Супер-мега-ультра-визия

Сходил на супервизию, как и собирался.

Довольно сложно о ней рассказывать и не присочинить лишнего. Ну, вы понимаете.

Я рассказал о моей клиентской аудитории, это «парни-программисты». Супервизор сказала, что у нее пара таких есть, очень сложные ребята. Все понимают, но ничего не чувствуют (и главным образом — себя не чувствуют).

Потом я показал мою сессию, записанную на видео, с разрешения клиента. Супервизор спросила, с какой проблемой я вообще пришел. Ответил, что пришел похвастаться и узнать, не зря ли хвастаюсь. Я впервые показываю мою работу другому специалисту, поэтому страшно.

А сессию принес как пример, причем и сессию и клиента выбрал так, чтобы это была «средняя сферическая сессия».

Обсудили конкретную сессию, никаких (моих) проблем там не нашли, после чего она сказала, что меня ожидает в работе с этим клиентом, я согласился. Затем снова поговорили о моей аудитории, пришли к тому, что очень хорошо, что они считают меня «своим». Как я понял, они вообще не самые простые парни и от «обычных», не «своих» терапевтов уходят чаще. Ответил, что я, в общем-то, тоже считаю их «своими», так что это взаимно.

Предупредила меня о популярной проблеме у этой аудитории — чрезмерной рационализации. И о популярной проблеме людей, которые работают с этой аудиторией. Посоветовала почитать книгу «Обучаясь у клиента».

(Книга называется «Обучаясь у пациента», но мы оба согласились, что называть живого человека надо «клиент»).

На что я оживился и сказал, что да, эта проблема мне знакома, и я именно за это презираю «психологов», которые стремятся все быстро объяснить, огласить диагноз и успокоиться. К тому же я без особого энтузиазма реагирую, когда клиенты говорят, что они прочитали психологическую книгу. То есть, я в ответ на это (специально) стараюсь сделать максимально кислую рожу, не знаю, как хорошо у меня получается.

(Исключение составляют юнгианцы, их невозможно рационализировать, поэтому можно читать без вреда).

В книге «Обучаясь у клиента» есть великолепная цитата (из другой книги):

«В любом кабинете всегда можно увидеть двух довольно напуганных людей: пациента и психоаналитика. Если этого нет, тогда вообще не понятно, зачем они пытаются выяснить общеизвестные истины».

Кроме того, у Ялома есть высказывание, что надо изобретать свою терапию для каждого клиента. У Роджерса есть что-то в духе «когда терапевту становиться „все понятно“ про клиента, можно собирать вещи и уходить из профессии».

У Карен Хорни, в книге «Невротическая личность нашего времени», которую я недавно закончил, тоже было про вред книг:

В связи с этим упомянем, что еще одним способом, посредством которого невротик может препятствовать осознанию необходимости изменения, является интеллектуализация существующих у него проблем. Пациенты, которые склонны так поступать, находят огромное интеллектуальное удовлетворение в приобретении психологических знаний, включая знания, относящиеся к ним самим, но оставляют их без использования. Позиция интеллектуализации применяется тогда в качестве защиты, которая освобождает их от эмоциональных переживаний и, таким образом, препятствует осознанию ими необходимости изменения. Это как если бы они смотрели на себя со стороны и говорили: как интересно!

Я заверил ее, что проблема мне понятна, но что «я не такой». Я, конечно, начитанный мальчик, но я прекрасно понимаю, что все люди разные, а если в книжках выделяют что-то общее, то это только потому, что иначе книгу просто не напишешь. Более того, терапия мне нравится именно этим — что там надо «изобретать велосипед». Во многих других областях это не поощряется, а тут мы имеем дело с индивидуальностями, поэтому каждому нужен свой велосипед.

Потом она сказала что-то, что можно трактовать, как «добро пожаловать в профессию». На самом деле она, конечно, сказала «вы сложную себе профессию выбрали», а это вообще можно трактовать по-разному. Но я решил это трактовать, как «добро пожаловать».

Ну а вообще книга «Обучаясь у клиента» — о том, что нельзя прятаться за теориями, а надо обучаться у клиентов (и как это делать). Чем я, собственно, и занимаюсь. И что делать это надо все время в течение карьеры. Чем я, собственно, и собираюсь заниматься.

То, что я услышал на супервизии, не вызвало у меня никакого разногласия с моим образом меня, как терапевта, и моими идеями «как правильно надо». Даже если она указывала на что-то в духе «вот тут в будущем могут быть проблемы», я очень радовался, потому что это тоже совпадало с моими ощущениями, я тоже жду проблемы именно там.

The future is now

Увидел настоящий компьютер за 9 долларов, собранный «в гараже» группой энтузиастов.

В тот же день увидел бесплатную (в стартовой конфигурации) штуку, которая создает виртуальный сервер «в облаке» и позволяет из браузера делать на этом сервере все. Главным образом — программировать, но опять-таки из браузера в удобном редакторе.

Это ж сколько там слоев?

Как страшно жить!

