приятный, но побочный эффект.

Если ты все делаешь правильно, то, работая терапевтом, ты становишься все более и более человечным человеком. Это то, что я понимаю под «обогащением». Если делаешь не правильно — то выгораешь, становишься ехидным мудаком, который ненавидит людей.

Если есть выбор «делать обогащающую работу, которая в конечном итоге полезна другим» и «делать обогащающую работу, которая не полезна или вредит другим», то при прочих равных я выбираю первое.

6. Это бесконечное развитие.

В предыдущих профессиях я рано или поздно упирался в ситуацию «ну, дальше все понятно» и все последующее строится по принципу more of the same.

Условно — да просят меня программисты — если ты умеешь программировать, то дальше можно выучить еще один язык программирования, но ничего революционного тебе это не даст.

В терапии же, если тебе что-то наскучит, ты можешь «забуриться» в философию, соционику, семантику, теософию — и вообще в любую гуманитарную дисциплину на выбор — и все это будет развивать тебя, как профессионала. Если же продолжать аналогию с программистом, то он может научиться ремонтировать мотоцикл, но это не будет считаться «работой с железом».

Терапия — это такое прикладное человеколюбие и человекознание, а ничего сложнее и интереснее человека пока еще не придумали.

7. Это очень тяжело.

Пока что это одно из самых тяжелых занятий, которое я осваивал. И это плюс: во-первых, наконец-то достойный вызов. Во-вторых, сложность развивает дисциплину. Переработать и свалиться с болезнью очень легко, поэтому я не перерабатываю, занимаюсь всякими йогами и прочим духовным ростом. Совершенствуюсь, как инструмент, потому что иначе не справлюсь с этой работой и жизнью.

В этом ощущается смысл, в отличие в самосовершенствования ради самосовершенствования.

Итого: пока что «терапия» выглядит, как огромная профессиональная область, в которой можно расти на благо себе (прежде всего) и другим (побочный эффект), действия в которой не противоречат моей совести (как бы странно это ни звучало) и довольно экологичны.

Подвожу итоги года и медитирую на график «эффективности» терапии, в этом видео с 46 минуты. Там же все объяснено (послушайте).

Это парадоксальный график. Сначала кажется, что терапия эффективна примерно до 40 сессий, а потом ее эффективность падает. Отсюда надо сделать вывод «проводи 40 сессий и хватит».

Потом понимаешь, что есть люди с «простыми» проблемами, которые можно решить за 40 сессий, а есть люди со «сложными» проблемами, которым показана долгосрочная терапия.

И, в общем-то, график всего-навсего показывает «точку перелома», в которой краткосрочная терапия переходит в долгосрочную, и находится она как раз на уровне 40 сессий (по другим источникам — 50).

Это два разных «жанра», смешанных в одном графике.

Я даже могу сформулировать различия:

Краткосрочная терапия работает со взрослыми, долгосрочная — с детьми.

То же самое, но не так красочно, можно сказать в виде «краткосрочная терапия решает локальные проблемы, долгосрочная — глобальные (которые, естественно, тянутся из детства)».

Сначала ты начинаешь работать со «взрослым» — это он привел человека на терапию. Если взрослый у человека реальный, а не «лже-взрослый», то у его есть все необходимые инструменты для работы (эго, ответственность, самостоятельность) и достаточно просто дать недостающее — например, поддержку или интерпретации, чтобы он просто знал, что с ним происходит («знание — сила»).

Если у взрослого нет инструментов, а то и вовсе самого взрослого нет, а есть фасад, то эти инструменты надо выращивать, этот процесс называется «взросление». Оно может занять какое-то время, и над «взрослением» мы работаем с ребенком (это же ему надо повзрослеть).

Вот, скажем, приходят два человека (примеры выдуманные). Оба жалуются на прокрастинацию.

Оказывается, что первый ввязался в серьезный проект (например, строит дом или переезжает в другую страну), но чувствует, что «не тянет», а сознаться в этом не может. Поэтому «ленится».

