Полночные размышления

Прочитал «Полночные размышления семейного терапевта» Карла Витакера.

Удивительно не структурированная книга, полная правильных слов и еще более правильных букв.

Несколько мыслей раскрыты и так и этак по всей книге в разных формах. Сначала не очень понятно, то ли это ажурное кружево, то ли месиво.

Сам он пишет:

Ночные размышления забавляют меня последние десять лет — с тех пор, как вышел на пенсию. Надеюсь, что-то вдохновит и вас.

Эта книга не о том, что должен делать психотерапевт, даже, думаю, не о том, что я делал как психотерапевт. Скорее всего, она о том, как я учился это делать — по моим собственным представлениям. Дело в том, что я настолько подозрительно отношусь к самому себе, что не доверяю и собственным мыслям. Может быть, все эти размышления — всего лишь миф моего жизненного пути.

Я думаю, не стоит глотать эту книгу целиком. Лучше отнеситесь к ней как к предложенным закускам: попробуйте, но не ешьте того, что вам не приглянулось.

Короче, это, походу, блог.

Причем совершенно с разными жанрами. Начинается как автобиография. Быстро переходит в короткие экзистенциалистские эссе. Где-то в середине есть советы, чем-то напоминающие «Дар психотерапии» Ирвина Ялома.

Был бы я в 20 раз умнее и опытней — писал так же. К тому же у меня когда-то был блог, который назывался Insomniac.

Я как-то писал писал: «быть самим собой в присутствии ребенка — самый ценный подарок, который родитель может ему дать», но не смог это нормально объяснить.

Витакер пишет:

Возможно, развитие права ребенка быть самим собой — самая важная функция родителей. Ту степень близости и честности, которая может проявиться во взаимоотношениях с нашими родителями, больше нигде не встретишь. Поэтому, чем психологически обнаженнее родители, тем более ребенок растет готовым к открытости (своей и других) в будущем. Увидев, что мама может выйти из себя и потерять контроль, ребенок освобождается от кошмарных мыслей, что вдруг он кого-нибудь убьет или кому-нибудь навредит своими плохими чувствами. Открытие, что мама может физически бояться папы, а папа — мамы, превращает страх ребенка перед мощью этих двух великанов из удушающего ужаса и кошмара бессонных ночей в обычную часть человеческой жизни.

Ребенок, открывший мужественность мамы и женственность отца, сделал существеннейшее открытие и о самом себе. Ребенок, обнаруживший смешную сексуальность в отношениях между родителями, сам может играть со своим чувственным, похожим на сексуальное, влечением к маме или папе; и у такого ребенка будет много преимуществ в будущем.

Совсем в другом месте книги он суммирует: «Или можно сказать, что любовь — это состояние, в котором ты можешь в большей мере быть с самим собой благодаря другому человеку, тоже пребывающему с самим собой».

Что ж ты раньше не попался, пришлось додумываться до этого самому!

В вопросах безумия мы тоже сходимся.

У книги довольно хорошее предисловие авторства некой Екатерины Михайловой:

«Midnight musings» — это, конечно, не вполне «полночные размышления», и тут уж решительно ничего не поделаешь. В круге дополнительных значений того, что мы вынуждены были — правильно, но неполно — назвать «размышлениями», и «поэтическая задумчивость», и «рассеянное бормотание», и «желание выяснить, узнать», и «химеры, бредни, пустые мечты». По соседству с кажущимися нейтральными и академическими «размышлениями» — музы (muses), по соседству же — невнятное, а то и просто безумное приговаривание под нос неведомо чего. Последним Витакер-терапевт искусно владел как рабочим приемом, о чем рассказывает в книге.

В сущности, вся она так же «мерцает» значениями, как и название. Автор не объясняет своих парадоксов, запросто смешивает буквальные и метафорические значения и вообще как бы снял с себя ответственность за то, что и кем будет понято: к чему готовы, то и поймут.

И тут скрыта одна из очень важных для него мыслей, которая по-разному проводится во многих разделах: семья (читай — реальность) сильнее психотерапии, опыт важнее обучения, и так оно и должно быть. Объяснять невозможно и не нужно, но можно рассказывать.

Получается, что разные читатели — в зависимости от своих интересов, теоретической ориентации, подготовки и просто склада ума — будут читать одинаковые слова, но разные книги — потому что «послания» к ним различны. (До какой-то степени это относится к любому тексту, просто Витакер пользуется этим механизмом намеренно).

Неподготовленным читателям лучше не читать.

