53
Посвящается К.Е.
Дон посмотрел куда-то на небо, привстал от костра и полез в сумку. Достав соль, он начал обходить костер по большому кругу, оставляя за собой тоненькую белую дорожку, от которой вверх поднимался едва заметный дымок.
Начертив на земле круг, Дон пересек его наискосок, откусив треть, потом еще раз, еще и еще. И еще.
Рина молча сидела, наблюдая за этим ежевечерним ритуалом, соблюдавшимся с завидной точностью.
Смысл этих действий известен всем местным охотникам: испаряясь в течение ночи, соль создает завесу, достаточную для того, чтобы скрыться от внимания уцытаклей. Обычно всем хватало окружности, зачем же Дон все усложнял и вписывал туда еще звезду, Рина предпочитала не интересоваться.
Мало ли какие у людей бывают причуды, а уж у Донов — и тем более.
— Все, можно спать, — сказал Дон.
За те несколько дней, пока они шли вместе, репертуар его фраз не отличался особым разнообразием. «Все, можно есть» — когда еда была готова, «все, можно вставать» — когда все выспались и «все, можно спать» — когда защитный узор был начерчен.
Но даже эти простые фразы казались какой-то непривычной формой учтивого обращения (еще бы, сам Дон говорит, что можно).
— Дон, а расскажите сказку, — наугад выпалила Рина. Ну, а вдруг!
— Сказку? — хмыкнул Дон.
«Сказку?», — еще раз удивленно повторил он и ненадолго замолчал. Его тело, однако, продолжало привычно выполнять ритуал подготовки ко сну. Дон выдохнул и отстегнул от пояса кобуру. На следующем выдохе достал из нее бластер и щелкнул костяшкой пальца по экрану, на котором ненадолго вспыхнуло кислотным цветом число «53», потом подумало и лениво сменилось на «52». Бластер был старым и плохо держал заряд. Казалось, Дон не расстается с ним из сентиментальных соображений, а не ради безопасности.
«Сказку?», — в третий раз спросил Дон, положил оружие под левый бок, лег на спину и закинул правую руку за голову.
«Ну, хорошо, раз так».
Покрытая розовыми и нежными, как попа недавно съеденного поросенка, чешуйками, третья голова отрастала и привычно чесалась. Фыркнув, дракон приподнял шею и почесал затылок головы о свод пещеры, зевнул, легонько рыгнул и задремал дальше.
Через неделю чешуя почернеет и огрубеет, и голова наконец-то примет товарный вид, — прикинул дракон. А завтра надо бы вылететь пополнить запас животного белка, строительный материал.
Драконы могут годами лежать на одном месте практически не шевелясь, понизив свой метаболизм до минимального уровня. Иными словами, драконы не дураки поспать, когда больше нечем заняться. А заняться преимущественно нечем, когда ты — пушка, а кругом воробьи.
Да и долголетие — это такая смешная штука, спешка в которой неуместна.
Время от времени драконам, впрочем, приходится что-то там отстаивать, выживать, переезжать в другие пещеры и всячески нарушать гомеостаз, то есть, суетиться.
Когда они вынуждены всем этим заниматься, людские запасы белковой пищи в виде домашней живности особенно востребованы.
Драконы — мастера регенерации и приспосабливаемости, хотя со времен развития иммунитета к огню, а так же колющим, режущим и рубящим предметам, эволюция драконов несколько остановилась, так как перестала получать достаточной мотивации. С мотивацией у драконов вообще беда.
Ну, разве что некоторые продвинутые экземпляры решили отращивать себе дополнительные головы, и даже разыгрывать потом с их помощью пьесы в несколько лиц с конфликтами (хотя любому человеку, которому известна целостность драконов, очевидно, что это шутка).
— Впрочем, мы отвлеклись, — сказал Дон. — Все-таки, это сказка, а не лекция. Пока мы отвлекались, сон дракона стал беспокойным.
Продрав один глаз, дракон прислушался и нашел причину раздражения: хриплый человеческий крик снаружи пещеры, продолжавшийся последние несколько часов.
— Ээээй, ну ты, гавно, выходи пиздиться!
