Desperate times called. They want their desperate measures back.
Был на реддите пост с фотографией собаки, которая сидит в машине с грустным лицом и подпись, что-то типа «нашу собаку предыдущие хозяева бросили во время переезда, сейчас переезжаем мы, а она просто отказывается выходить из машины».
В комментариях к посту — много подобных историй от владельцев спасенных животных, причем часто там один и тот же прекрасный конец: травма переживается заново, и исцеляется. «Мы не бросили кота, как предыдущие хозяева в аналогичной ситуации. Теперь он стал гораздо более расслабленным и ласковым».
В терапии, разумеется, все так же, с единственным отличием, что некоторые люди чуть посложнее.
Где-то в это же время читал пост одного мужского терапевта, который весь такой, ну вы знаете, очень деловой и логический. Дескать, я отлавливаю свои баги, и когда триггерит моя травма, беру себя в руки, разбираю негативные уставновки и успокаиваюсь. Сталкинг. Работа над собой. Способ, конечно же, реально рабочий, очень когнитивный и поведенческий.
В комментариях к посту — другая популярная терапевтка, которая отреклась от гештальта и пошла в психоанализ. Она пишет, что бывает по-другому и это то, о чем Кернберг говорит, что «психоанализ выходит за рамки разумного» — или что-то подобное. Разумеется, она говорит о спонтанном переживании и излечении травмы — как это делают собаки.
Имеем два разных способа, и у меня есть ощущение, что это «за гранью разума» имеет имидж более «крутого», и меня какое-то время занимал вопрос, так ли это.
Назовем их «катарсический» и «разумный».
Минусы «разумного» способа понятны: можно легко попасть в состояние, которое я называю «игра в осознавашки», когда клиент получает все больше и больше психологических знаний и даже все больше и больше инструментов, и жизнь не налаживается.
Или, как говорит один мой клиент, «я это все понимаю, но почему-то все равно испытываю неприятные эмоции».
Я считаю, что в чистом виде «разумный» способ можно применять только в качестве «финальной шлифовки», в самом конце терапии. Примерно про это у меня есть шутка, что медитация помогает от всего, а терапия помогает ответить на вопрос, почему ты не занимаешься медитацией. Когда клиенты меня спрашивают, что же им делать, я обычно даю этот ответ: заниматься сталкингом, отслеживать свои мысли и прочий КПТ-шный шлак, который в целом работает.
Просто на текущем этапе это им никак не помогает (но зато со временем они перестают спрашивать). Если человек «все понимает», но что-то не делает из-за эмоций, значит, задача терапии тут банальна и затаскана: сталкиваться с эмоциями, которые мешают, и переживать их до тех пор, пока не перестанут мешать. Но ответить на вопрос «что же мне делать?» как «продолжать ходить на терапию и переживать» тяжело: это выглядит как издевательство.
Люди подкованные, разумеется, уже видят, что это проблема «делать — быть»: не надо ничего «делать», надо просто «быть», процесс переживания — это процесс бытия, нельзя просто так сесть и «начать переживать».
Да, если свести все к алгоритму, то действительно «делать» надо вот что: следить за своими неосознанными реакциями и осознанно вмешиваться в автоматизмы. Но, как в анекдоте про искусственное осеменение, «А поцеловать?».
«Катарсический» способ интересней.
Здесь предлагается создать такую среду, чтобы клиент мог впасть в детство («регрессировать»), и пережить все заново, «по-настоящему». Есть даже теории, что кушетки нужны именно для этого (на самом деле нет) и сравниваются с материнским лоном (на самом деле да, сравниваются). А что если клиент не может регрессировать? А вдруг он достаточно здоровый, чтобы так не делать? Вдруг он держит себя в руках?
Нюанс состоит в том, что собаке, которая сидит в машине и не уходит, нельзя сказать «да ёлки, Тузик, расслабься и выйди, все будет хорошо»: она, конечно, как-то понимает язык, но не может посмотреть на себя со стороны, не может представить себя выходящей из машины.