Впрочем, кто я такой, чтобы вам что-то запрещать.

Подготовленным — читать обязательно, 10 и 10, королева в восхищении.

Впрочем, кто я такой, чтобы вам указывать, что читать обязательно.

Хотел для примера взять одну тему из книги и раскрыть ее своим языком, подкрепляя цитатами и делая неожиданные и шокирующие выводы.

Но потом подумал, что вот вам цитаты и дальше делайте всю работу сами:

Одна из трудностей терапевтической арены — это бред величия, предлагаемый нам пациентом. Терапевта обожествляют, наделяя его всемогуществом и всеведением. Предполагается, что пациент — центр мира для терапевта (как и терапевт — для пациента). Если терапевт верит в этот бред величия, терапия не принесет пользы.

Альтернативный ход — войти и быть одновременно и действенным, и отделенным от пациента — гораздо более ценен, но достигается с большими трудностями. Этого можно достичь, показав пациенту свое терапевтическое бессилие. Так можно по-настоящему научиться стать честным.

Каждый родитель, изо всех своих сил стараясь помочь родному ребенку как можно полнее развиваться в этом мире, мучительно осознает свое бессилие. Сначала я думал, что бессилие приемного родителя, профессионального психотерапевта — просто хитрый ход. Ход, состоящий в том, чтобы его признать: бессилие — это факт. Когда я понял его реальность, мне стало ясно, что, как сумасшествие или самоубийство, так и ситуация бессилия требует двоих участников. Она неизбежна и заключена в духе самой психотерапии. Взаимодействие приводит к бессилию — не только терапевта, но и пациента. Опыт бессилия важен сам по себе. Когда им делятся, терапевт и пациент понимают, что этот опыт у них — общий. Он также становится метасобытием, поскольку они оба вышли за рамки своих отношений и вместе смотрят откуда-то сверху. Готовиться к встрече с метасобытием — это совершенно не то же самое, что пытаться найти потерянную силу.

Последняя уловка нашего ремесла — умение игнорировать прогресс. Когда терапевт озабочен прогрессом, он замутняет процесс изменения и вместо этого оказывается втянутым в игру, которая прогрессивно увеличивает его бред о самом себе. Многие родители так и не понимают, что не они организуют прогресс ребенка, что, пытаясь ускорить его прогресс, они лишают ребенка возможности самому направлять свой прогресс. Процесс терапии — это завершение попытки профессионального психотерапевта стать актером; попытки полностью вложить в эту роль свою творческую энергию, пытаясь стать хорошим приемным родителем, а не членом семьи или любителем, плененным своим бредовым желанием помогать.

Традиционный взгляд на прогресс — мираж. А процесс ведет человека к полноте бытия. В чем же состоит процесс? В том, чтобы возвратить пациенту силу, принадлежавшую ему, силу, которую он потерял, промотал на пустяки, перестал ценить или замечать; в том, чтобы вернуть ему силу сопротивляться и жить, творить — вопреки своей боли и чувству бессилия. Суть процесса заключается в том, чтобы вернуть ему «Я-позицию» — личностное присутствие со своей формой и стилем, со своими структурой и целостностью; вернуть способность радоваться своему «Я», которому не требуется родительская опека, радоваться свободе от чувства вины, радоваться ощущению, что ты ничего не должен терапевту.

Вот что такое процесс, и любое отклонение от него (к озабоченности или тревоге) — погоня за миражом. Все завершается не прогрессом, все завершается окончанием процесса. Тогда пациент сам найдет, когда и куда прогрессировать, так, как он того хочет, и для удовлетворения своих стремлений.

Простота лучше воровства

последний пост в блоге классный
он такой приятно ироничный, доходчивый и наглядный

У меня, похоже, острое неприятие всякой ненужной умности. Cмотрел я, например, видео какого-то отечественного терапевта, что-то о лечении депрессии, по-моему.

Видно, что специалист хороший, много правильных умных слов говорит. Но когда она дошла до рассказа анекдота, в котором соседка пришла и попросила у мужа «агрегат молоко-доильных процессов», я сдался.

Рассказывая анекдот во время лекции, нельзя просто так взять и сказать «соседка зашла за солью», да? Мозг не перестроится, так как занят подбором длинных сложных слов вместо коротких простых.

Если же вычленить суть, она пересказывала чуть-чуть Хорни, чуть-чуть известные истины, типа «вторичной выгоды», чуть-чуть что-то еще. Милая, в общем, компиляция, но в сухом остатке после полутора часов лекции я не узнал ничего нового.

