Зумие и безумие

Прибегает, значит, одна моя знакомая с большими анимешными глазами, полными любви и обожания и начинает: «Уииии! Уииииилбер-Уилбер, Уилбер, Уилбер». И так минут десять.

Потом спрашивает, читал ли я вообще Уилбера. Говорю, что читал одиннадцать месяцев назад — и ей советовал. (Он даже получил у меня в заметке награду «Королева в восхищении!», куда уж больше). И вот не прошло и года, как она до него добралась «сама».

Она такая:
— Ой, да кто твой блог вообще читает!
А я такой:
— Ну конечно, я же не Уилбер.

Это интересная компания сумасшедших, самый вам известный, наверное, Гроф. Потом Лири. Уилберт, опять-таки.

Всех их можно отнести к «трансперсональной психологии», но это ничего не объясняет. Более простое объяснение — «это 60-ые, детка». Дух свободы, наркотики и Восток. Этим трансперсональные психологи и занимаются: пытаются объединить медитацию с йогой, психоактивные вещества, сексуальную свободу и западный научный подход.

Система, к слову, довольно хорошо всех этих чуваков переварила (например, Лири посадили в тюрьму на 38 лет за хранение «травки») и вернулась в привычное для нее «академическое» состояние, став разве что чуть более либеральной.

Это все у них. У нас — я уже неоднократно писал — все происходит с запозданием на полвека. Гештальт-терапия до сих пор считается чем-то актуальным, например! К тому же 60-ые обошли нас стороной, нам было особенно не до свобод.

Поэтому все, что у нас сейчас есть — это курсы для домохозяек, на которых они странно дышат «по Грофу» («холотропное дыхание») и совершенно чудесный Эрос и Космос.

Направление очень интересное, но довольно опасное, так как стоит «враскорячку». Можно не удержать баланс и свалиться в позицию гуру, во всякую мистику и прочую наркоманию. (Кстати, все уже забыли, что Фрейд увлекался кокаином и даже рекомендовал его пациентам. Фрейд велик и такие мелочи забываются).

Поэтому я всякой магией и прочим Таро бросил заниматься публично, но в другом месте и в другое время из меня могло бы выйти что-то «уилбероподобное».

У меня (с сентября) есть терапевтическая онлайновая группа, которую я веду каждый вторник. А еще у меня есть собирательный образ «любимый клиент» (потому что все мои клиенты любимые, да). И вот во вторник они все вместе собираются в группу. Поэтому вторник — мой любимый день как терапевта.

Катя как-то спросила, что мы там делаем. Я ей рассказал, как один участник группы учил другого понимать метафоры и даже посоветовал почитать «Прометея восставшего» Уилсона Роберта. (А это как раз один из этих безумных нью-эйджовых товарищей, «типа Уилбера»).

Тут Катя просияла, сказала, что ей все понятно: я собрал «нормальных IT-шников» и сделаю из них «секту программистов-юнгианцев», которые будут сочетать в правильных пропорциях «зумие и безумие».

Она частично права: на терапии мужчины действительно в основном разбираются с собственными эмоциями.

— Это же здорово!, — продолжила Катя. — Как, наверное, жены и подруги этих мужчин должны быть рады и счастливы. И вообще, это хорошее торговое предложение.

(Катя вообще у меня гений маркетинга).

— Ага, — отвечаю я, — думаешь, если научить мужчин выражать себя, то их подруги обрадуются?

— Ну конечно, они ведь только этого от них постоянно хотят. «А поговорить?».

— Хотят, конечно. Только они забывают, что если мужчина научится выражать свои эмоции, он первым делом выразит все то недовольство, которое за эти годы накопилось. Вот тогда подругам и достанется.

Самое прекрасное в групповой терапии — смотреть, как группа эволюционирует. В индивидуальной тоже, там растет клиент, но делает он это (если делает вообще) между сессиями. Группа же существует только тогда, когда она собирается вместе, поэтому вся жизнь группы — на виду у терапевта.

И это очень приятно наблюдать.

Нельзя просто так собраться в группу и начать сразу работать (хотя они честно пытались), группа должна вызреть. Это все теория, ее можно легко прочитать в книгах (например, «Групповая психотерапия» Ялома).

Что же касается практики, то просто греет душу смотреть, как люди отказываются от неэффективных стратегий коммуникаций (например, советов друг другу) и приходят к более эффективным. Потом понесут это умение в большой мир и сделают его лучше.

Группа в последнее время такой хороший прогресс показывает, что я прям сижу и радуюсь на сессиях.

И больше ничего не делаю.

Пафос

Я сложный чувак (надо быть проще). И приколы у меня сложные.

Давайте расскажу, над чем прямо сейчас работаю, когда работаю над собой.