Дракон вздохнул, вздохнул еще раз, а потом еще. По разу на каждую голову. Делать было нечего, пришлось ползти к выходу.
Там стоял рослый рыцарь, упакованный в латы с головы до ног и орал со всей дури.
— Нуууууу? — протянул дракон.
— Выходи на честный бой, чудище поганое! — словарь рыцаря сразу же поменялся, как только стало понятно, что дракон все-таки здесь.
«Честный», — фыркнул дракон про себя.
— Нуууу, что еще?
— Подошла к концу твоя злодейская жизнь и лихие деяния!
— Что еще?
— Вечно, думал, будешь набеги совершать и хозяйства людские грабить, тварь мерзопакостная?! Расплата близка за все прегрешения твои!
— Что еще?
— Не боюсь я тебя, змеюка подколодная! Со мной сила предков! На моей стороне — справедливость! Не посрамлю род людской!
— Что еще?
— Ну, принцесса еще, — рыцарь уже начал выдыхаться, поубавил пафос и перешел с крика на нормальную речь.
— О, принцесса, — заинтересовался дракон, — красивая?
— Угу, — насуплено ответил рыцарь, — в смысле, не твое собачье дело!
— И что, не жалко?
— Кого не жалко? — не понял рыцарь.
— Ну, как кого. Живота своего, как обычно. Жизнь отдать, костьми полечь, головушку буйную сложить, смерть лютую принять, все дела. Мало ли как там все выйдет. Дракон вот большой, а ты маленький и железный. Много за латы-то отдал?
— Вообще-то немного жалко, — удивленно ответил рыцарь после небольшой паузы и снова сорвался на молодецкий рык, — но на мой стороне правда! Сила предков! Род людской!
— Эй, эй, не голоси. А что, вот без этого всего — вообще никак?
— А как без этого-то всего?
— Да хорошо без этого. «Я тебе нравлюсь, ты мне нравишься, зачем время терять?». Или эта, как ее там, любовь. Сметающая все преграды, границы и условности. Ну, как в книжках.
— Вот именно! — оживился рыцарь. — Любовь! Сметающая все преграды и границы. Трудные испытания, преодоления. Невероятные подвиги. Дракона вот убить, — задиристо намекнул рыцарь и оценивающе посмотрел вверх.
— Это, простите, условности. Хотя да, что-то я зря. Понятно-понятно. Доказательства и Преодоления. Знаем-знаем.
— Ну и папаша без этого не отдает.
— Не? — сочувственно переспросил дракон.
— Не. Стоит на пути, как дракон. То есть, ой.
— Ничего, бывает. Оговорочка по... ну, допустим, просто оговорочка. Что ж с тобой делать-то? Ладно, альтернативное решение. Голов у тебя сколько?
— Одна? — удивился рыцарь.
— Да и та не очень, — огрызнулся дракон. А у меня три. Ха. Ха. Скот, живность?
— Что скот?
— А ты веселый человек! Животины, говорю, у твоих пейзантов много?
— Голов триста скота.
— Вполне. Раньше за такое вообще трех принцесс можно было купить. И чего папаша артачится? Значит, так. Ты мне сейчас рубишь голову, только, ради бога, руби, а не пили, это раздражает. Приносишь голову папаше, папа счастлив, принцесса мокнет, свадьба, все дела. Через недельку я к тебе ночью прилетаю и съедаю голов, скажем, пятьдесят. Плюс-минус побочный ущерб, голов десять скота плюс глупых крестьян несколько дурных душ. Попадаются, знаешь ли, герои. И потом все счастливы.
— Аааа?...
— Минимизация рисков и усилий, а. Стратегия выживания. Ну, лень. Понимаешь? Лень. Старый, больной, толстый, ленивый дракон. Тут драки часа на три, — прикинул дракон, глядя на доспехи. — Я после нее проголодаюсь, все равно лететь, грабить, убивать, вот опять это всё. Может, и тебя съем. А может и нет. Может, и ты меня. Но это вряд ли. В любом случае — возня.
А тут все точно и надежно. Считай, контракт. Мы же разумные существа, ну?
Нет, ну если ты драться хочешь... — Дракон картинно срыгнул и выплюнул небольшой набор чьих-то костей, — Выбор всегда есть.