Но за переводом лекции на человеческий язык это не сразу заметно.

А однажды я смотрел видео, в котором очень заслуженный старичок-терапевт говорил о стрессе в мегаполисе. Сначала он долго рассказывал (видимо, молодежи), что такое TED, в духе «а чуваки-то не знают».

Потом — когда дошел до того, что стресс в городе вызывают — вы не поверите! — шум, световой режим и цвет зданий, он совершенно невпопад сказал «кстати, здание по-английски — это building».

Помимо абсолютной, буквально вопиющей пустоты доклада (если ты заслуженный, то можно не готовиться, что ли?) видно желание казаться современным и заодно рассказать о себе.

Вот вам видео. Послушайте пару минут и скажите мне, что я не прав.

Но пусть этот пост будет о хорошем!

С другой же стороны (океана), помимо курсеры, есть совершенно великолепный Robert Sapolsky, читающий в Стенфорде курс Human Behavioral Biology, который можно просмотреть на ютубе и который не требует никаких prerequisite’ов, то есть, открыт для всех желающих, «знание биологии не обязательно».

Он тот еще тролль: сначала он рассказывает стройную теорию «как оно все работает» на уровне, например, «нейронов», ты такой «ага, я все понял!», а затем он переходит на другой уровень и рассказывает абсолютно другую теорию о том, как оно все работает уже на этом уровне, но тоже стройную.

А уж когда он доходит до хаоса и редукционизма — так ваще срыв бошки.

(Он же советует Джеймса Глика, «Хаос. Создание новой науки»).

Вот, например, он рассказывает о том, как travelling salesman problem решается с помощью ant colony optimization algorithm’а.

Я его слушаю и начинаю думать одну из прекрасных юнгианских мыслей о том, что даже если ты «ошибаешься» и выбираешь «неверный путь в жизни», то совершаешь большое благо, потому что каждый человек является проверкой какой-то гипотезы (о том, как можно жить), пусть даже «отрицательной» для самого человека, но полезной для человечества.

Таким образом, мы все — муравьи, решающие задачу коммивояжёра.

(Это, конечно, еще не Hodor-hodor, но что-то подобное, если об этом хорошо задуматься).

При этом он рассказывает довольно просто, повторяет по три раза, но информации (и чувства юмора) в его лекциях упаковано столько, что не засыпаешь вообще.

Опять-таки, я совершенно напрасно распинаюсь.

Но вывод я для себя сделал давно: не можешь быть, как Sapolsky по-настоящему — не надо из себя ничего строить.

Раздувание щек и умный вид — не наш метод.

Потому что телочки дают все равно.

Words

Рот закрыли – рабочее место убрано (анекдот).

Язык — один из немногих инструментов работы терапевта, поэтому терапевт должен хорошо им владеть.

Кроме всех очевидных и банальных аргументов, типа «терапевт говорит ртом» и «владение языком позволяет выразить мысль более четко», есть еще один нюанс: во время терапии бессознательное терапевта и клиента неизбежно встречаются.

(Причины ошибок в терапии) в том, что у психотерапевта есть бессознательное и никакая личная терапия или супервизия этот факт не отменяет. Терапевт не может контролировать собственное бессознательное или управлять им, максимум, что возможно — это замечать и осознавать, что происходит.

тут.

Бессознательные «общаются» теми же каналами (речь и тело), просто делают это «между строк».

Самый понятный пример такого общения, который можно «поймать за хвост» — это то, что в попкультуре известно, как «оговорка по Фрейду».

Менее грубый пример — это просто выбор слов. «Вы не поверите, но» терапевт должен выбирать слова и делать это постоянно.

Это не так просто, потому что огромный пласт языка совершенно не осознаваем его носителем. Вот хороший пример:

«Мы не знаем, что мы это знаем». По-моему, это бессознательное и есть!

Чем лучше терапевт знает язык, тем лучше он видит, что вообще происходит в терапии.

Чем тщательней он подбирает слова, тем больше у него возможностей сказать «я этого не говорил» или «я говорил не это».

Слышат-то клиенты все равно свое.

Но это не значит, что не надо стараться «не ляпнуть лишнего».

Пишет, скажем, психолог в статье: «Чтобы стать взрослым, клиенту придется вылезти из штанишек детских обид».

А ты такой читаешь и говоришь: «Да ладно! Неужели и правда суффикс „-ишк“, который „при добавлении к основе существительного образует существительное со значением пренебрежительности“? Это что ж выходит, у клиента детские обидки, что ли?».

