Времетрясение

Я настолько стар, что помню времена, когда слово «срать» казалось настолько неприличным, что ни одно приличное издательство его бы не напечатало. Таким же неприличным, да еще и подрывным словом, которое, впрочем, можно было произносить в приличной компании -- при условии, что в тоне говорящего звучали неприкрытый страх и отвращение, -- было слово коммунизм. Оно означало вид деятельности, которой представители отсталых народов занимаются не реже, чем срут.

Поэтому можно прямо сказать, что сатирик Пол Красснер проявил редкое остроумие, когда во время Вьетнамской войны, которая была откровенным сумасшествием, стал печатать красно-бело-синие наклейки на бамперы с надписью «КОММУНИСТЫ ПРОCРУТ!» Кто бы еще нашим ханжам-патриотам подложил такую свинью!

Я, конечно, понимаю, что широко распространенное по сию пору и, возможно, пребудущее во веки веков отвращение к слову коммунизм является здравой реакцией на жестокости и идиотизм советских диктаторов, которые называли себя -- как-как? -- коммунистами, видимо, по примеру Гитлера, который называл себя -- как-как? -- христианином.

Курт Воннегут, «Времетрясение».

Когда несколько совершенно разных человек начинают замечать одно и то же, то можно сказать с определенной долей уверенности, что это существует. Например, независимо друг от друга мы с одним человеком выделили некий тип русских фильмов, который нам активно не нравится. Причем, вербальное определение этого типа совпадало у нас чуть ли не пословно: «русские „эротические“ комедии начала 90ых с Александром Панкратовым-Черным». Вы наверняка ЭТО видели.

А вот разговор вовсе даже не об этом. Разговор о том, что уже не один я начал задумываться на тему закрытия комментариев к «Спектатору». Слишком часто там стала всплывать, извиняюсь, сортирная тема. Придется лимитировать свободу слова — если мне захочется, чтобы заметку обсуждали, внизу будет форма для отзывов. Не захочется — не будет. Здесь вам не НТВ...

Общался давеча с человеком, с которым не не разговаривал вот уже года полтора. Оказалось — за последние полтора года мы шли если не одной дорогой, то в одном направлении. Сели разговаривать — начали озвучивать друг другу одни и те же идеи. Было озвучено: тезис о личной ответственности (во всем в этом мире только твоя вина) aka «мир такой, каким ты его воспринимаешь». Я дошел до него сам, прочитав «Трансформацию» еще раз убедился, что я не один такой. Этот человек дошел тоже сам. Были озвучены (в терминах Лазарева) «зацепки за прошлое», «быть здесь и сейчас», и еще куча всего. «Зацепки» я выкопал из Лазарева, не знаю, где их нашел этот человек...

Впрочем, к черту «этого человека». От кого и что я пытаюсь скрыть? И зачем?.. Ее зовут Лена — человек, на которого я потратил два года своей жизни. И ничуть не жалею, потому что эти два года были далеко не лучшими. ....и вовсе даже и не из-за этого... Только сейчас я понял, в чем дело — мы идеально подчеркивали и оттеняли комплексы друг друга. Только этим и занимались, причем на бессознательном уровне. За время разговора я получил два довольно сильных укола по самолюбию и гордыне. Виду, конечно, не подал, но удивился — за последние полтора года я думал, что самолюбие мое уколоть нельзя. Оказывается, можно. Я же говорю — мы прекрасно оттеняем комплексы друг друга. Или мне показалось. Или я был не в форме.

Мы ненавидим в других только то, что есть в нас самих. Она слишком жесткий и жестокий человек. Когда меня прижмет — я такой же. Проблема в том, что меня нелегко прижать, а она очень легко переходит к обороне... Разговор не об этом. Имея столько общего, мы оказались до такой степени разные. Примерно одинаковое мировоззрение и круг чтения еще ничего не гарантируют...

Вообще, я с трудом представляю, что именно я хочу выразить. Верней, представляю. Я тоже умею быть сукой, и весьма неплохо. «Не надо злить нас»... Был у меня друг. Я ему сделал плохо. Впрочем, я перестал давать оценку собственным поступкам. Стараюсь не оценивать вещи вообще... Играть в игру «хорошо-плохо» можно долго и с переменным успехом. Друг до сих пор не знает, что произошло. Впрочем, я абсолютно уверен, что он выстроил стройную концепцию, прекрасно описывающую то, что случилось, такую же стройную, как и другие концепции, которые он строил, чтобы вписать в них меня. Он умный.

