Про субъективное, опять

Вот, например, Бог. Эволюция взглядов на Него имеет примерно три этапа (специально пишу как можно проще):

1. Это старичок на небесах.
2. Космонавты в космос летали, Бога не видели.
3. Это старичок внутри нашей головы.

На самом деле, разумеется, это никакая не эволюция, есть данные (постоянно теряю эту цитату), что еще некоторые образованные древние греки понимали, что ни на каком Олимпе нет никаких богов, это так, «образно говоря». И атеисты были всегда. То есть, это три разные идеи, которые в разные периоды меняют свою популярность, произвольно выставленные мной в этапы.

Третья идея — самая сложная, потому что в современном мире считается, что всё, что внутри головы — ненастоящее. В юнгианском исполнении она выглядит лучше всего: Бог эволюционирует вместе с человечеством, становится более, простите, человечным (через Иисуса, Иегова до него был довольно неприятным типом) и вообще является торрентом: существует в каждом и поэтому существует (скажите мне, что торрента «на самом деле нет», потому что файл нигде не лежит в главном месте). И всё это красивыми словами расписано, я так не смогу.

Но вернемся к простоте. «Старичок внутри головы» хороший ход, потому что дает нам возможность изучать человека и его культуру.

К слову, лет в шестнадцать-восемнадцать я придумал свое «доказательство существования Бога» и на этом успокоился. Звучит оно так: «слово же есть, значит, и Бог есть» и является, разумеется, парафразом анекдота про Вовочку «странно, жопа есть, а слова такого нет». (Дети называли слова на «ж», он назвал «жопу», а учительница сказала, что «нет такого слова»).

Имел ввиду я, конечно же, третью идею: очевидно, что слова называют не только предметы, которые «реально существуют», но и разную прочую выдуманную ерунду в голове. Какая из трех точек зрения «верная», мы не узнаем, ибо «если Бога нет, то не понятно, какая идея правильная». Я продолжаю мыслить о них в ключе эволюции, считая третью самой «передовой». Вообще же это частое явление, когда мысль ходит по спирали, даже шаблон для мема такой есть, в нашем случае он выглядит вот так:

Люди, застрявшие в «бога нет» — не самые умные, скажем так. Спорят они при этом с еще большими идиотами, хотя не очень понятно, может и с такими же: и те и другие воспринимают мир буквально, а невозможность символизации — признак тяжелых психических патологий.

С психотерапией — ровно то же самое. Люди, которые «за доказательную терапию» — это те же, которые «бога нет».

Вот, например, такой случай: читаю в одной статье, что психотерапевты проиграли memory wars, и поэтому шарлатаны.

Напомню, как было дело. Сначала Фрейд обнаружил, что есть «вытесненные воспоминания», потом ошибочно посчитал, что все эти воспоминания — факты («Бог на небесах»).

Далее случилось несколько скандалов, когда дети «вспоминали» случаи насилия, которого не было («Бога нет»), начинались разбирательства, а потом всем было очень, мягко говоря, неловко.

Фрейдисты были вынуждены признать, что это все phантазии, и чтобы не путать с фантазиями, стали писать это слово через ph — не fantasy, а phantasy. Желающие могут погуглить по словам phantasy psychoanalysys.

Фактически, это третья идея: «фантазии — это (как и Бог) такие штуки внутри нас, которые помогают изучать психику».

Но не все получили memo. Как и в случае с Богом, все эти три идеи до сих пор сосуществуют, и опять спор идет между двумя идиотами, потому что те, кто все понял, молчат.

В этой же статье исход описан так: «However, the memory wars also left psychology stuck between two reductionist positions: that either traumatic memories are absolutely real, or that they are absolutely manufactured. Neither position seems satisfying to me...».

В переводе на русский: после memory wars психология застряла между двумя редукционистскими позициями: либо воспоминания о травматических событиях абсолютно реальны, либо абсолютно сфабрикованы.

Manufactured — (of evidence or a story) invented; fabricated.