Как и у многих мужчин, у меня был нарушен «контакт с эмоциями». Или «эмоциональная сфера». Или даже «доступ к аниме». Нет, не к тому аниме, которое с большеглазыми рисованными телочками.

Короче, я был бесчувственной скотиной. Потом я этот доступ потихоньку вернул, стал плакать в грустных фильмах, смеяться, печалиться и улыбаться, понимать музыку и язык женщин. Вот это все. Произошло это, условно, «после первой терапии».

Мне казалось, что теперь-то все нормально.

Однако недавно я снова пошел на терапию. И сейчас работаю над пафосом. Хорошее слово, правда.

Терапевт, впрочем, не особо в курсе.

Я ей сказал, что у нее на кабинете смешная табличка — «детский психопатолог», на что она смутилась и сказала, что табличка не ее, кабинет они делят с другим специалистом.

Это был очередной мой сложный прикол. Объяснять его я не стал.

Ой, ну все же понятно: если переводить на русский, то на кабинете написано «тот, кто знает о страдании детской души». Ну, знает — «логос», страдание — «пато», душа — «психе». А я с этим и пришел — с детскими страданиями.

Теперь вы понимаете, почему я люблю юнгианцев — у них тоже сложные приколы со словами. Гуманитарная профессия же.

Итак, «пафос».

Во-первых, слова «пафос» и «pathetic» — однокоренные. И это все объясняет.

Или, простым языком: выражение «пафосный чувак» — ругательное. Испортили слово «пафос». Может быть слишком много пафоса, тогда человек становится pathetic, «жалким».

С другой стороны, патология — слово, однокоренное «пафосу», в значении «страдание». Патология — это «изучение страданий». «Патология» тоже стало плохим словом. Кто же хочет страдать. Это ненормально. Это патология.

Оригинальное же греческое слово «пафос» — шире.

Оно обозначает страдания и страсть одновременно, причем дозировка там очень важна, иначе или патетичный или патологичный. На Лурке есть статья про пафос, главным образом как про художественный прием, но хотя бы так.

Я начал подозревать, что пафос как-то связан со смыслом жизни. Или даже, пафос — это огонь жизни. Во, пафосно сказал, клево.

Надо быть пафосным чуваком. Но не как быдло, а в понимании древних греков.

К тому же недавно выяснил, что люди (все еще!) считают меня сухим и бесчувственным. Меня это очень удивило. «Нет, нет, я чувственный! Чувственный!», — кричал я им и плакал. Но люди остались непреклонны. Некоторые люди, например, считают меня очень спокойным. А у меня внутри все кипит!

Я научился не показывать мои глубинные переживания потому, что не ваше собачье дело. Но они есть.

Спонтанные и живые эмоции я показываю довольно легко. С глубинными чувствами — хуже.

Был у меня, значит, придворный астролог, которая составила мне гороскоп. 200 страниц. Сейчас понимаю, что это 200 страниц отборного пафоса, за что я его всегда и любил.

Там это описано лучше:

Вы эмоциональны, если под эмоциональностью понимать склонность к постоянной перестройке психики, то есть программ подсознания. Субъективно такая перестройка сопровождается глубокими (хотя и трудно формулируемыми) эмоциями, которые, однако, чаще всего имеют слабое внешнее выражение. Вы транслируете через себя не поверхностные яркие эмоции, а внешне неочевидные глубокие эмоции, заставляя тем самым окружающих ощущать Вас эмпатически. То есть, непосредственно-чувственно, а это не всегда приятно, поскольку это ведет окружающих к сущностным изменениям, которые часто сопровождаются дисгармоничными ощущениями. Это и называется даром магически влиять на людей и ситуации. Не все люди способны выдержать такое постоянное трансформирующее воздействие, такой накал интимных переживаний. В Вашем поле не каждый способен удержаться надолго. Поэтому при всей своей общительности и душевности Вы вряд ли можете похвастать большим количеством интимных друзей и настоящих единомышленников.

Ну, пафос же?

Следующий абзац — ващеее пафос:

Наиболее частые ситуации Вашей жизни – это такие ситуации, которые переживаются участниками как глубокие. Участники ощущают перемены, идущие непонятно откуда, но неотвратимые и захватывающие; что будет, как скажется результат трансформации, никто точно сказать не может. Элемент тайны, непостижимого имманентного присущ Вашей жизни в целом, символизируя свободу творчества Абсолюта (и Вашего личного творчества). Никто не может заранее точно знать результат чужого выбора и творчества. И эта тайна светится в Ваших глазах.

Если это — не пророчество профессии психотерапевта, тогда я не знаю, что.

Я специально осваивал emoji. Честно. Сначала я на них смотрел такой и «фу, я выше этого». Потом подумал «может быть, я что-то пропускаю?». Потом стал использовать. Потом вошел во вкус. Такое guilty pleasure. Вроде как «я использую смайлики иронично». Потом втянулся. Потом мне попалась знакомая девочка с гуманитарным образованием, очень начитанная. Она, когда видела смайлик, возмущалась так, словно это голая жопа.