Поднимаем вопрос об ответственности — оказывается, что проект его, он сам решил за него взяться, никто его никуда не торопит. Человек это в очередной раз себе напоминает — и — опа! — перестает лениться. Не мгновенно, но в течение пары месяцев.

Перед нами просто был взрослый, которому чуть-чуть не хватило ресурсов.

Второй человек с детства «подавал надежды», с детства от него все что-то хотели, и вот наконец-то он «вырос», но при этом совершенно не представляет, чего хочет сам. В результате — тоже прокрастинация.

Но это, простите, две совершенно разные прокрастинации, которые «лечатся» совершенно по-разному.

Первому человеку надо просто напомнить, что он взрослый, второму — «просто» отрастить эго.

Несопоставимые по сложности задачи.

За последний год от меня «выпустилось» примерно 11 клиентов.

Считаю только тех, кто отходил на 3+ сессии. Люди, которые пришли на 1-3 сессии и ушли — это отдельный жанр, называется «не подошло», совершенно нормальный. Среди них есть анекдотические случаи, мой любимый — это девушка с проблемой «если я за что-то берусь, то быстро бросаю», которая пришла всего на одну сессию.

Так вот, из 11 клиентов трое ушли «не вылеченными»: девушка, которая ушла к другому терапевту-женщине потому, что та женщина, парень, который ушел к пикаперам и еще один парень, который потом вернулся ко мне на терапевтическую группу и утверждает, что в целом доволен.

Опять-таки, «не вылеченными» они ушли на мой взгляд, я бы сказал «их запрос остался не удовлетворенным», что они там в результате думают обо мне — понятия не имею.

Остальные 8 ушли довольные (если им верить), отходив те самые 20-40 сессий. Я считаю, они удовлетворили свои терапевтические запросы, судя по отзывам «оказывается, это шарлатанство работает» и «спасибо, помогло», которое я от них получал.

И целый один клиент отходил долгосрочную терапию, остальные еще просто не успели.

(Про другую проблему я уже писал: с краткосрочной терапии уходят быстрее, поэтому «оседают» те клиенты, которые остаются на долгосрочную, в результате есть определенное количество очень хороших людей, с которыми мы «застряли» вместе надолго).

Итого — если мерить краткосрочную терапию, то в заявленную эффективность 70% я пока вписываюсь (в среднем эффективность вообще любого метода терапии находится в пределах 70%, говорят).

Если мерить долгосрочную, то пока слишком мало данных (но эффективность равна 100%, один человек закончил, один человек в целом доволен, ха! ха!).

Но если верить в астрологию, у меня должна лучше всего получаться именно долгосрочная терапия, но кто верит в эту ерунду, да? В любом случае, через год посмотрим.

Что же такое «эффективность терапии» или что такое «улучшения» — это вообще разговор отдельный. Так как я все-таки ближе к клиенто-ориентированной терапии, то и эффективность должен измерять клиент. Но клиенту верить нельзя, по разным причинам. Например потому, что он же ходит на терапию!

Гарри Гантрип как-то писал:

Несомненно, что все терапевты испытывают радость, получая время от времени письма от бывших пациентов, свидетельствующие о том, что у них все в порядке и что они не забыли об оказанной помощи.

Не бог весть какая мудрость, но я своему терапевту написал письмо спустя два года после терапии. Надеюсь, он расплакался, иначе у него просто нет сердца! Кстати, он ничего не ответил, за что я его ненавижу отдельно.

А тут я как раз получил письмо от единственного клиента, который прошел у меня долгосрочную терапию и пожил несколько месяцев без меня. Я очень растрогался.

Вот такой отзыв считается, конечно. Уже можно говорить о каких-то стабильных результатах, у человека было время оглянуться назад, да и вообще, письмо — это прекрасно.

(Ну, вы поняли, да? Жду писем).

Поэтому же мне очень не нравятся instant-отзывы, типа «маг и волшебник, хватило и одной сессии», которые некоторые коллеги (не будем показывать пальцем) публикуют в больших количествах. Или отзывы о каких-нибудь тренингах, которые пишутся сразу после тренингов и полны обещаний, что сейчас-то «все понятно» и жизнь наконец-то изменится.

Сначала добейся!