У собаки нет этой штуки, которая может следить за неосознанными реакциями и вмешиваться. А у человека есть. Она так и называется — человек. Получается, что для «катарсического» способа нужно или усыпить внимание этой части, или эта часть должна быть слабой и больной.
Психоаналитики просто любят сильно больных людей. Многие так и пишут, мол, подобные процессы в психике есть и у более здоровых людей, но гораздо в более слабом виде, и поэтому зачем их, скучных, в книге описывать. Психоаналитическое дрочево происходит по поводу сложных случаев. Это не значит, что эти случаи лучше. Людям худо, а хуже — это не лучше! Терапевт, который говорит, что создает атмосферу для регрессирования, так же ограничен в своем репертуаре, как КПТ-шник, но по-другому.
Я, разумеется, будучи сложным случаем, тоже переживал: когда-то я понял, что лучшая терапия будет, если меня обложат подушками и одеялами, может быть даже соску дадут, а я буду брыкаться, вырываться и капризничать, а терапевт будет терпеть. Разумеется, подобная терапия невозможна: а «умище-то, умище куда деть»? Что ж теперь, я не выздоровею никогда?
Текущий вывод — «да и хрен с ним». Несмотря на то, что лечить супер-больных круто, кто-то должен лечить и нормальных людей. А нормальных надо лечить нормально, безо всяких этих ваших!
Немного поразмыслив, понимаешь, что прекрасный промежуточный способ работы с нормальными полуздоровыми людьми — это работа с фантазиями. В таком случае мы обращаемся к внутреннему субъективному миру, а не просто коучим клиента «делай раз-два-три», и при этом можем позволить себе всякие глупости. Например, клиент может вслух пофантазировать, что его надо обкладывать подушками, а он будет брыкаться. Это как сексуальные фантазии: их не обязательно исполнять, но так приятно ими делиться.
Как победить расизм
Хотите я открою вам секрет моей нечеловеческой толерантности к любым человеческим проявлениям? (Для зануд: при условии, что эти проявления меня палкой не бьют).
Эволюционная психология — прекрасная лженаука. Она на любой вопрос даёт ответ «ну, потому что так просто исторически сложилось за многие сотни тыщ лет». Очень удобно: примерно только 2% истории человечества хоть как-то документировано, по поводу остальных 98% можно только спекулировать.
Говорят, что эти многие сотни тыщ лет люди жили в племенах, и с тех пор делят себя на нормальных (самоназвание многих народов так и переводится: «нормальные», или «люди») и чужаков («странный», «чужой» и «иностранец» во многих языках тоже связанные слова), а то и вовсе нелюдей.
Причины ненавидеть нелюдей были чисто прагматичные: выживание. Они придут и съедят нашу еду (и разберут наши рабочие места, да).
Еда уже давно почти не дефицит, особенно если раскулачить буржуев, но с тех пор так и повелось, и никакой культурой-мультурой это не вытравить: все равно будут «мы» и «они», просто делить можно по цвету кожи, можно по политическим пристрастиям, а можно по отношению к прививкам и маскам.
Если ты человек — то ты ксенофоб.
Мой же секрет, разумеется, в том, что я не человек. Я — сверхчеловек!
Если серьезно, то лет, наверное, до восемнадцати я считал людей отдельным видом. То есть, деление свой-чужой проходило по границе я-остальные люди. Я был ксенофобом по отношению ко всем! Потом, конечно, путем титанической работы смирился с существованием людей, как вида. Все равно у меня другого глобуса нет. А уж мальчик там, девочка, черный, белый или какой еще кацап — совершенно не важно. Они для меня все на одно лицо!
Однако же эти странные люди почему-то поступают не так. Они, даже в рамках борьбы за толерантность, сначала поделятся на группы, а потом начинают «а давайте еще и нашу группу уважать». И так сто раз.