То есть, автор статьи вообще никак не уловил смену парадигмы, он до сих пор мыслит в категории «есть на небесах — нет на небесах», и использует слово manufactured, как будто речь идет об уликах в суде. Он до сих пор мыслит в парадигме «фактов». Никто нигде не застрял, алё!

Дело, разумеется, не в уме или в IQ, но иногда страшно смотреть, как целые сложные куски просто отсутствуют в психике человека.

Знали бы вы, сколько раз мне клиенты говорили «я не уверен, может быть, я это всё выдумал»! Я им отвечал, что да, конечно же вы это всё выдумали, тут никаких сомнений. Оно так и работает. События внутреннего мира субъективны и творятся субъектом. Можно назвать акт творчества словом «выдумал», да. Когда писатель создает книгу, он её «выдумывает», но почему-то не принято его в этом упрекать.

Внутренний мир — это не фикция, а fiction. Литературное, а не документальное произведение, творчески переработанное и «основанное на реальных событиях». Потому что память, например, не документ.

Знали бы вы, сколько раз мне клиенты извиняющимся тоном говорили «умом/логически я все понимаю, но...» и дальше шло описание «какого-то бреда». Но именно этот «бред», которого там якобы «быть не должно», и составляет содержание психики.

И, разумеется, это всё manufactured. Если вы хоть раз общались с человеком не на уровне «купи молока», а глубже, и потом спрашивали, как он запомнил то, что вы сказали, то выяснялось, что он «понапридумывал себе там всякое». Терапия (не вся, но, допустим, психоанализ) как раз изучает продукты мануфактуры, пытаясь по ним понять, как эта инстанция вообще работает и вернуть заводы в руки рабочих.

Понятно, что современное нарциссическое общество крайне презрительно относится к внутреннему миру человека (это не новость), подменяя его «самовыражением», которое удобно монетизировать.

I would flip through catalogues and wonder, «What kind of dining set defines me as a person?».
— цитата из Fight Club, внезапно

Увлечение же «научно проверенными» видами терапии проистекает (в том числе) и от недоверия к самому себе. Как можно доверять внутреннему миру, если его у тебя просто нет? В этом свете идея о том, что Бог — внутри нас выглядит, как дешевый трюк верующих, которые не смогли смириться с проигрышем от космонавтов.

К счастью, жизнь расставляет всё на свои места, и IQ терапевта примерно равен IQ клиента (а если повезет, то чуть больше), и каждый имеет то, что заслуживает.

Осозанность 2.0

Следующая ступень «осознанности» — это не «бытие здесь и сейчас», а понимание, какому богу служишь.

Каждый человек является носителем/переносчиком каких-то ценностей, мемов, культурных кодов и наивно думает, что это «его мнение». Более того, некоторые ещё более наивно думают, что оно «правильное», и надо поскорее донести до людей и влить им в уши. Слово «инфлюенсер», например, очень смешное: однокоренное с «инфлюенцией», гриппом, которое потом превратилось в flu (происходит от лат. в-ливание).

На самом же деле, конечно, вопрос в том «кто кого разводит». При ближайшем рассмотрении выглядит так, что мозговые вирусы разводят людей, а не наоборот, а «инфлюенсеры», когда открывают рот, просто кашляют.

В дебатах Жижека и Питерсона был прекрасный, но едва заметный момент: Жижек сказал что-то типа «я депрессивный и славянин, поэтому...». И дальше — «его мнение». Мне кажется, это пример той самой «осознанности».

«Мое мнение такое, потому что я такой». Я могу поменяться, и мнение мое измениться (см. описанный в литературе факт, что после психотерапии люди становятся более «либеральными» в политическом смысле, потому что становятся сначала «либеральными» во внутреннем мире).

Служение богам — следующий шаг, осознанный выбор, когда человек выбирает, какие мемы размножать (какому богу служить) и каким становиться в результате практики служения. Я, например, служу Деметре, выращивая перцы, а взамен получаю...

Чтобы этот выбор сделать, надо иметь доступ к «меню» и вообще понимать, что происходит.

Вот, например. Попал вот в Тик-токе в «отношенческий пузырь»: мне подсовывают разных экспертов, которые говорят, как правильно вести себя с противоположным полом. Разумеется, они все идиоты, но говорят всё «правильно», в том смысле, что каждый продвигает свой вирус.

Какая-то девушка вещает, что мужчины растут через стресс, а женщинам расти никуда не надо, они сразу прекрасные, им надо сохранить то, что есть изначально (игривость, непосредственность, эмоциональность).

Фактически это не верно (все растут через стресс, даже женщины), но идеологически — абсолютно правильно: она говорит, что женщины должны оставаться детьми. Говорит, используя «обоснования» и дополнительные «объяснения», но тем не менее.

Это валидный взгляд на мир, в том плане, что он существует и кто-то его придерживается, но зачем его так прятать? Я более скажу: лучшие жены — 13-летние. Они уже и физически созрели, и у них было не так много стресса. Пока их не выдали замуж!

Другой эксперт (мужчина) говорит, что женщину надо выбирать такую, которая в клубы не ходит, потому что, в противном случае, когда она будет мамой, она будет гоняться за «дешевым дофамином».

И тут — совершенно очевидная тысячелетняя идея патриархата, стыдливо прикрывается псевдонаучными обоснованиями про дофамин. Можно же просто сказать «место бабы — на кухне». Kinder, Küche, Kirche — западные ценности!

Умение видеть, чем человек «болеет» (или что он культивирует) освобождает от всякого смысла ведение споров (потому что спорами размножаются грибы, а не вирусы).

Идеальная дискуссия в вакууме выглядит так: я говорю мое «мнение», и почему оно такое, человек делает то же самое, потом мы разводим руками и расходимся, узнав что-то друг о друге. Можно даже обняться. В «спорах» же человек отстаивает свое мнение, как будто на него кто-то нападает, часто по наводящим вопросам можно понять, почему оно такое, дальше становится просто скучно.

Очевидно, что биодиверсити — это хорошо, мир — это не чашка Петри, а конкурентная хаотичная среда, «лучшие» идеи выживают, «худшие» отмирают, «выживает сильнейший». Методы борьбы могут быть разные, если убивать носителей «неправильных» идей, то это будет называться «война», например.

В масштабах этой эволюции человек, конечно букашка, но у него есть два выбора: бездумно размножать то, что в него попало, передавая по наследству какие-нибудь «родовые травмы» или «традиционные ценности», либо осознанно выбрать, под какого, простите, эгрегора (от др.-греч. ἐγρήγορος «бодрствующий», между прочим) встать и служить.

О типизации типов

Все-таки, меня упрекнули к предыдущей заметке в навешивании ярлыков.

Я, господин/ихний, амбидекстр, дальтоник, белый цисгендерный моносексуал, шизоид с аутизмом и adhd — и вдруг развешиваю ярлыки?

Да никогда. Мне казалось, я про это уже много раз писал, но видимо, надо ещё.

Первый, самый простой ответ на вопрос «почему классификации это не классификации (людей)» дал Юнг, потому что с него вся эта мода и началась (интровертов и экстравертов придумал точно он).

В предисловии ко второму изданию «Психологических типов» он понял, что что-то пошло не так, и написал примерно следующее:

Если кто-либо в силу профессиональных причин погрузился, подобно мне, в хаос психологических мнений, предрассудков, обидчивости и восприимчивости, то он непременно получит глубокое и неизгладимое впечатление о многообразии индивидуальных психических характеров, тенденций и убеждений, и одновременно с этим он почувствует все возрастающую потребность в известном порядке среди хаотического нагромождения точек зрения. Эта потребность требует критической ориентации и общих принципов и критериев, не слишком специфичных в своих формулировках, которые могли бы служить опорными точками (points de repere) в отсортировке эмпирического материала. То, что я попытался сделать в данной книге, и есть, в сущности, критическая психология.

Эта основная (фундаментальная) тенденция в моей работе часто остается незамеченной, и слишком много читателей впадают в одну и ту же ошибку, думая, что глава X («Общее описание типов») репрезентирует квинтэссенцию и цель всей книги в том смысле, что она дает систему классификации и практическое руководство к достаточному суждению о человеческом характере. В самом деле, даже в медицинских кругах бытует мнение о том, что мой метод лечения заключается в подгонке пациентов под мою систему и выдаче им соответствующего «совета». Это, достойное сожаления, непонимание совершенно игнорирует тот факт, что подобный вид классификации является не чем иным, как салонной детской игрой, каждый элемент которой столь же пустячен, как деление человечества на брахи- и долихоцефалов. Моя типология перво-наперво представляет критический аппарат, служащий распределению и организации сумбура эмпирического материала, но ни в каком смысле не предназначена для навешивания на людей ярлыков, как это может показаться с первого взгляда. Это не физиономия и не антропологическая система, а критическая психология, имеющая дело с организацией и определением психических процессов, которые — что и демонстрируется — могут быть типическими. По этой причине я поместил общую типологию и определение терминов в конец книги, вслед за описанием, в главах I — IX обсуждаемых процессов с помощью многочисленных примеров. Поэтому я мог бы порекомендовать читателю, который действительно хочет понять мою книгу, углубиться прежде всего в главы II и V. Он получит больше из них, чем из любой поверхностно подобранной типологической терминологии, поскольку последнее служит ничему другому, как совершенно бесполезному желанию навешивать ярлыки.

Для того, чтобы что-то описать и передать знания, это надо классифицировать и поделить. Мы пытаемся классифицировать, простите, «человеческие комплексы» (раз уж слово «комплекс» тоже Юнг придумал), а не людей. Кто делит людей, тот не так понял, и относится к классу так называемых «дураков». «Ни одна книга, вносящая существенно новый вклад в копилку знания, не может рассчитывать на привилегию быть всецело понятой», — пишет Юнг в том же вступлении.

Есть более сложный способ думать об этом, но объясняющий гораздо большее.

Психотерапия — это гуманитарная наука. В английском красиво: есть мастера наук (master of science) и есть мастера наук (master of arts), но гуманитарных. Психотерапия, короче, это искусство, а психотерапевты, выходит, мастера искусства.

Это довольно популярная идея среди терапевтов, дискурс старый, полно источников, её можно оспорить, но тогда тоже — кто не так понял, тот дурак (как завещал Юнг).

Раз это наука гуманитарная, там свои методы. Например, не статистические, а художественные.

Все описания «знаний» в терапии, со времен Фрейда, оформлены в виде «случаев». То есть, в виде историй о конкретных клиентах и пространные выводы в конце (терапевтическая мораль). И до сих пор этот формат поддерживается везде, от супервизий до публикаций.

Терапия работает с «анекдотическими случаями», как я их называю. Разумеется, это вполне себе литературный жанр. Вот, например, Плюшкин — это «имя нарицательное», как учит нас школа, а значит, им можно называть кого угодно, кто «плюшничает» («застрял на анальной стадии», между прочим).

С таким же успехом вместо «Плюшкина» мог бы быть какой-то «Нарцисс». Принцип — абсолютно тот же, вплоть до того, что «Нарцисс» — это герой произведения (мифа) и тоже «имя нарицательное».

В этом плане психоаналитические «теории» являются попытками толковать художественную действительность. Каждую теорию тоже можно рассматривать не как «научный» труд, а как художественное произведение, ну или как минимум художественную критику.

Психотерапевт, который знает несколько как минимум противоречивых теорий — например, как лечить нарциссов: как завещал нам Кохут, или как завещал нам Кернберг? — гораздо более «начитан», чем его коллега, который знает только одну расово верную теорию своей школы. «Насмотренность» — это то, что формирует вкус художника.

Когда Юнг описывает «интровертов», и когда Чехов описывает «человека в футляре» — они делают примерно то же самое, просто первый лечит и не бичует, а второй бичует, но не лечит. Ладно, с Чеховым плохой пример, такая шутка пропала!

Ну, а потом люди в своём желании «понятности» и «конкретики», забывая о том, что искусство должно будоражить, а не успокаивать, всё как обычно портят.