— Да?
— Правда-правда.
Рыцарь потянулся было почесать голову, но вспомнил, что на ней шлем.
— Нет, а что? Давай так. Пятьдесят голов не так уж и много.
— Плюс побочный ущерб, — напомнил дракон и вдруг прищурился, — А ты не обманешь?
— Как можно! Слово честного дворянина!
— А, ну тогда, конечно. Руби!
Дракон положил шею на камень и приподнял дыбом чешую. Рыцарь постоял с минуту, не веря в свое счастье, широко взмахнул двумя руками и отрубил дракону голову.
Задумчиво глядя на обрубок немигающим взглядом, дракон выпустил из пасти тоненькую струйку огня и прижег рану.
— До свадьбы, как говориться, заживет. Для убедительности могу латы подпалить, — сказал дракон, заметив, как рыцарь заинтересованно уставился на огонь. — Надо?
— Ага, — жадно обрадовался рыцарь. Просто головы ему уже было мало.
— Ты бы только из них вылез, а то зажаришься ведь.
Десять минут спустя рыцарь стоял в нижнем белье и увлеченно рассматривал чешую на свежедобытой (настоящей!) драконьей голове.
Доспехи покоились на земле, аккуратно разложенные для прожарки.
— Вот за что я вас, людей, люблю — так это за абсолютное неумение реализовывать долгосрочные программы. Ну, принимая во внимание продолжительность вашей жизни, это даже простительно. Понимаешь, о чем я?
— А?, — отвлекся от головы рыцарь.
— Дурак, говорю. Ты зачем перед драконом доспехи снял?
Дон вздохнул и замолчал. Может, он изображал вздох дракона. А, может быть, вздохнул сам.
— И что, он его убил? — не выдержала Рина.
— Нет, отправил домой голышом.
— А почему?
— Биологическая целесообразность, — устало выдохнул Дон, переходя снова со сказочного на лекторский тон, — Масса мозга дракона относительно массы тела невелика — хотя, конечно, в одном драконе мозгов на десяток людей хватит.
Полежать и лишний раз подумать — самый эффективный способ существования для дракона. И не только подумать. Поязвить, например. Пошутить. Поиграть — но только если в голове. Опять-таки, философские концепции всякие. Поболтать — пусть даже с людьми, хотя после пяти минут это скучно. Развлекать-то себя чем-то надо.
Поэтому, кстати, драконы и считались источником мудрости: слишком маленькая голова.
У людей — наоборот. Голова большая. Думать — накладно. Жрать — хочется. Бегать и мечом махать — самое оно.
Впрочем, ладно.
«И пошел рыцарь домой голым».
Дошел кустами да оврагами до поместья, прикрываясь драконьей головой.
Пострадало только самолюбие, поэтому все быстро улеглось. Даже эти пятьдесят голов на пожар списали. Не было никакого дракона, показалось. Дракона же наш господин надысь победил. Вон же голова на шесте, глаза протри, холоп. А кто слухи распускает — того на дыбу.
Дон снова замолчал.
— А потом? — поторопила Рина.
— Ну, и конечно, свадьбу сыграли, и даже как-то жили вместе худо-бедно. То есть, богато и счастливо, по-людски так. Всем хорошо, и дракону мороки меньше.
— А потом? — Дон сделал вид, что заметил вопрос только сейчас. — А потом суеты от людей стало слишком много, и драконы вымерли.
Соль и перец добавьте по вкусу
Я практически необучаемый.
Вот так просто сесть, и выучить что-то от начала до конца — это не мое. Я до сих пор не знаю таблицу умножения наизусть, при этом в уме умножать умею.
Кроме этого, я обнаружил, что умею несколько вещей, которые никак не «учил». То есть «не прилагал никаких усилий». Вот, например, недавно наткнулся на статью «как выучить любое новое английское слово за 90 секунд». Способ простой: слово надо повторять в течение 9 дней по 10 секунд в день. Я не шучу.
(Это напоминает мне другую методику, «тело за 4 часа»), построенному по такому же принципу: 4 часа — это 16 отрезков по 15 минут!).
