Дело Всей Жизни

А сегодня, мои друзья, давайте поговорим о Призвании, Деле Всей Жизни и подобном.

Не уверен, что разговор вам понравится, но кто-то же должен это все сказать.

Я долгое время тоже мечтал о Призвании. А потом что-то произошло. Что именно — сказать сложно, но одно из двух: либо я нашел это призвание, либо я понял, что никакого призвания нет.

Экзистенциальная психотерапия рассматривает несколько защитных механизмов, спасающих нас от страха бытия (и небытия), то есть, глобально, спасающих нас от всего. (Впрочем, если вам нужны более классические источники, то неофрейдисты, в частности Фромм придерживаются похожего разграничения).

Первый механизм — это принадлежность к чему-то большему, вписывание в иерархию и делегирование ответственности за свою жизнь, вера в конечного спасителя.

Второй — вера в собственную исключительность.

Первые — пассивны и «верят в доброго бога», вторые — активны и сами себе являются богом, если совсем упрощать. Подробней смотрите у Ялома.

Так же считается^{[citation needed]}, что вера в собственную исключительность «получше», так как подразумевает деятельную позицию и поэтому имеет больше шансов поменять жизнь. Что логично — если ты веришь в спасителя, то только он может поменять твою жизнь. А он иногда бывает занят, а то и вовсе умер (Ницше сказал).

Простите за это отступление, но сейчас будет понятно, к чему это все.

Я, изучив несколько фантазий на эту тему, задумался о Призвании в ключе всего вышесказанного.

Некоторые люди мыслят Призвание, как, натурально, спасение. Вот появится призвание — вот тогда я ууух! Появится энтузиазм и попрет. Стоит лишний раз напомнить, что энтузиазм — это от греч. entusiasmos «наполненность Богом, экстаз». То есть, мыслится какая-то внешняя энергия, которая тебя наполнит.

Заодно «Дело Всей Жизни» освобождает от разных других проблем, например, проблем выбора: всегда есть, чем заняться. Пойти в кино или в ресторан? Нет, лучше-ка я поработаю.

(В этом плане Призвание опасно близко к трудоголизму, который, как и любая аддикция, действует по принципу «всегда можно подсесть на ______ и снизить количество всех проблем до одной»).

А на самом-то деле никакого «призвания» нет. Это понимаешь, когда тебе становится интересны сразу несколько дел и выбор из них — это всего-навсего вопрос вкуса.

Можно дойти до состояния (да-да, годами терапии), когда любая творческая деятельность приносит удовольствие, даже, например, кулинария.

Секрет прост — надо любить дело, которым занимаешься, или, как писал Фромм, «Каждый любит то, для чего он трудится, и каждый трудится для того, что он любит».

А любовь — это тот еще труд.

Когда мы говорим о любви, как об активности, мы сталкиваемся с трудностью, заключающейся в двузначности слова «активность». Под «активностью», в современном смысле слова, обычно понимают действия, которые вносят изменения в существующую ситуацию посредством затраты сил. Следовательно, человек, считается активным, если он делает бизнес, проводит медицинские исследования, работает на конвейере, мастерит стол или занимается спортом. Общее во всех этих видах активности то, что они направлены на достижение внешней цели. Что здесь не принимается во внимание, так мотивация это активности. Возьмем в качестве примера человека, побуждаемого к непрерывной работе чувством глубокой тревожности и одиночеством, или побуждаемого гордыней, или жадностью к деньгам. Во всех случаях человек является лишь рабом страсти, и его «активность» на самом деле есть не что иное как «пассивность», потому что он подвергается побуждению, как жертва, а не творец. С другой стороны, человек, сидящий спокойно и размышляющий, не имея иной цели кроме осознания себя и своего единства с миром, считается «пассивным», потому что он не «делает» чего-либо. В действительности, такое состояние сосредоточенной медитации это и есть высшая активность, активность духа, которая возможна только при условии внутренней свободы и независимости. Одна концепция активности – современная – имеет в виду использование энергии на достижение внешних целей; другая концепция активности имеет в виду использование присущих человеку сил независимо от того, осуществляется ли при этом внешнее изменение. Последняя концепция активности наиболее четко сформулирована Спинозой. Он проводил различение между аффектами, между активными и пассивными аффектами, «действиями» и «страстями». В осуществлении активного аффекта человек свободен, он хозяин своего аффекта. В осуществлении пассивного аффекта человек побуждаем чем-то, он объект мотиваций, которых сам не осознает. Таким образом, Спиноза пришел к заключению, что добродетель и сила – одно и то же. Зависть, ревность, честолюбие, любой вид жадности – это страсти; любовь – это действие, реализация человеческой силы, которая может быть реализована только в свободе и никогда в принуждении.

Эрих Фромм, «Искусство любить»

(Читайте Фромма, он зайка).

Итого — многие от «Дела Всей Жизни» ищут состояние аффекта, который снимает проблему собственного выбора, а на самом-то деле, Дело Всей Жизни — это то, что ты делаешь (осознанно и каждый день выбирая делать именно это), а потом по итогам оказывается, что это было делом всей жизни.

Да, если ты всю жизнь был офисным клерком, то выходит, что это — твое призвание.

Пока писал заметку, наткнулся на обзор поп-психологической книги «Хватит мечтать, займись делом!». Как я понял, она вся о том же — «Мечтатель ищет чего бы такого взять от мира. Мастер ищет что бы такого миру дать».

Еще есть вот такое видео — «Почему не у всех есть одно истинное призвание», оно про «мультипотенциалов», людей, которые могут много разного (и почему-то боятся «разменяться»). Видео говорит «это нормально — заниматься многими вещами!».

Внутренний мир травмы

Читаю Дональда Калшеда, «Внутренний мир травмы, архетипические защиты личностного духа». Дается с трудом, «слишком знакомо».

С первых же страниц там появляется Дьявол, что меня совершенно не удивляет: Дьявол у нас великий разделитель.

Один из ключей к пониманию мы можем получить, анализируя происхождение слова «дьявольский» (diabolical), которое образовано от греческих dia (раздельно, через, врозь, между) и ballon (бросать),— то есть глагол означает «разбрасывать, разделять». Отсюда дьявол, в общепринятом значении,— это тот, кто препятствует, разрушает или дезинтегрирует (диссоциация). Антонимом слова «дьявольское» является «символическое» (symbolic) — от греческого symballon, что означает «сводить вместе». Нам известно, что процессы разделения и соединения составляют основу психической жизни и что, по-видимому, антагонистическая направленность этих процессов представляет собой пару противоположностей, оптимальный баланс которых характеризует гомеостатические процессы саморегуляции психики. Без «разделения» невозможна дифференциация, без «соединения» невозможной была бы синтетическая интеграция, приводящая к образованию более крупных и сложных систем. Областью особенной активности этих регуляционных процессов является переходная граница между психикой и внешней реальностью, которую можно сравнить с вратами, нуждающимися в охране. Тогда мы могли бы уподобить деятельность системы психической саморегуляции системе самосохранения, аналогичной биологической иммунной системе...

...Мы могли бы представить реакцию на травму как нарушение естественного защитного процесса «иммунного реагирования»...

...Фрейд и Юнг были убеждены, что травматическое событие само по себе не может быть ответственно за расщепление психики. В конечном счете, наибольший ущерб причиняет именно внутренний, психологический фактор...

Простым языком — в ответ на травму происходит расщепление, но иногда травма выглядит настолько ужасной, а расщепление происходит настолько хорошо, что от расщепления вреда больше, чем от самой травмы. Но поди ж объясни это Дьяволу. Это достаточно простой язык? Вы слово «расщепление» знаете? С кем я вообще разговариваю? Кто здесь?

Дьявола, естественно, не существует, есть прекрасный принцип, о котором писал Ялом, этот принцип называется «как будто». Скажем, у человека «на самом деле» нет деления на Эго и Ид, это все выдумки Фрейда, но иногда про человека можно сказать, что он ведет себя так, как будто поделен на две части, одна как будто называется Эго, а вторая — как будто Ид. И вот это «как будто» нельзя никогда забывать.

Так что представим, что Дьявол существует.

В Таро есть карта Дьявол, и она — как раз «про это», а не про библейского черта. Что не удивительно, это тот же символизм, что и у Юнгианцев.

Перед терапевтом, работающим с серьезной травмой, стоит нелегкая задача — договориться с Дьяволом. Несмотря на то, что задачи у них противоположные: у терапевта — интегрировать человека, у Дьявола — дезинтергировать, конечная цель одна и та же. Просто Дьявол давно не выходил наружу и не в курсе, что жизненные обстоятельства поменялись.

Но, опять-таки, это только метафора.

С другой стороны, во время терапии мне снился трикстер, а только сегодня я вспомнил мою очень старую формулировку, что депрессия — это договор с Дьяволом. Вот так, дословно — я пару раз говорил, что я заключил сделку: я согласен на «пониженный эмоциональный фон» (сейчас я понимаю, что это была жуткая депрессия), а взамен я не скатываюсь в полную драму. На вопрос, с кем сделка, я не моргнув отвечал, что с дьяволом.

Потом, конечно, я понял, «в чем наебалово», договор расторг и первые полгода ходил радостный от того, что мне было плохо: наконец-то хоть какие-то эмоции!

Что же случается, когда мать внезапно исчезает? Винникотт так описывает эту ситуацию:

... [для ребенка] ощущение присутствия матери длится х минут. Если мать отсутствует в течение более чем х минут, ее имаго исчезает, и вместе с ним младенец теряет способность использовать символ единства. Ребенок погружается в состояние дистресса, однако вскоре этот дистресс снимается, потому что мать возвращается через х+у минут. В течение х+у минут с ребенком не происходят драматические изменения. Однако через x+y+z минут ребенок становится травмированным. Через x+y+z минут возвращение матери не улучшает измененного состояния ребенка. Травма подразумевает, что ребенок пережил разрыв жизненного континуума, жизненной целостности, поэтому, начиная с этого момента, примитивные защиты организуются таким образом, чтобы предотвратить повторение переживания «немыслимой тревоги» или возвращения острого состояния спутанности, обусловленного дезинтеграцией нарождающейся структуры эго.

Мы должны иметь в виду, что подавляющее число младенцев никогда не переживали x+y+z единиц депривации. Это означает, что большинство детей не несут через всю свою жизнь груз опыта состояния безумия. Безумие здесь означает просто распад всего того, что составляет личную целостность существования. Восстановившись после x+y+z единиц депривации, ребенок вынужден теперь вновь и вновь постоянно подавлять источник тревоги, корни которого лежат в нарушении непрерывности личного начала.

И про безумие.

Вот все это хихоньки да хахоньки, но когда я пришел к моему терапевту, он вкрадчиво заговорил о том, что я вовремя пришел и от безумия меня отделяет совсем нечего. Я, конечно, подумал, что он набивает цену.

Потом еще несколько людей мне на это ненавязчиво намекали, а совсем недавно и Катя сказала, что чуть более слабый человек на моем месте сошел бы с ума.

В общем-то, да, я могу смело писать в резюме «опыт состояния безумия». Но мы с Дьяволом более-менее договорились, я хорошо все обдумал и решил с ума не сходить.

Заметка медленно, но верно превращается в мемуарную.

Читаю в этой книге толкование сна Мэри, пациентки с похожей травмой: «И если мы посмотрим с этой точки зрения на содержание сновидения Мэри, то сможем предположить, что „смерть“ ее матери является чем-то, что уже много раз эмоционально переживалось ею, даже если Мэри „не знала об этом“, даже если ее настоящая мать была все еще жива».

Я на похоронах мамы, когда мне предложили «подойти попрощаться» сказал прямым текстом: «ой, да ладно, я уже столько раз прощался!».

Надо все говорить открытым текстом. Ну, примерно так:

А в другой книге хорошего терапевта читал про мужика с аналогичной травмой. Читал и потирал руки — ага, как, интересно, терапевт с этим справился? И тут автор пишет что-то типа «Вот такой случай, ага. К сожалению, травма была настолько глубокой и древней, что ничего с ней нельзя было сделать».

Опа, опа! Как нельзя! А как же я?

Я как-то с унынием смотрю на случаи, типа «6 лет терапии», «8 лет терапии». Это что, «либо ишак сдохнет, либо падишах умрет»?

С другой стороны, мне по-настоящему поплохело в 30 лет и всего-навсего к 35 годам я себя вывел на тот уровень, который наконец-то можно назвать «жизнью». Более того — я не побоюсь этого слова — я иногда испытываю что-то, что можно называть «счастьем».

Но там не только терапия (которая формально длилась чуть больше года). Ну а если честно, то от момента формирования терапевтического запроса до момента его выполнения прошло 3 года. Этот срок я считаю, как период моего «исцеления».

А где 3 года — там и 6-8.

С клиентами наблюдается интересный эффект: клиенты с «легкими» проблемами уходят быстро. С тяжелыми травмами — не уходят (3 года! помни про 3 года). Это предпосылка, а интересный эффект состоит в том, что раз тяжелые клиенты освобождают места медленно, рано или поздно у меня «осядут» только они.

И это, блин, очень бодрит, если не сказать «пугает».

Недавно клиент выдал волшебную метафору, которая меня очень взбодрила: не то, чтобы хотелось «убить себя», просто хочется превратиться в кучу пенопластовых шариков и разлететься на ветру, чтобы ничего не чувствовать.

Более точного описания дьявольской диссоциации сложно придумать.

Недавно обобщил опыт (свой, клиентов и знакомых) осознал, что вот это «и тут клиент внезапно вспомнил ужасы детства» — это до такой степени неточная формулировка, что можно смело считать это психологическим мифом. Часто бывает так, что клиент помнит события, но совершенно не помнит, что с ним в этот момент случилось. То есть, человек помнит все факты («в детстве меня положили на полгода в больницу и там забыли»), но совершенно не «помнит», что у него в этот момент творилось в душе.

Всплывает именно эмоциональная составляющая этих «фактов» и человек может в очередной раз это все рассказать, но это уже не будет «крутая история, бро» или вырезка из газеты.

Можно смело говорить клиенту, что скорее всего ничего нового он не «вспомнит». Но что-нибудь обязательно всплывет. (Вот, глагол «всплывет» как-то честнее будет. Или, как говорится, «весна покажет, кто где срал»).

Эта эмоциональная составляющая, если не привяжется к воспоминаниям, может всплыть в виде снов или фантазий. А фантазии тоже работают по принципу «как будто».

Где-то и очень давно вычитал (сейчас, конечно, не найду, где) о каком-то статистическом исследовании, типа «40% людей вспоминают в ходе терапии случаи сексуального насилия, которые потом, после проверки фактов, оказывались ложными». Ну и там попутно проскакивало что-то в духе «...а если так, то не дурят ли терапевты голову?».

В моей практике такого не было, поэтому пишу практически голословную догадку: мне кажется, что эти фантазии — это как и сны, способ клиента сообщить терапевту «я чувствую себя так, как будто был подвергнут сексуальному насилию».

И это нормально, «субъективный мир субъективен».

У Фромма была смешная в своей простоте гипотеза, что во время сна человек всего-навсего менее социально обусловлен. То есть, «наиболее субъективен».