Штирлиц, давайте снимем девочек

Мы входим в одно из кафе рядом с вокзалом. За нами входят два человека и говорят: «Пять кофе! — два мы выпьем сейчас, а три подвешены в воздухе». Идут платить и платят за пять кофе. Затем выпивают свои два и уходят.

Я спрашиваю Де Сику: «Что это за подвешенный кофе?».
Он говорит: «Подожди».

Потом входят другие люди: девушки пьют свой кофе и платят нормально. Далее входят три адвоката, заказывают семь кофе: «Три мы выпьем, а четыре подвешенных». Платят за семь, пьют свои три и уходят. И молодой человек заказывает два кофе, только один кофе пьёт, но платит за два и уходит. Так мы с Де Сикой досидели разговаривая до полудня. Двери были открыты, я смотрел на эту залитую солнцем площадь.

И вдруг вижу какую-то тёмную тень, приближающуюся к двери. Когда она уже у самой двери бара, я вижу, что это бедный человек. Бедняк заглядывает в кафе и спрашивает: «Есть подвешенный кофе?» Это своего рода благотворительность, которая пришла из Неаполя, там так оставляли не только кофе, но и еду. Сложно представить это в нашей стране. А жаль, красивый обычай.

Подвешенный кофе. (Рассказ Тонино Гуэрра)

Скопировал цитату у кого-то вконтакте (!).

Типичная win-win situation, кстати. И благотворители довольны: надежный и простой способ, понятный и доходит до адресата.

И бедняки довольны: бесплатная еда. И заведение довольно: поддержать «подвешенный кофе» просто, а всем приятно. Для заведения, впрочем, способ тоже выгоден: это же предоплата за еду! К тому же не понятно, что делать с излишками, когда за порцию заплатили, а бедняк не пришел. Можно класть себе в карман!

Вот такая идеальная ситуация, увеличенная до масштабов государства, и называлась изначально «анархия». В понятиях первых тру-анархистов. Читайте википедию.

Сейчас, конечно, «анархия уже не та», под этим словом понимают совершенно другое.

(В тему win-win «и все довольны» a la Rousie, анекдот).

«Цитирую по памяти». Очень старый анекдот, в нем еще мобильников не было.

Библиотека. Звонок.

Библиотекарь берет трубку, оттуда женский голос:

— Скажите, а муж мой, Иванов Петр Сергеевич случайно не у вас? Мне он сказал, что пойдет в библиотеку.

Библиотекарь, естественно, понимает, что никаких Петров Сереевичей тут быть не может, и ехидно отвечает что-то на тему «нету тут таких, дура ты, взрослая, а в сказки веришь». Исходит, короче, на полное говнище (я же говорю, цитирую по памяти), но очень интеллигентно (библиотекарь же!), тонко и язвительно. При желании это мог бы быть анекдот про интеллигентов.

И все довольны!

И библиотекарь.

И жена Петра Сергеевича.

И ее муж, Петр Сергеевич, которого у нее никогда не было.

Несчастное детство

Сегодня старший ребенок с другом взяли деньги на сок, пошли и купили... колу.

Друг отпил пару глотков, а потом они полную бутылку тут же выкинули со страху, Глеб так и не попробовал. В общем-то, колу запрещают другу, и он все это безобразие организовал, а мы ее не запрещаем — потому, что ее просто не пьем. В первом классе ребенок. Колу в жизни не пил. Несчастное детство.

Мы, как это узнали, стали подкалывать «ну что, как тебе кола?». Глеб, конечно, расстроился, потому что так не попил, а все позорно раскрылось.

Так что я сходил в магазин, купил ребенку колы. Он попробовал, но как-то вяло. В основном мешала Катя, державшая в руке телефон для вызова «скорой»: ребенок пьет колу! Я, в общем-то, со своими громкими восторгами о том, какой у нас порочный ребенок, тоже не особо помогал.

Еще Катя учится на сказко-терапевта (что вполне объяснимо, в семье должен быть только один настоящий терапевт). Сегодня пытала Глеба на тему «кто в нашей сказке кто?».

Оказалось, что папа — огненный герой, в одной руке у него зло. Зло — это сильная сила, но пользуется папа ей редко. В другой руке — добро. Добро — это слабая сила, но пользуется папа ей часто.

Шиваизм какой-то!

Меня это даже как-то греет, оказывается, я не совсем ужасный отец.

Недавно у меня было озарение, когда я целый день старался «проводить время с ребенком», пока Катя шлялась по своим сказочным делам. И у меня, конечно, не особо получалось.

Ближе к концу дня я на это дело забил и мы немного пообщались на тему «надо бы убрать игрушки и почему», Глеб тут же захотел спать, я его тут же уложил со словами «ты не спать хочешь, а убираться не хочешь», он пару минут пострадал, понял, что все-таки он и правда сейчас не уснет, встал и начал спокойно убирать игрушки.

И тут я внезапно подумал, что вот такие штуки гораздо важнее, чем просто абстрактное «проводить время с ребенком».

И есть какой-то мизерный шанс, что я может быть не самый ужасный отец в мире.