Получать отзывы, в которых мне пишут, мол, «классно, я полностью с тобой согласен, наши мысли с тобой совпадают, мы думаем одинаково, и пр...» — стандартное занятие. Долгое время я думал, что в таких случаях надо отвечать. «Рад за вас»?. По идее, нужно выражать радость по тому поводу, что я на свете не один такой, и есть люди, думающие, как я. Правильно? Нет. «Хуюшки!», — как сказал бы Костя.

Вы не думаете, как я. Вы не ДУМАЛИ, как я. Цель любого текста — не только сообщить свою мысль публике, но и навязать ее. Вы не ДУМАЛИ, как я, пока не прочитали заметку, с которой вы «на 100% согласны».

Читая Ницше, я тоже могу сказать: «Мужик! Ты прямо моими словами говоришь! Я думаю абсолютно также!». Я могу сказать все, что угодно, однако на книге стоит имя автора — «Фридрих Ницше», а не «Дмитрий Смирнов». Ницше написал книгу. Я — нет. Думай я «абсолютно также», я бы сел и написал такую же книгу. Однако не сел. Не написал. «Я полностью разделяю мнение Канта по этому вопросу». Да имел Кант мое разделение его мнения. Не надо подмазываться.

По этому я рад за вас, что вы думаете «абсолютно также». Это значит, что вы не думаете вообще. Сказать «я мыслю примерно в том же направлении» — можно. Не надо говорить, что «я говорю вашими словами» или «мы мыслим одинаково». Если я говорю вашими словами — подавайте на меня в суд, я занимаюсь плагиатом.

Не хочу, чтобы мое мнение разделяли. Хочу быть уникальным, как снежинка.

«Спасибо, что невежливо обошёлся со мной по Аське Теперь со спокойной совестью смогу тырить твой дизайн.»

Это такое письмо мне пришло. Я долго думал, что на него ответить. В переводе на нормальный, человеческий язык, для меня это звучало примерно так: «Спасибо, что обошелся со мной, как с уродом. Теперь я могу доказать, что ты был прав, и поступить, как урод». Действительно, что ответить-то?.. Хочешь быть уродом — будь им? Мне не жалко дизайна. К тому же, что-то давно клонов не появлялось. Скучно. Потешил бы кто-нибудь мое самолюбие (которое у меня, оказывается, есть), сделал бы клон, лишний раз показав, что считает себя ниже меня. Или меня выше его. Запутался. Какая разница?..

Для него плагиат был тем, что Килгор Траут назвал бы словом криптоэксгибиционизм, которое означает «обнажение половых органов в присутствии слепого человека одного с эксгибиционистом пола».

Курт Воннегут, «Времетрясение»

Ну а если по секрету... В этой заметке я хотел написать про несколько книг — вот, цитаток из Воннегута понадергал, про «Маятник Фуко» Умберто Эко рассказать хотел. Про Кобо Абэ, наконец. Про Кэндзабуро Оэ. (Кто такой — не знаю. Снова японец. Миша подсунул книгу, я ее быстро проглотил. Съедобно.) Про Ремарка хотел написать пару добрых слов. Недавно «Триумфарную арку» перечитывал, еще настроение было блюзовое (читай — паршивое) Tom Waits играл, так я чуть не разверелся... Старею. Чужая выдуманная жизнь трогает сильнее собственной.

Ладно, если коротко... «Маятник Фуко» советую всем. Эко больше известен из-за «Имени Розы». Меня же «Имя» не впечатлило. А вот «Маятник Фуко» — вещь. Роман про План. Про Всемирый Заговор. Роман для Думающих Людей. Чертовски правильный роман. Я не знаю, есть ли тут люди, которые вообще слушают мои советы по поводу книг. Самый простой способ заставить человека прочитать что-то — это всучить ему книгу на время, а потом спросить «ну как?». Так со мной поступают друзья и я иногда с ними. А как по-другому? Изучать те книги, которые даются нам по программе? Ремарк, к примеру, давался в виде двух романов про войну, в результате у многих сложилось мнение, что «это как Хэмингуэй», хотя трудно найти что-то более непохожее...

Все, хватит. О литературе — в следующий раз. И про Абэ, и про Воннегута...

Грыжа мира возвращается

Благодаря заметке про «анальные сцены на кухне», на меня регулярно заходят с Яндекса по самым диким запросам. Вот, например, «анальный синдром». Кто-нибудь знает, что это за синдромище такой? И как им можно обзавестись? ;) А то звучит прикольно...
(еще 719 слов)

Грыжа мира-2

Небольшое лирическое отступление о журнале «Yes!».

Дело ведь даже и не в том, что они не знают, что такое «тэги». И все веселье — вовсе даже не по этому поводу. Просто данный пример является наиболее показательным. А так — весь журнал такой. Сеансы ликбеза проводятся по любому поводу. Например — двухстраничное руководство, как стать рок-звездой, семь способов, как стать идеальной подругой, несколько способов «как его соблазнить», каждый из которых по своей легкости и изяществу сравним с одеванием штанов через голову.

Но самый шик — это обзор книг. Вот, например, цитата из обзора книги Лао Цзы «Дао дэ цзин»: «Сборничек изречений древнего старичка Лао Цзы коротенький и приятен тем, что в нем по одной фразе на страницу. Полученные знания, кстати, пригодятся тебе и на семе по философии, и при знакомстве с еще более продвинутым кренделем, чем твой бывший воображала».

Раньше это был бы неплохой повод ощутить себя грыжей мира и поворчать на тему «куда катится мир». Ну да, катится. Ну, к черту катится. Так давайте получать от этого удовольствие...

Возвращаемся к грыже мира. Мы остановились на подводной лодке, верно? [скажу стразу: давайте, чтобы никто не обиделся, воспринимать этот конкретный пример, как некий абстрактный] Согласитесь, пережить это событие как радостное... можно. Но опасно — могут побить. Поэтому есть способ лучше.

Но начнем издалека. Фридрих Ницше — умный мужик, только вот понимаем был порой не так, как следует — сказал одну замечательную вещь: «Сострадание увеличивает уровень страдания в мире». Чтобы это высказывание не казалось чересчур циничным, скажем по-другому: «Бездумное сострадание увеличивает уровень страдания в мире». Если взять обычного человека, то трагедия на «Курске» не имеет к нему ровно никакого отношения. Ежедневно в автомобильных катастрофах народу гибнет больше, чем за один раз на «Курске». Вы же не переживаете это, как личную трагедию? А землетрясение в Индии, когда погибло несколько тысяч человек? Долго вы переживали по этому поводу?

Я с трудом понимаю журналистов, пишущих на социальные темы. Какое удовольствие лазать по темным вонючим подвалам, выискивать бомжей и писать о том, как плохо они живут. Для этого надо быть либо мазохистом — чтобы вот так макать себя каждый раз в дерьмо, либо циником. Только не надо говорить про социальную справедливость и про то, что журналист должен «вскрывать язвы общества». Вы хоть раз видели журналиста, который написал бы длинный душещипательный репортаж о жизни бомжа Васи, после чего отдал бы причитающийся гонорар тому же Васи. Не видели? И я не видел. Разумеется, «мухи — отдельно, котлеты — отдельно», но все-таки?..

Не удержусь и снова приведу мой любимый пример. Господин Некрасов — тот самый, который так слезно описывал жизнь крестьян — в то же самое время владел поместьем (разумеется, с крепостными), домом в Питере и журналом «Современник» (довольно прибыльным).

В общем, страдайте и сострадайте, но знайте меру. Потому что не зная меры поводов придумать можно сколько угодно: учителя не получают зарплату, в Африке голодают дети, а через несколько миллионов (или миллиардов?) лет вообще Солнце потухнет.

Ну а теперь — как все-таки жить дальше. Об этом просто замечательно сказано в Библии: «Не судите, да не судимы будете». Главное — то, что слово «судить» обозначает не только «осуждать», но также и «выносить суждение». Каждую минуту наш мозг анализирует и прикрепляет ярлычки к во всему, что происходит вокруг. Это — правильно, а это — нет. Так можно, а вот этак — нельзя. Этот человек плохой, а этот — добрый. Это — трагедия, а это — пустяк. Это — смешно, а это — грустно.

Конечный смысл в том, чтобы полностью отключить оценку мира. Обычно это называют «принимать вещи такими, какие они есть», хотя реально это ни у кого как следует не получается: когда происходит какая-нибудь «гадость», мозг сразу же дает оценку, мол, «это — гадость», а вот уже потом человек вспоминает, что он читал в какой-то эзотерической книжке, что «надо принимать мир таким, какой он есть», и начинает мучительно пытаться эту «гадость» принять.

Принятие мира — это не смирение. Принятие — это понимание того, что «плохо» и «хорошо» — понятия относительные и очень часто абстрактные.

Впрочем, хватит.

(Здесь мне надоело дописывать заметку).