Я долго думал, зачем надо учить новое английское слово. Потом понял — ах, да, люди учат английский язык. Я так целенаправленно и упорно никогда не умел, о чем жалею.
В пятом классе я пропустил несколько уроков, после чего не мог понять, что bl — это две буквы, а не одна (шутка про группу «Ыur» будет уместна), так и не понял и постарался на английский больше не ходить. В университете я прогулял почти весь английский, в конце пришел и сдал экзамен на «отлично», получил признание от преподавателя, что она думала, что так только «технари» умеют — не ходить и все выучить сами, а я ведь гуманитарий.
Выучить? Нет, не помню, когда это случилось. Просто в третьем классе появился компьютер, а на первом курсе появился интернет. И то и другое требует английского, хотя поначалу можно читать GOTO, как «гото», все равно никто не слышит.
Потом как-то само выяснилось, что если смотреть сериалы на английском с русскими субтитрами, то это взрывает мозг, а если на английском с английскими — то это просто и понятно. А чуть позже выяснилось, что субтитры только отвлекают, и можно без них.
Любое новое английское слово учится по принципу «ух ты, интересная хрень, занятная этимология, знакомые латинские корни (часто, но не всегда)» и запоминается с первого раза, «само». Из подкаста про секс, который ведет один известный американский гей, я узнал аж четыре новых слова: pegging, bigot, kinky и unicorn. Причем первое слово автор подкаста сам и изобрел, третье я всегда считал синонимом nasty, пришлось смотреть значение, а unicorn обогатился сексуальным значением.
Но так везет очень редко. Я совершенно не способен выучить что-то «про запас» или заранее. Только используя и практикуя, при этом использовать и практиковать нужно по-настоящему, никакие «тестовые проекты» не подойдут. (Я выучил PHP, потому что мне был нужен собственный блог, а выучить python на тестовом проекте не смог, потому что тестовый проект мне был не нужен).
«В новом году выучить французский и готовить» просто не работает. Я практически необучаем, честно-честно, хотя некоторые люди ошибочно считают меня чуть ли не гением.
Тем не менее, постепенно выработался метод бешеной собаки — той самой, которой семь верст не круг. Несмотря на страшное название, метод полностью основан на ненасилии. Если не получается сразу, то я просто возвращаюсь к одной и той же вещи (бегая кругами) снова и снова, урывая те кусочки, когда знание «нужно» и применяется.
В один прекрасный день внезапно оказывается, что я что-то знаю и умею, и не помню, откуда.
Этот пост, например, про кулинарию.
Готовить мне было никогда не надо: я перенял привычку отца, который очень любит, когда ему накладывают еду. Даже не готовят — а именно накладывают. «Ты знаешь, я не люблю накладывать, наложи ты». Какие бы то ни были на это психологические причины (например, «еда — это забота»), я перенял их по наследству.
Папа, впрочем, потом стал время от времени готовить «по праздникам», в порядке эксперимента. Эту черту я тоже попытался перенять. Однажды я решил удивить Катю и приготовил ей яичницу с бананами. Вот, буквально, взял яйцо, разбил на сковородку, сверху покрошил банан. Когда все приготовилось, и я попробовал это, меня чуть не стошнило. Я не преувеличиваю.
Потом (ничего, что я опять про терапию?) я понял, что наиболее доходчивый способ показать себе же собственную же заботу — это готовить для себя. Причем готовить не пельмени с майонезом, а максимально утонченно, по высшему разряду. Чтобы не пожрать, а в качестве символа.
Кулинария — я уже шутил по этому поводу, хотя какие тут шутки — это духовная практика, которая учит следующим вещам:
1. Заботе и любви к телу.
2. Бренности всего сущего и непривязанности к продуктам труда (раз и навсегда наесться нельзя, а продукт после приготовления тут же уничтожается).
Я начал с салатов, по двум причинам: во-первых, это просто. Во-вторых, облажаться в салате практически невозможно, и есть поле для маневров. Так, например, в салат с тунцом очень хорошо подошла груша, помимо традиционных ингредиентов. В обычный салат — яблоко. Только потому, что яблоко было, а я люблю эксперименты.
