Как прорабатывать проблемы
Нахожу идею, что «к духовному/психическому специалисту идут люди с той проблемой, которую он сам у себя проработал» крайне наивной (как и саму «проработку»).
Идея, кстати, не только психологическая, в астрологии, например, есть проработка сложных аспектов. Как прорабатывать — никто не знает, но точно известно, что если у тебя тяжелые аспекты, то расслабляться нельзя.
Во-первых, да, если человек изучил «проблему», то он начинает ее видеть. Когда человек выучивает новое слово в иностранном языке, оно магически появляется в слышимой речи — потому что раньше просто было неразличимым шумом. Это наверняка какая-то когнитивная особенность, или, как сейчас принято говорить, «искажение».
Во-вторых, идея содержит допущение, что люди примерно одинаковые, и «проблемы» у них одинаковые, и решаются одинаково. Это верно в случае с простыми «проблемами». (— Где взять деньги? — Вы знаете, попробуйте «работу», я сам недавно впервые занялся, и получилось!)
Хотел привести пример с заниженной самооценкой, что она может быть «симптомом» чего угодно, но это было бы не честно: «самооценка» — мем из поп-психологии, которым вообще в терапии не оперируют. Получилось бы «то, что называют в поп-психологии, в терапии называют вот так».
Более сложный пример: приносит Катя видео какой-то психологини про депрессию, а на видео та говорит, что депрессия — это когда человек живет не свою жизнь, и делай раз, делай два, делай три — мы его спрашиваем, какой жизнью он хочет жить и — опа — выздоровление.
Катя начинает на нее нападать, а я, находясь во власти принципа треугольника Картмана, начинаю ее защищать. (Я не слишком тонко пошутил? Да, треугольник — такая же херня, как и это видео про депрессию).
— Ну что же ты, — говорю я, — какая же это херня. Все верно, вполне юнгианская мысль. Не самоактуализируешься — получи депрессию.
— Но это же примитивно!
— Ну конечно. Это же один взгляд. Есть еще психоаналитическая «грусть по пропавшей титьке» концепция, например.
В результате обсуждения пришли к выводу, что это — «депрессия невротиков», депрессия здорового человека, и больше психологини знать ничего не надо, и так для работы хватит. Обсудили, что у нарциссов — совсем другая депрессия. У ЛИСКРООГ (Людей, Идентифицирующих Себя, Как Рано Отученных От Груди, они ошибочно именуют себя «шизоидами», но мы-то знаем, что им просто романтизация понравилась) — другая, у шизоидов (настоящих) — третья.
Когда холисты говорят «мы лечим человека целиком, а не болезнь/проблему» имеют ввиду что-то типа такого. Не то, что мы человека, не дай Бог, гуманизируем и не относимся к нему, как к шаблонному набору симптомов — потому что это круто и современно — а то, что мы просто не дураки и понимаем, что клиентов не так уж и много, и эффективней обобщить одного человека до человека, а не до группы. У меня, условно, три клиента с «депрессией». Проще запомнить три эти конкретные депрессии, чем одну воображаемую, натянутую на всех, как презерватив на глобус.
В целом же понятно, почему единицей психоаналитического познания являются «случаи» («Случай Анны О.»), и в психоанализе очень мало «психодиагностики». Если набрать много «случаев», то получится их обобщить во что-то, назовем это «опытом». Таким образом, если человек «проработал у себя проблему», у него есть patient zero, единственный случай (и он эксперт по этому случаю, а не по «проблеме»), и такой терапевт — неопытный.
Но это все скучные банальности, интересней вот что:
Я шутил, что терапия ставит перед собой задачу научить рыбу видеть воду. Разумеется, шутка не описывает реальность полностью. На днях я понял, что погань и паганизм — однокоренные слова. Даже не однокоренные, а одно и то же слово. Погань — это просто язычники. Вот это и называется — «не видеть воду». Вода все равно есть, конечно, и ее можно потрогать. А теперь представим, что воды нет. Тогда задача, разумеется, сначала ее налить, потому что умением видеть воду, которой нет, занимается не терапия, а какая-нибудь изотерика, простите.