Желающих отправляю читать «Трансформацию». Если вы ее до сих пор не прочитали — стыд вам и позор! Вообще, книг на эту тему много. Проблема даже не в том, что их не понимают. Понимают, и еще как. Вот, бывает, почитаешь какую-нибудь умную книжку, в которой подробно написано, как дальше жить, проникнишься тем, что «так дальше жить нельзя», два дня проходишь, как в воду опущенный... а через два дня — все по-старому... Жизнь продолжается!

Так что зря это все...

Грыжа мира

Есть такая вещь — скорбь за судьбы мира. Однажды Александр Ларьяновский в слегка выпившем состаянии назвал это «грыжей мира». Я тут же выпросил у него эксклюзивное право использовать его (название, а не Сашу) в качестве названия для моего будущего романа. «Грыжа мира» — звучит неплохо, согласитесь?

Обычно симптомы грыжи мира следующие: человеку кажется, что мы живем в худшем из миров (прямо-таки Шопенгауэр), что все не просто не улучшается, а с каждым днем ухудшается, что следующее поколение хуже теперешнего (в легкой форме это проявляется у всех, начиная с бабушек на лавочке), что мир вообще устроен очень глупо и как-то не так. При этом главенствующая эмоция — именно скорбь, грусть и уныние. Вит это называет минус-солипсизм, но это не совсем то. Минус-солипсизм (как его называет Вит) — это вера в то, что мир устроен несправедливо к одному, отдельно взятому человеку, то есть ко мне, любимому. А состояние «грыжа мира» — это скорбь в связи с тем, что мир несовершенен вообще, во вселенских масштабах.

Каюсь, был грешен. Как и всякий недорезанный интеллигент любил остро чувствовать себя грыжей мира. Философствовать о том, что этот мир катится к черту и так ему, черту и надо и о том, что будь моя воля, навел бы тут порядок — не самое плохое времяпровождение.

Однако в последнее время (относительно давно), что бы ни происходило, грыжа мира меня больше не беспокоит. Есть несколько правил, как быстро вылечить грыжу мира (если она вас беспокоит). Первое:

Грех впадать в уныние, когда есть другие грехи.

Второе:

We used to hate people
Now we just make fun of them
It’s more effective that way
(C) KMFDM, «Dogma»

Ну а если серьезно, то все чрезвычайно просто. Вы считаете, что этот мир абсурден? Поздравляю! Основной ошибкой при лечении грыжи мира является попытка убедить себя (или больного, если это не вы) в том, что это не правда. Что мир не абсурден, что кругом так много замечательного, что надо позитивно смотреть на вещи, и прочее... Как только начинаешь убеждать себя в том, что мир прекрасен — любое отклонение от этой замечательно построенной концепции начинает раздражать и эту самую концепцию рушить.

Искать в каждом плохом событии что-то хорошее — неплохая зарядка для ума. Но не более. «Меня избили на улице и отобрали все деньги, зато правая рука у меня все еще не сломана!». Вообще, «зато»-конструкции часто оказываются несостоятельными именно из-за своего «зато». «Я мне сегодня не повезло, зато повезет завтра». А завтра опять не везет...

В общем, я для себя нашел два решения. Первое (не самое лучшее) — оценивать все, как позитивное переживание. Безо всяких «зато». Причем «позитивное» — это громко сказано. «We used to hate people, now we just make fun of them. It’s more effective that way», — «Мы ненавидели людей, теперь они нас просто веселят. Это более результативно». Разумеется, потерю чего-нибудь серьезного пережить, как веселое событие в своей жизни, довольно проблематично, зато все остальное — легко. Когда в автобусе две бабки орут друг на друга матом, можно наблюдать на это дело со стороны и чувствовать себя как в дерьме вымазанным — а все потому, что думать в это время о несовершенности мира. А можно просто получать неуемное удовольствие от лексическо-семантических конструкций, порождаемых неугомонными бабками.

Абсурдность этого мира переживается абсолютно также. Переубедить себя, что мир не абсурден — тяжело, гораздо проще поменять свое отношения к абсурдности. Да, мир абсурден. Но это ж так весело!

Это решение, правда, не помогает во многих случаях. Возьмем, к примеру, Останкинскую телебашню. Когда она погорела, у многих людей началось подобие ломки. Самое абсурдное, и, соответственно, забавное — в том, что за эту метафору «ломки» самыми первыми ухватились телевизионщики и погнали ее в эфир. Весело было смотреть, как телевидение — ради всего-то красного словца — само себя называет наркотиком.

А вот если мы возьмем, например, затонувшую подводную лодку... Можно, разумеется, воспринимать это как нечто забавное, только вот ярлык циника от себя отскребать придется долго. Вот тут как раз и используется второй способ, более сложный, зато более эффективный. О нем — в следующий раз.