В конце статьи оказывается, что вся эта терапия делается для того, «чтобы найти свою настоящую маму. Маму, которая, несмотря ни на что, дала жизнь…».

Ну поня-я-я-тненько. Подозрение закралось еще на «штанишках».

При всей моей нелюбви к слову «клиент» из-за его черствости, следует признать два плюса: во-первых, клиент — это не пациент, во-вторых — клиент всегда прав.

Если он приходит со штанищами детских обид, то это именно штанищи. Если он решит никогда не прощать маму — то надо верить в то, что так ему лучше.

То, что терапевты называют определенных людей «травматиками» я как-то уже привык, но каждый раз морщусь. Это еще на границе допустимого для меня.

Недавно узнал, что есть такой «термин» — «созик». Обозначает «созависимого человека».

Это сразу такой огромный пласт поднимает, который очень лаконично обрисовал у меня в фейсбуке один остроумный комментатор в форме «мой созик — тугосеря».

Весь «овуляшковый» дискурс направлен на поддержание слияния и отделение от окружающего мира (отсюда и жаргон). В «статье», где я впервые встретил «созика», прослеживались ровно такие же тонки.

Так что «мой созик — тугосеря» вовсе даже не шутка, а терапевт вляпалась «по полной».

«Д — доктор».

Что не так? Да все так.

— Это типа саркастический скриншот, или доктор всё правильно ответил?
— Все правильно ответил (не сарказм). Главное — девочке все понятно стало! (сарказм).

«В виду сложности этого процесса идите к доктору. Я, кстати, доктор».

Ну или, например, так:

— Здравствуйте, доктор.
— Да, вы не ошиблись, я доктор.

Вот и поговорили.

Здесь, конечно, надо хорошо понимать, что жанр «публичные ответы» существует вовсе не с целью безвозмездной помощи клиентам (как и этот блог), а с целью помощи терапевту в нахождении новых клиентов. Так что доктор сделал все правильно.

Отдельное большое поле лингвистических недоразумений — застревание в терминах и мемах.

Мемы бывают удачные, а бывают нет.

Наиболее удачные мемы — это те, в создании которых клиент поучаствовал сам.

(Это вообще простая до банальности мысль, которая касается всей терапии, что клиент может присвоить только то, что сам породил).

В нашей терапевтической группе есть аж три набора собственных стикеров, к вопросу о мемах.

Неудачные мемы — это те, которые терапевты притаскивают «с улицы» и почему-то подразумевают, что клиент их должен знать.

Один из нелюбимых мной мемов — это «проблема с границами».

Можно вот так с порога заявить клиенту «вы не чувствуете границ», но я не представляю, как дальше должен развиваться диалог.

— А что это такое?
— Ну вам-то откуда знать, вы же их не чувствуете!
[тарам-парам-пам! бдыщ!]

«Больной, я понял, почему вы слепой: вы не видите отраженный от предметов свет!».

Столько хороших книг по оптике есть, где это все подробно расписано.

Работа с «проблемой с границами» может идти, например, так (диалог выдуманный и не основан ни на чем).

— Я тут тебя пару сессий послушал, и мне кажется, что ты на себя много взял.
— Да нет.
— Ну нет — так нет.

[проходит время, еще несколько сессий]

— Что-то мне тяжело.
— Так ты на себя много взял!
— Не брал я.
— Ну нет — так нет.

[проходит время]

— Что-то мне тяжело вот здесь (показывает пальцем).
— А зачем ты это на себя вот это (показывает пальцем) взвалил?
— Не валил я, оно всегда тут было.
— А если отпустить?
— Нельзя.
— Почему?
— Потому.
— А что тогда будет?
— Погода сегодня хорошая, не правда ли?

[проходит время]

— Что-то я все хожу и хожу, а мне все хуже и хуже.
— Зато погода улучшилась.

[проходит время]

— Я тут посмотрел на людей, они без вот этой штуки ходят. Наверное, они мутанты.
— Так что будет, если ее все-таки отпустить?
— Тогда земля налетит на небесную ось.
— Ого. Я бы на твоем месте не стал бы так рисковать (серьезным тоном).
— Вот я и не рискую.
— Понимаю.

[проходит время]

— Случилось немыслимое. Я вчера так устал, что пока никто не видит ненадолго отпустил вот эту вещь.
— И?
— Земля почему-то не налетела на небесную ось!

[и так далее, я еще долго в остроумии упражняться могу]

Спустя какое-то время клиент понимает, что у него есть что-то не его, а что-то — его.

(В других источниках — «эго»).

И потом: