Пространство игры

Как вы поняли из предыдущей заметки, главное необходимое качество клиента для терапии — это платежеспособность.

Была гипотеза, что главное качество клиента — это терпение («в следующем выпуске будет про то, чтоб не ускакать в закат раньше времени и позволить бессердечным некомпетентным людям морочить тебе голову и дальше»), это совершенно справедливо, но на этот счет у меня есть шутка, что нам все эти годы врали, терапевт и есть пациент. Шутка, конечно, про слово patience, и что именно терпение является главной добродетелью терапевта.

Короче —

Подойдя вплотную к формулированию тезиса, я понял, что, как это часто бывает, все очень просто и для освещения этого предмета не нужно много слов. Психотерапия — там, где перекрываются пространство игры пациента и пространство игры терапевта. Психотерапия — это когда два человека играют вместе. Следовательно, там, где игра невозможна, работа терапевта направлена на то, чтобы перевести пациента из состояния, когда он не может играть, в состояние когда он может это делать.

Винникот, «Игра и реальность»

Главное качество хорошего пациента — это умение играть. Если он не умеет этого делать, то его надо «перевести в то состояние, когда он может играть», что очень сложно. «Если клиент не может проходить терапию (играть), то задача терапевта сделать так, чтобы мог». Ну, знаете! Амбициозная задача.

Можно вспомнить, что Йохан Хёйзинга в Homo Ludens пишет про игру такое:

Всякая Игра есть прежде всего и в первую очередь свободное действие. Игра по принуждению не может оставаться игрой. Вот, следовательно, первый основной признак игры: она свободна, она есть свобода.

...

Игра не есть «обыденная» или «настоящая» жизнь. Это выход из такой жизни в преходящую сферу деятельности с ее собственным устремлением.

...

Игра обособляется от обыденной жизни местом и продолжительностью. Ее третий отличительный признак — замкнутость, отграниченность. Она «разыгрывается» в определенных границах места и времени. Ее течение и смысл заключены в ней самой.

...

Внутри игрового пространства господствует присущий только ему совершенный порядок. И вот сразу же — новое, еще более положительное свойство игры: она устанавливает порядок, она сама есть порядок. В этом несовершенном мире, в этой сумятице жизни она воплощает временное, ограниченное совершенство.

...

Стоит лишь отойти от правил, и мир игры тотчас же рушится. Никакой игры больше нет. Свисток судьи снимает все чары, и «объеденный мир» в мгновение ока вступает в свои права.

...Участник игры, который действует вопреки правилам или обходит их, это нарушитель игры, «шпильбрехер». С манерой игры теснейшим образом связано понятие fair, — играть надо честно. Шпильбрехер, однако, вовсе не то, что плут. Этот последний лишь притворяется, что играет. Он всего-навсего делает вид, что признает силу магического круга игры. Сообщество входящих в игру прощает ему его грех гораздо легче, нежели шпильбрехеру, ломающему весь их мир полностью. Отказываясь от игры, он разоблачает относительность и хрупкость того мира игры, в котором он временно находился вместе с другими. В игре он убивает иллюзию, inlusio, буквально в-игрывание, слово достаточно емкое по своему смыслу. Поэтому он должен быть изничтожен, ибо угрожает самому существованию данного игрового сообщества.

Если смело заменить «игру» на «терапию», то получим очень поэтическое описание последней, хотя сам трактат Хёйзинги именно про игру. Для тех, кто считает игру глупым или несерьезным занятием, Хёйзинга приводит в пример игру в шахматы или спортивные соревнования, надеюсь, банальный вопрос о несерьезности игры больше не поднимется.

Тут, в принципе, можно и расходиться, но вы же все равно Винникота и Хёйзингу не пойдете читать, так что объясню по-своему.

Игра создает виртуальное пространство («игра не есть жизнь», «отграниченность»), которое держится за счет set’а и setting’а. Есть даже такое словосочетание — «терапевтический сеттинг», оно об этом. Слово «контейнировать» (это — задача терапевта) тоже близко к этой теме, исходя из логики «игра не должна прорываться в обычную жизнь».

В этом пространстве можно заниматься игрой.

Хёйзинга пишет, что игра несет культурную функцию и не нужна для выживания, а цель игры — в самой игре. Тут можно забуриться в умные рассуждения и сказать, что терапия — это тоже культурная функция, честно сознаться, что терапия решает «проблемы белых людей», и что терапия «...располагается в сфере более возвышенной, нежели строго биологическая сфера процесса пропитания — спаривания — самозащиты». Ну и «конечные цели, которым она служит, сами лежат вне сферы непосредственного материального интереса или индивидуального удовлетворения насущных потребностей». (Хейзинга, все еще про игру).

Но, к счастью, «пользу» терапии можно обосновать и по-простому: даже если терапия — это игра, то в процессе игры человек может получать новый опыт и отрабатывать новые навыки, а потом эти навыки использовать в «нормальной» жизни. Сколько люди пытались сделать работающие «игровые формы обучения». И вот.

Как легко догадаться, обособленность игры нужна именно для этого — чтобы в ней можно было не бояться что-то сломать, пробуя новое. «Песочница».

Vas hermeticum (алхимический/юнгианский «герметичный сосуд») — это оно же.

Возьмем, например, бокс. Цель этой кооперативной игры — выяснить победителя, для этого игроки участвуют в конкуренции. Было бы, мягко говоря, «странно», если бы один боксер после матча подкараулил бы другого и отпиздил бы его железной трубой.

Совершенно понятно, зачем ему так делать («потому что ну а че он!»), но так же совершенно понятно, что с людьми, которые не умеют играть, лучше не играть.

В терапии так же: если клиент уверен, что терапевт его бьет, потому что не любит, то, очевидно, клиент не понимает, как устроен бокс (и наоборот — когда терапевт «обижается» на «плохого клиента»). Или, что хуже — если клиент ждет терапевта у подъезда с трубой.

Это все не буквальные события, а метафоры, разумеется. Которые, вы не поверите, тоже являются игрой! Метафоры и следующая смежная тема — «символическое мышление» — вещь сложная, самая простая формулировка, наверное, вот эта:

...есть прекрасный принцип, о котором писал Ялом, этот принцип называется «как будто». Скажем, у человека «на самом деле» нет деления на Эго и Ид, это все выдумки Фрейда, но иногда про человека можно сказать, что он ведет себя так, как будто поделен на две части, одна как будто называется Эго, а вторая — как будто Ид. И вот это «как будто» нельзя никогда забывать.

Винникот пишет, что «...когда мы наблюдаем, как ребенок управляется с переходным объектом, первым объектом «не-Я», которым он обладает, мы одновременно становимся свидетелями первого использования ребенком символа и первым опытом игры». Переходный объект (плюшевый мишка) — это символ единства матери и младенца.

Без символического мышления игра не возможна, в этом случае это просто толпа пацанов с палками, бессмысленно бегающих по двору, они ведь на самом деле не казаки и не разбойники, а плюшевый мишка на самом деле никакой не теплый, и вообще заботиться о куске тряпки, набитым ватой, как-то глупо.

Да, понимание того, что никакого «самого дела» не существует — тоже где-то из этой области. Игра, будучи не-жизнью, дает представление о том, что миров может быть больше, чем один, и ведет к субъективности (как и восприятие метафор — нет никакого «единственно верного» способа описать метафору).

Если человек не понимает символы, то он будет утверждать, что «космонавты на небе были, никакого бога не видели», будет считать сны бессмыслицей и не понимать искусство, а его жизнь никогда не выйдет за пределы «биологической сферы процесса пропитания — спаривания — самозащиты».

Наверняка вы знаете таких людей! Совершенно не обязательно быть полным идиотом — ну, например, идея о том, что во время эдипального периода ребенок хочет «убить отца и трахнуть мать» кажется нелепой, а идея о том, что ребенок конкурирует с отцом звучит более разумно, но ведь это одна и та же идея. То есть, даже среди терапевтов есть такие.

Я во вконтакте видел, но не сохранил, кусок из какой-то русской психологической книги, чуть ли не учебника, где написаны всякие искажения восприятия, в том числе «антропоморфизм» и в качестве примера приведены строки, типа «вьюга воет». Прикиньте, а на самом деле вьюга не воет.

Следующее смежное понятие — метакогнитивные скиллы — это когда человек думает, как он думает. «Психотерапия — это отношения про отношения» — та же идея.

Сюда можно приплести «умение взглянуть на себя со стороны» и наблюдателя, который отращивается в процессе медитации.

Сейчас не найду цитату — и даже не вспомню из кого — но мысль банальна: цель терапии — это мета-цель: не «решить проблему», а «понять, как я решаю проблемы». Эту же мета-цель можно сформулировать просто, как «познать себя».

Вот, скажем — выдуманный пример — приходит клиент на терапию с запросом «все вокруг дураки, один я весь в белом, как дальше жить?». Естественно, оказывается, что терапевт тоже дурак, а клиент опять весь в белом.

Если терапевт скажет «вы решаете проблемы с помощью того, что объявляете всех дураками, после чего радость от того, что вы весь в белом немного заглушает горечь того, что проблема-то не решена», но терапевт же дурак и ничего не понимает.

Совершенно не представляю, как выбраться из этого положения, если у клиента нет умения играть. Ну потому что терапевт же объективно дурак. На самом деле. (Очевидно, что без игры работа с переносом тоже невозможна. Работа с переносом — это разразыгрывание. Простите.)

Впрочем, неумение играть нельзя просто так приравнивать к неумению символически мыслить. Например, человек (и терапевт) может просто заигрываться и увлекаться.

Или, например, у клиента могут быть проблемы с доверием. Я шутил, что «терапевт играет большую роль в жизни клиента», и эта двусмысленная шутка, разумеется, тоже про игру. Если терапевт играет, то любит ли он клиента по-настоящему или просто притворяется? Как ему можно верить? Ответ, конечно, «любит по-настоящему, но только во время терапии», к которому сложно привыкнуть (эх, надо писать заметку про любовь). Или, например, «терапевт любит клиента по-настоящему, даже учитывая то, что он — плюшевый мишка».

Эта заметка вышла совершенно сумбурной, потому что «умение играть», как и, например, «умение любить» — очень емкие понятия, разворачивать которые можно целую книгу (что люди и делают, собственно).

Я тут набросал, как смог, а дальше вы сами читайте.

Идеальный клиент

Думал про полезные для терапии качества клиента. Довольно привычно думать со стороны терапевта, каким должен быть он, но есть же еще вторая сторона — клиенты, о которых уже целый год не думал. (Pun intended)

Вот чужой пост про идеального клиента — правильный, но скучный.

Разговоры «было бы хорошо, если клиенты были такие» во-первых, напоминают анекдот «мышки, будте ежиками», во-вторых, сводятся к тому, что лучший клиент терапии — это здоровый клиент.

И действительно, если поспрашивать знакомых терапевтов (хотя им и положено говорить, что «все клиенты хороши», потому что это просто терапевтично), то выяснится, что лучший клиент терапии (как минимум в удобстве и в соотношении затраченные силы/полученный результат) — классический невротик.

Терапия таких людей сводится к тому, что их надо гладить по головке, говорить «ты все равно хороший», «собой быть не стыдно» и «если ты немного расслабишься, ты не мгновенно превратишься в насильника и убийцу, еще неделя в запасе у тебя есть». Говорить такое легко и приятно, потому что это — правда. Иногда можно даже спрашивать «а что ты сейчас чувствуешь?».

В конце они расслабляются, начинают получать удовольствие от жизни и становятся благодарны.

Некоторые из них решают, что это и есть вся терапия, и тоже становятся терапевтами, потому что ну come on, говорить людям «отъебись от себя», «ты молодец» и вместе заниматься осознавашками — что может быть приятней?

На другом конце спектра удобности находятся мало адаптированные люди, у которых даже денег на терапию нет, и они вынуждены обращаться к онлайн-терапевтам или в социальные центры. (Это все та же идея: если человек достаточно здоров, чтобы адаптироваться в обществе, то у него есть деньги на терапию).

В качестве примера, так как мое образование состоит в основном из википедии, процитируем ее:

Основным терапевтическим подходом в лечении пограничного расстройства личности является психотерапия... Пограничное расстройство личности считается одним из самых сложных диагнозов в плане лечения. При проведении психотерапии наиболее сложной задачей является создание и поддержание психотерапевтических отношений. Для пациентов, одним из ведущих симптомов которых является склонность вовлекаться в интенсивные, напряжённые и нестабильные взаимоотношения, характеризующиеся чередованием крайностей, бывает очень трудно удержаться в определённых рамках психотерапевтического альянса. Помимо этого, зачастую сами психотерапевты стараются дистанцироваться от «трудных» пациентов, защищая себя от возможных проблем.

Переводя на простой язык: терапия — это лечение отношениями, а есть люди, с которыми в отношениях находиться, мягко говоря, проблематично. Ну, опа.

Если у вас, как у терапевта, есть выбор между простыми и непростыми клиентами, при этом простые к тому же более благодарны, прогрессируют быстрей и прочий набор стандартного удовлетворения от работы, как у нормальных людей, то зачем выбирать непростых?

Тут отдельная бездна мотиваций открывается, которую каждый терапевт должен исследовать сам.

И, несмотря на то, что вопрос об «идеальном клиенте» в целом верный, но смешной, в следующем выпуске я расскажу, какое единственное качество клиента (помимо мужества) является самым главным. Вы будете шокированы.

Бонусная мысль.

Очевидно, что как есть, например, талант к танцам, так есть и талант к терапии. Талантливые люди проходят терапию быстрее бесталанных, но танцевать научить можно даже медведя. Талант можно свести к набору характеристик («гибкость»), но это нам никак не поможет.

Даже если набрать с улицы десять разных людей, составить из них коллектив и попробовать их научить танцевать один и тот же танец, мы быстро обнаружим, что кого-то можно поставить в первый ряд, а кого-то надо задвинуть подальше, чтобы зрителя лишний раз не пугал (присмотритесь к танцевальным коллективам).

В терапии еще хуже — надо помочь научиться десятерым людям танцевать десять разных танцев по их вкусу на том уровне, на котором каждый из них хочет.

Если приводить эту аналогию на вопрос «сколько займет терапия, вы скажите точно? и куда ноги ставить?», то человек встает, плюет тебе в глаза (но на самом деле в свой монитор) и со словами «хватит уже голову морочить своей неопределенностью» уходит.

Экзистенциальная 😱 терапия

Написал еще один текст для knife.media, про экзистенциальную терапию.

Писал я их в разное время, а опубликовали относительно вместе. Можно подумать, что я только и делаю, что сижу на всякие посторонние сайты тексты пишу!

А это не так. Я еще и.

Работа терапевта: мораль и этика

Для начала давайте разграничим этику и мораль, но не вообще, а локально применительно к терапии.

Мораль — правила совместного общежития в обществе. Культурная надстройка над биологией (хотя опыты находят зачатки морали у детей и обезьян), которая нужна для того, чтобы люди могли уживаться вместе.

Например, заповедь «не желай жены ближнего твоего» (и прочей частной собственности) нужна потому, что «биологически» соблазн такой есть, но ни к чему хорошему в долгосрочной перспективе не приведет. «Представьте, что все начнут жену ближнего желать?».

Если вы знаете крылатое латинское высказывание «o tempora, o mores!», переводимое, как «о, времена, о, нравы!», то mores — «нравы» — однокоренное со словом «мораль».

Терапевты «должны» находиться вне морали, потому что в противном случае они станут священниками (не знаю, насколько это плохо!). Цель же терапии — в современном варианте — научить человека жить свою жизнь, даже если она будет аморальной и помочь ему выйти за «нравы» в широком смысле («в нашей семье так было принято»). Кроме того, высокоморальный терапевт не может быть безоценочным.

Этику я предлагаю рассматривать как что-то более локальное и — простите — «осмысленное», отрефлексированное. (Одно из разделений морали и этики такое: мораль — это обычаи, а этика — это осмысление этих обычаев).

Профессиональная этика — это кодекс поведения в рамках конкретной профессии. Этика может не совпадать с моралью, например, воровская этика, или, обратный пример — врачебная этика («не навреди», придумали тоже!). Всякие «тыжеврач» или «тыжетерапевт» происходят как раз тогда, когда люди почему-то распространяют чужую профессиональную этику на непрофессиональные сферы.

Я бы сказал, что групповая этика нужна для защиты группы и является аналогом техники безопасности.

Воровская этика защищает воров (а не их клиентов).

Этика терапевтов защишает терапевтов (а не их клиентов).

Во времена зарождения профессии психоаналитики делали всякие странные штуки. Например, Шандор Ференци целовал клиенток.

Фрейд, когда узнал про это, писал ему:

You have not made a secret of the fact that you kiss your patients and let them kiss you…

Picture what will be the result of publishing your technique. There is no revolutionary who is not driven out of the field by a still more radical one. A number of independent thinkers in matters of technique will say to themselves: why stop at a kiss? Certainly one gets further when one adopts «pawing» as well, which after all doesn’t make a baby. And then bolder ones will come along who will go further to peeping and showing—and soon we shall have accepted in the technique of analysis the whole repertoire of demiviergerie and petting parties, resulting in an enormous increase of interest in psychoanalysis among both analysts and patients. The new adherent, however, will easily claim too much of this interest for himself, the younger of our colleagues will find it hard to stop at the point they originally intended, and God the Father Ferenczi gazing at the lively scene he has created will perhaps say to himself: maybe after all I should have halted in my technique of motherly affection before the kiss.

— переписка Фрейда и  Ференци, 1931

В примерном переводе на русский — «Я слышал, ты целуешь клиентов. Зачем останавливаться, ведь есть же еще и петтинг! Давайте все так делать, это увеличит интерес к психоанализу как аналитиков, так и клиентов. Новое поколение последователей натворит такого, что нам мало не покажется». В оригинале еще более ехидно, но английский должны знать все.

Налицо забота о профессии. Вас может сбить с толку, что это «помогающая профессия» и поэтому все делается «на благо клиента», но на самом деле нет. В реальности — как и в любых отношениях — это компромисс между двумя сторонами.

Следующая щекотливая тема — «почему люди идут в терапевты?». Bullshit, типа «чтобы помогать людям», здесь тоже подходит, но не является первичной мотивацией, потому что полностью фраза звучит, как «чтобы помогать людям, чтобы ____» — и дальше идет реальная мотивация.

Чтобы быть нужным. Чтобы они тебя любили. Чтобы искупить вину (реальную или воображаемую). Чтобы жизнь имела смысл.

Если я правильно помню, в лакановском психоанализе ведущая мотивация — «психоаналитику просто интересно, как люди устроены» и ни о какой помощи пациенту речь не идет (если он сам сможет ее извлечь из терапии — то молодец).

Есть и менее «приличные» мотивации — например, я уверен, что примерно 89.95% терапевтов-мужчин имеют явно выраженную нарциссическую составляющую, или, простыми словами, идут в терапевты ради власти, восхищения и ощущения (все)могущества.

Разумеется, во избежание сюрпризов, терапевту свою мотивацию лучше бы знать. Клиенту тоже было бы неплохо знать мотивацию терапевта (но кто же скажет правду!).

Если терапевтическая этика не отрефлексирована терапевтом, то она может восприниматься, как давление авторитетов и у некоторых молодых терапевтов провоцировать подростковый бунт. Мы все видели таких терапевтов!

Если рассматривать этику, как технику безопасности, типа «не суй в розетку пальцы», то страшный бунт за собственную уникальность ничем не лучше отмораживания ушей назло маме.

С другой стороны, этика может восприниматься, как «забота» со стороны авторитетов. Я несколько раз видел у — простите — коллег посты, типа «ой, в нашей стране все плохо с психологами, давайте введем строгое государственное регулирование». Давайте будем строго регулировать людей, которые учат других людей быть свободными! Это определенно поможет выбрать самых достойных.

Это известная дихотомия «наказывать» или «просвещать», некоторые коллеги, видимо, за «наказывать».

Если терапевт отрефлексировал терапевтическую этику, то перед ним стоит простой выбор: если он хочет заниматься своей профессией больше, чем получать он нее непредусмотренные бонусы, то надо соблюдать технику безопасности. Если нет — то нет. И не потому что «из профессии выгонят», а потому что «это уже не терапия» и «не суй пальцы в розетку».

(Опять-таки, всегда можно врать себе, что «я особенный» и меня током не стукнет, но это все то же величие).

Существование терапевтической этики не дает никаких гарантий клиенту, потому что все снова упирается в мотивацию конкретного терапевта при выборе профессии. И это очередная заметка на тему «Как правильно выбрать терапевта? — Никак».

Единственное, на что можно надеяться — это на то, что терапевт от занятия терапией получает что-то (помимо денег), что не мешает процессу терапии.