Никаких рецептов я никогда не смотрел, выяснить самому про тунца и грушу — это в тысячи раз более ценно, чем где-то прочитать. Салаты дали мне чувство сочетаемости продуктов и чувство меры. То есть, выражение «добавьте соль и перец по вкусу» перестало раздражать (Сколько?! Сколько вешать в граммах?! Ты точно скажи!) и пропали вопросы, сколько какого ингредиента добавить.
(Там же вывелось правило «не более одного неожиданного продукта в салате», когда их два, они начинают конкурировать за вкус, стало интуитивно понятно, что вкусы могут дополнять друг друга, а могут конкурировать. Для тонкого осознания настоящего вкуса продуктов помогает отказ от соли, что я довольно давно сделал, соль не нужна, когда есть приправы).
Поделал салаты — и перестал. Собака пошла на очередной крюк.
Потом как-то жена с детьми уехала на неделю к родственникам. Каждый раз, когда она так делала, я травился. Ну, «случайно» находил в холодильники просроченный продукт и съедал его. Ох уж это подсознание. (А еда — это забота).
На этот же раз я готовил себе полноценные блюда, в рамках моей скромной квалификации: так, например, тепловая обработка была мне в целом неведома, кроме «сварить» и «пожарить», хотя и тут были вопросы «Сколько?! Сколько варить-то, ты точное время скажи!».
Кончилось все тем, что я нашел (в торрентах) лучшие в мире кулинарные видео-курсы на rouxbe.com, в идеальном для меня формате: там не учат рецептам, там учат готовить. Иногда кажется, что эти курсы — для дебилов, потому что начинаются с «сковородка — это такая железная штука, на которой готовят», но ощущение обманчиво, потому что сразу после этого объясняется, как, например, жарить так, чтобы не пригорало, и хотя и тут откровения, типа «чтобы не пригорало, переворачивай еду, идиот!». Постепенно и незаметно формируется понимание «почему именно так», вплоть до того, почему для омлета надо брать 3 яйца, а не 2. Потому что «в зависимости от размеров вашей сковородки, экспериментируйте».
Ну я и экспериментировал.
На днях приготовил, например, грибы с лапшой в соусе Бешамель. Или, например, судака в кисло-сладком соусе. Основа соуса — Ру, что такое Ру, учат на этих курсах, после чего ты понимаешь «ага, вот на этой основе можно сделать кучу разных соусов». «Кислость» соусу дает уксус, потому что лимон на таких температурах теряет вкусовые качества. Лук, чеснок и имбирь перед добавлением в соус были легко обжарены — зачем это делать (для усиления вкуса) тоже рассказывается на курсах.
Судак был предварительно обжарен на гриле, после чего доваривался в соусе. Про такой метод готовки (смешанный) тоже рассказывалось на курсах.
Да, можно было бы представить это в виде «рецепта»: возьми это, сделай это, но лично со мной такая вещь никогда не работает: пока я не пойму, зачем, почему и как все делается именно таком порядке, я просто не смогу это сделать.
А так — зная принципы, мне для приготовления судака в кисло-сладком соусе не хватало только одного кусочка информации — «как сделать его кислым?». Оказывается, уксус. Все остальное, включая точную дозировку, было уже не надо — «соль и перец добавьте по вкусу».
Единственный минус этого судака был в том, что для цвета соуса было бы неплохо добавить томатную пасту, цвет мне не нравится. Да, я эстет. Пока что внешний вид — слабое место, ну не знаю я, как сделать суп-пюре так, чтобы он не было похоже на то, что его уже кто-то ел.
Еще я сделал омлет с яблоками и грибами, после чего немного подумал и сделал омлет с медом, земляникой и (да-да!) бананом. Ну, чтобы закрыть гештальт. «Я же говорил, что яйца с бананом — это клево».
Вышло прекрасно, «омлет — это практически блин» (за вычетом муки), поэтому можно делать «десертные» омлеты, все зависит от начинки.
После этого я решил написать эту заметку.
Не знаю, что предложить в качестве морали. Что-то в духе «будьте детьми», «не бойтесь экспериментировать», «слушайте и не насилуйте свой организм», «нет дебилов, есть люди, которых учат неправильно», и все такое.
Ну, вы сами разберетесь, не буду давать рецептов!