«Как! Смайлик?! Что потом, обедать с пейзанами за одним столом?!».

То есть я еще держусь, не костенею. Узнаю новое. Ну не как эти старички в фейсбуке, до которых мем «Карл» дошел только в 2016 году.

Вот и с пафосом так же — вдруг, я что-то пропускаю?

Ходил несколько лет назад на костюмированную хеллоуинскую пьянку. Темой костюмов была «твой внутренний пиздец».

Мы подготовились как следует. Vis-à-vis пришла в костюме Мэри Поппинс, потому что страшная зануда и аккуратница, а я пришел в костюме сраного хиппи, потому что я пафосный, добрый, расслабленный и люблю людей. Но в глубине души. И это пиздец.

Мы, конечно, как две самые умные Маши подготовили рассказ-презентацию с обоснованием выбора костюмов, но поддержки в народных массах не нашли.

— О, какой у вас интересный костюм — медсестра! — попробовали мы вступить в диалог с другими людьми на пьянке, — А как он соотносится с вашим богатым внутренним миром и заявленной темой вечеринки. Вам, наверное, нравится спасать людей, и вас это тревожит?
— Ээээ... медсестра страшно. Пугать. Хеллоуин!
— Аааа, понятненько.

Проблема пафоса так или иначе где-то там маячит все это время на границе осознания. Ну, я же выбрал костюм сраного хиппи.

Но почему именно «пафос», да?

Почему опять эти сложные приколы и нельзя просто сказать «я показываю эмоции, но не показываю чувства»? Такая формулировка не дает ответа на вопрос «Ну и что с того, кому вообще эти чувства нужны?». И все равно придется объяснять разницу между эмоциями и чувствами. И окажется, что fee-fees — для девочек.

В то время, как пафос можно связать с очень важными вещами. Ну, например, в риторике, если верить Аристотелю, есть всего три метода убеждения слушателя: логос, этос и пафос.

Погуглите сами.

Простыми словами, чтобы лучше общаться с людьми, нужен пафос. Секту на одном логосе не построишь.

Джеймс Холлис

Совершенно незаметно для себя прочитал много Джеймса Холлиса.

Он сначала преподавал гуманитарные науки в течение 26 лет, в 35 лет пошел на терапию, а потом стал юнгианцем. Книги у него выходят пафосные и поэтические.

Тут надо бы сделать отступление и признаться в любви к юнгианцам, но я это уже делал.

«Под тенью Сатурна» я тоже уже описывал, эта книга — о том, как тяжело жить мужчинам.

«Душевные омуты».

Я эту книгу тоже уже упоминал, она рассказывает о глубинах души — страхах, тревогах, печали и депрессии.

От этих глубин никуда не сбежать:

Внутренняя работа является предпосылкой не только исцеления, но и наступления зрелости. Снова предоставим слово Каротенуто, который нашел очень точное определение этой связи:
Конечная цель психотерапии заключается не столько в археологическом исследовании инфантильных переживаний, сколько в постепенном изучении и принятии собственных ограничений, что достигается с большим трудом, а также в том, чтобы научиться в оставшуюся часть жизни нести на своих плечах бремя страданий. Психологическая работа не устраняет причину тяжелого дискомфорта, она только его усиливает, приучая пациента быть взрослым и впервые в жизни по-настоящему обратиться к чувству одиночества с его болью и отвержением окружающего мира.

Ну а так как от страданий не отвертеться, то давайте страдать правильно. Терапия как раз учит «правильно страдать».

Звучит довольно глупо, но, к сожалению, почти всегда так и есть.

«Грезы об Эдеме: В поисках доброго волшебника».

Эта книга с разных сторон рассказывает о единственной, но очень цепкой иллюзии, что есть человек, который тебя спасет — не важно, от чего. Например, от одиночества. Или от ужасов жизни («какзакаменнойстеной»). Или от необходимости все решать самому («тыжемужчина, прими решение»). Эта иллюзия более явно выражена у женщин, но монополией на нее они не обладают.

Когда удается найти кандидатуру спасителя, такие отношение называются «созависимыми»:

Когда один из партнеров испытывает крайнюю потребность в другом, а другой испытывает потребность в том, чтобы быть ему нужным, формируется созависимость — состояние, в котором каждый из партнеров эмоционально ограничен, остановился в своем индивидуальном развитии и испытывает психологически наивную фантазию, что о каждом из них обязательно позаботится Другой. Добро пожаловать на «островок невротичного счастья!» — так назвал это состояние один из пациентов Юнга.

К сожалению, подобные отношения, хоть и встречаются в 90% случаев, рано или поздно проваливаются, потому что в детство не вернуться:

Отказ от ожидания спасения Другим — одна из самых главных проблем в нашей жизни, поэтому основной аспект долговременной терапии — постепенное принятие человеком ответственности за себя. На этот счет существует очень красноречивое и убедительное высказывание Фреда Хана:

Цель терапии состоит в том, чтобы помочь пациенту выйти за рамки рациональных объяснений и других способов сопротивления на уровень, позволяющий ему самостоятельно двигаться по неизвестной территории, чтобы искать и, страдая и мучаясь, в конце концов полностью осознать свое состояние и открыть, что он может выжить, что жизнь на самом деле может быть абсурдной и изменчивой, что человек не является всемогущим, что в отсутствие волшебства в качестве последней защиты иногда появляется такая боль, которую невозможно описать словами. И чтобы, испытав страдания и скорбь не только по потерянным объектам своих фантазий, но и по самим фантазиям и иллюзиям, научиться жить почти без иллюзий. Чтобы узнать, что Время является и другом, и врагом одновременно. Чтобы признать, что счастье — это не состояние, а эфемерное и ценное ощущение; что если человек живет без иллюзий, он должен придавать смысл своей жизни; что надежда должна сменить ожидания и требования; что активность должна сменить пассивность; что реалистичная надежда должна быть направлена на развитие и рост личности (и это означает более глубокое ощущение человеком и радости, и грусти), что ворота в тот райский сад для него закрыты навсегда и охраняются ангелами с острыми мечами, что его мать умерла навеки, навеки, навеки.

Книгу можно посоветовать всем, кто находится в «созависимых отношениях», не важно, знает ли он, что это такое или нет. Учитывая, что «в среднем по больнице» это самый популярный вид отношений, книгу можно смело советовать всем. «Не помешает».

Там же есть ответ на вопрос «зачем тогда нужен Другой», если не для того, чтобы он для нас что-то сделал, то для того, чтобы мы что-то сделали для него. «Не спрашивай, что Другой сделал для тебя, спроси, что ты сделал для другого?».

Но это для святых. Если же вы эгоистичный (в хорошем смысле) человек, то другой нужен только затем, что без другого мы никак не узнаем другую точку зрения и не разовьемся. Человек растет за счет того, что усваивает Другое.

«Призраки вокруг нас: В поисках избавления».

Вся книга раскрывает одну мысль Юнга: «Самое тяжкое бремя, которое ложится на плечи ребенка, — это непрожитая жизнь его родителей».

К сожалению, это бремя не только осознанное «иди по моим стопам», но и совершенно «мистическое», скажем, отец в детстве рисовал, но никому об этом не говорил, а у ребенка почему-то проснулась любовь к рисованию. Это хороший пример, бывает и похуже — то, что называется «семейным проклятьем».

Холлис пишет:

Несмотря на все наши ошибки, всю суету и мельтешение, самым главным подарком для ребенка является данная родителями возможность прожить свою, подлинную жизнь. Наглядная положительная модель стимулирует воображение ребенка, дает разрешение действовать и свободно принимать решения.

Я год назад пытался написать о чем-то подобном: «И вот что подумал я (прорабатывая сегодня тему семьи): быть самим собой в присутствии ребенка — самый ценный подарок, который родитель может ему дать», но понимания по большей части не встретил.

«Обретение смысла во второй половине жизни».

В книге рассказывается о так называемом «кризисе среднего возраста» и как из него выйти.

Ответ простой:

Задача – поставить перед собой вопрос о том, чего хочет психе, а не родители, не родительские комплексы, не то, чего хочет культура или Эго. Призыв – ответить на этот вопрос из самой глубины души и отважиться дать душе то, чего она хотела и продолжает хотеть,– свободы идти своим путем.

То есть, «во второй половине жизни надо делать то, что просит душа, иначе депрессия».

В 30+ лет уже можно все попробовать и понять, что универсальных решений нет, а то, что предлагает нам культура, семья и школа — в лучшем случае занятия на первую половину жизни. А во вторую уж вы сами.

«В поисках божественной обители. Роль мифа в современной жизни».

Юнг в «Символической жизни» писал:

Когда люди чувствуют, что живут символической жизнью, что они актеры в божественной драме, это приносит мир. Это дает единственное значение человеческой жизни; все остальное банально, и его можно отбросить. Карьера, производство потомства — все это майя по сравнению с тем, что ваша жизнь имеет смысл.

На эту же тему писал Джеймс Хиллман в «Исцеляющем вымысле».

«Почему хорошие люди совершают плохие поступки».

Эту книгу я еще не прочитал, но она, как легко догадаться, про Тень и про то, как ее понимают юнгианцы. Это стоит отдельного разговора, но в целом «плохим быть не плохо». А неизбежно.

Клиент прислал видео со словами «программист в начале терапии». Это как-то соотносится с юнгианцами (они тоже в основном про сказки что-то затирают).