Это тоже общее место — что терапия в том числе занимается и доращиванием частей. Тем не менее, удивительно наблюдать за отсутствием чего-то и за тем, что человек отсутствия не видит (как и воду, только хуже). Понятно, что мы общаемся ссылками, слово «стол» является указателем на стол в голове. Если в голове нет стола, то его можно там поселить, либо показав стол, либо объяснив стол. Объяснения тоже происходят через указатели и аналогии. Стол — это как стул, только большой, и сидят не на нем, а за ним!
Все легко и понятно до тех пор, пока у человека не отсутствует ядерная физика целиком. Но, опять-таки, аналогия чистых знаний как содержимого головы привлекательна, но не очень уместна, тут скорее подойдет что-то -мета, например, человек не умеет учиться, а его надо научить учиться.
Здесь встает интересный вопрос о том, что же у нас человек. Есть, допустим, человек без ног. Мы узнаем его поближе, и выясняем, что он тоже умеет так же любить, смеяться, плакать и делать прочую человеческую чепуху, только ходить не может. Но человек — это же не ножки, а богатый внутренний мир же, да? А теперь представим человека, у которого как раз некоторые элементы психики отсутствуют, среди них могут быть и «человеческие».
Оказываемся в неловкой ситуации: вроде бы гуманизм велит любить всех людей, но вот у нас существа с неполным набором психических хромосом, они еще люди, или уже нет, или еще нет? Например, про нарциссов некоторые говорят, что они — нелюди, как раз исходя из этой логики. Не скажу, что я логику эту разделяю, но понять ее можно.
Ну или вот дети-маугли, выращенные животными. Они люди? Биологически — да, психологически — ну, не знаю. У меня на этот счет была шутка про нашу общую знакомую (вы ее не знаете): «В лесах Чулымского района охотники нашли девочку, выращенную родителями». Шутка понятна: если родители — звери, то кто тогда дети?
«Нечеловек» звучит, конечно, обидно, но это не оценочное суждение, а описательное, которое показывает к тому же, что человек настолько разнообразен, что иногда даже и не человек, и это сложнее, чем «проработать проблему».
Технические времена требуют технических решений
Читаю у блогера описание любопытной стратегии: водители-курьеры стали развешивать телефоны на деревьях возле разгрузочного центра Амазона, чтобы тот по ошибке определял, что они ближе всех и выдавал заказы им. «Как бы вы решили эту техническую проблему?», — пишет блогер.
Я тоже читал эту новость и первым делом подумал, что капитализм + цукерберги = капитализм++.
Это не техническая проблема. Проблема — в том, что люди работают за копейки и готовы на все, чтобы получить заказы быстрей, а технические средства помогают полностью виртуализировать эксплуататора. «Это у нас алгоритм такой». Задача простого человека в этом случае становится «наебать алгоритм», а не юнионизироваться и повесить Джеффа Безоса на том же дереве.
Величайшее достижение «всяких уберов» состоит в том, что они позволяют эксплуатировать даже тех, кто им формально «не принадлежит»: водители не состоят ни в каком штате, а лезут в капиталистические отношения добровольно и с песней. Slave-шеринг.
С каким-нибудь яндекс.такси — то же самое, отговорка «это все роботы шалят» у них одна из любимых. Наверняка в недрах яндекса сидит какой-нибудь сытый, но удивленный программист, который не понимает, зачем ради каких-то лишних копеек водители готовы ломать хорошо выстроенную систему, решающую «технические проблемы» и создавать ему дополнительные сложности.
Wasteland 3
Wasteland 3 неплох. Почти как Fallout 1-2. Диалоги послабее, графика такая же, боевая система почти как в xcom (то есть, хорошая), уровни линейные и грузятся долго (сделано на unity), рельсы в целом торчат и по сюжету ведут, но можно выбирать, какую из двух доступных миссий ты сделаешь первой и кого из двух сторон будешь убивать и будешь ли. В целом — крепкий такой оммаж.
Есть две мысли. Первая — про унификацию против живого творческого неумения. Старые игры были сделаны хорошо, но как попало. С одной стороны, можно было выбрать катаны в Baldur’s Gate 2 и потом постараться залезть поскорее в тот самый дом, где лежит единственная хорошая на всю игру катана — Celestial Fury, а можно и не залезть, если ты не в курсе. Или можно было что-то пропустить, не заметить, неправильно прокачаться — и так далее. В Wasteland 3, например, есть навык «ремонт тостеров» или «подбор замков», и на уровнях обязательно есть N тостеров и N закрытых дверей. Даже секретные места — «собери всех кукол» — есть, но они тоже как будто сделаны «специально». Это ощущение сложно описать словами, «как по чеклисту сделано». Универсальный отряд делается с первого раза и переигрывать смысла нет.
Это либо моя старость, когда все выглядит вторично и натянуто, и старые игры казались непосредственными только потому, что игрового опыта было мало, либо зрелость — или тоже можно сказать «старость», но уже игровой индустрии. Либо и то и другое.
Вторая — про то, что я в целом оценил потуги на сюжет и сатиру. Главный «злодей» называется Патриарх, и ведет он себя как настоящий Батька: имеет свой омон, переписывает историю, сотрудничает с людоедами (literally) и прочее. Обычный такой правитель. У него — три сына, один из них традиционно альтернативный, в данном случае — дочь. Все они отыгрывают конфликт отцов и детей, я планирую потом по сюжету (еще не дошел) скооперироваться с дочкой и пересесть на феминистическую повестку, хоть она и радфемка и за террор. Мы вам покажем матриархат!
Там не один слой, конечно, и все великая американская история намешана в кучу — есть, например, отбитые антикоммунисты в духе правления Рейгана, и есть роботы-хиппи, которые говорят как современные подростки-укурки (like, totally chill and hang out). Читал, кстати, статью, как в 1918 году во время инфлюенции американцы абсолютно так же, как сейчас вопили, что маски — это унизительно, и так же саботировали. Ничего не меняется, так что отбитые антикоммунисты прошлого воспринимаются, как сатира на современных отбитых, хотел того автор или нет.
Игра — произведение культуры, все-таки, пусть даже и не гениальное, в клюкве тоже есть семена.
Как нам реформировать язык
Борьба за право заставлять других людей называть тебя гендерно-правильными местоимениями, типа she, даже когда ты выглядишь, как he, или, например, ze/hir, когда вы выглядишь, как hir зрозумій хто, служат только одному нарциссическому мотиву — чтобы о таких людях побольше говорили.
В английском нет категории рода, кроме как в местоимениях, причем не первого лица. То есть, сказать «я/ты купи_ла книгу» с помощью невеликого немогучего никак нельзя, это в любом случае будет I/you bought a book. В частном разговоре (от первого лица — второму) нет никакой возможности показать человеку, что ты уважаешь его сложный внутренний мир снежинки.
И только в третьем лице наконец-то можно понять, что гендеров больше, чем полов. Но в третьем-то лице говорить о человеке в его присутствии просто неприлично!
Таким образом, они хотят, чтобы в их отсуствии только о них и говорили — что и требовалось доказать.
Притяжательные же местоимения (his/her) и вовсе закрепляют эксплуатационно-патриархальное право частной собственности и должны быть полностью упразднены.
И, наконец, «критикуешь — предлагай». Правильное решение: именные суффиксы, как в японском. Ну, типа, Паша-сан, Петя-гей и проч. У человека уже как бы есть контроль над его именем («называйте меня Сашей, а не Женей»), так что возражений особых не будет.