(Я не имею ввиду, что вместо black lives matter нужно говорить all lives matter, как раз наоборот: именно black lives matter, потому что указывает на несправедливость: черных до сих пор убивают лучше, чем белых. И «пропаганда» LGBT тоже нужна: чем больше Netflix снимает сериалы про геев с церебральным параличом (не шучу, сериал называется Special), тем больше люди привыкают просто к тому, что такое тоже есть. Цель не сделать это «нормальным», никто на ваши 93% не покушается, а «привычным», чтобы ксенофобия не триггерилась. По этому же принципу не работает стратегия «пусть молча долбятся в своих спальнях и никому не говорят». Наоборот — пусть все знают!)
Удивляет то, что всё каждый раз начинают заново. Как будто необучаемые! Можно же сделать один раз и успокоиться. Признали женщин людьми? Разрешили им вступать в брак? Давайте в тот же год разрешим и геям. Появилось новое меньшинство? Пыщ-пыщ — и выдали ему весь пакет причитающихся прав за три дня. Вот сейчас мое любимое — sex worker’ы. Людям даже не дают открыть счет в банке! Ну очевидно же, что еще десять лет борьбы и их признают за нормальных людей, будут выдавать не только санитарные, но и трудовые книжки. Но зачем ждать-то десять лет?
Короче, людям стоит вместо кучи разных грехов, типа расизма, мизогинии, гомофобии, трансофобии бороться с ксенофобией. И каждый раз говорить «ой, ну это опять она, не признал в новом обличье».
Поделить всех на ксенофобов и нормальных, ксенофобов сжечь — и тогда заживем.
Безоценочные суждения — это плохо
Словосочетание «безоценочное суждение» этимологически нелепое: человек о чем-то судит, то есть, что-то считает, но никак не высчитывает, не назначает цену, не определяет value. Полужопное (half-assed) такое суждение. И, конечно, когда человек не может оценивать реальность, он безумен.
Проблема еще и в том, что судить и осуждать — слова однокоренные, а вот «оценивать» ничем не опозорилось, зачем вы его так?
Вместо этого, разумеется, следует говорить ровно наоборот: «неосуждающая оценка». Ну, типа, я оценил интеллектуальный уровень тех, кто говорит «безоценочное суждение», но совершенно их не осуждаю. 🤷♂️
Не смешно, зато про жопу
Люди в терапии делятся на два типа: у одних все есть, у других чего-то нет.
«Все есть» — это не про дом, машину и жену, а про всякие психические области. «Все винтики на месте», если опускаться совсем до бытовых метафор. При этом такие люди вполне могут быть «сломаны» — скажем, шестеренка погнулась, можно распрямить. У них все равно есть некий объем психического мяса. Например, можно как у Илона Маска волосы с жопы на голову пересадить, потому что жопа и голова есть.
А есть люди, у которых не хватает целых кусков. И потому, что это все-таки не винтики, а каждый человек уникальная снежинка, типовую деталь туда не вставишь, индивидуальность, вот это всё гуманистическое. Менее пафосная причина — вставлять нечего, типовых деталей нет не потому, что они типовые, а потому что нет и всё. Вся психотерапия производится «на материале заказчика». Даже когда терапевт играет роль доброго любящего родителя, конечная задача — чтобы клиент сам, да, опять на своем материале, отрастил у себя в голове образ идеи, что к нему можно хорошо относиться (и это даже случалось). Иначе говоря, если клиент лысый, то не страшно, а вот лысый и без жопы — это беда.
В этом случае клиенту обычно говорится следующее: «Я вижу, вы хотите избавиться от лысины. А давайте-ка отращивать жопу!». Если неаккуратно подать эту бредовую идею, он может не понять, потому что ну какая связь вообще?
Другая проблема — в том, что это все-таки внутренне устройство, которое людям обычно недоступно, и оно пытается познать самого себя. Если отсутствие жопы мы можем осмыслить головой, то отсутствие головы нам осмыслить нечем, поэтому терапия часто превращается в «пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что».
Пока что это — самое интересное. Не как правильно подавать, и не как люди без жоп живут (плохо), а как из ничего сделать чего.