Раппорт, апорт и ату

Катя вернулась с группы, которую вел Матерый Психотерапевт. Говорит, что психологические термины употребляли все участники группы. Кроме Матерого Психотерапевта. Что, несомненно, делает его матерым. Он же ввел термин «психоложество». Это как раз про этих. Ну, вы понимаете.

Там просто в группе была половина девочек-психологов с характерными проблемами, скажем так.

Еще у нас была прекрасная беседа с Катей. Сейчас вообще Катя задает много интересных вопросов про психотерапию, на которые у меня есть не менее интересные ответы (я готовился!).

Вот, спрашивает, «А почему эти странные люди оперируют всего пятью терминами, типа «перенос», «проекция», «сопротивление» и подобными. У них что, больше ничего нет?».

В ответ красочно анализирую ее отношения с одной подругой. Во время анализа Катя раздевается, ложится и начинает призывно дышать.

В конце говорю — мол, здорово? «Ага!».

«А это всего лишь был перенос!». То есть, я проанализировал (в меру убедительно) эти отношения, исходя из факта, что они являются «переносом». Но как красиво я это сделал!

Или, чтобы было понятно — писатели и прочие поэты используют приемы «метафора», «рифма» и «ритм» (ну, условно) — и таких приемов тоже штук пять наберется. А вот как они это делают — это уже искусство.

Соответственно, психолог, который говорит клиенту слова, типа «батенька, да у вас перенос» похож на плохого поэта, который вместо того, чтобы представить стих-как-он-есть, тыкает читателю в лицо «Чувак, зацени метафору. Это была метафора, да-да, это она».

По этим же причинам Матерые Психотерапевты не употребляют термины.

Ну и во всех культовых книгах написано, что психотерапевт должен говорить на одном языке с клиентом. Вот, цитата наугад, нашел поиском по слову «язык» среди любимых книг: «Одним из принципов при установлении раппорта является способность овладеть языком другого человека. Язык – это то русло, по которому движется эмпатия» (Ролло Мэй).

Что совершенно никого не смущает. Некоторые — мы не будем показывать пальцем — даже роппщут на то, что «эти клиенты не знают терминов, как же им после этого объяснить, что с ними не так?».

Но в этом есть своя прелесть. В конце концов, я объясняю программистам про Таро, пользуясь знанием языка программистов. Это очень весело.

Я даже хотел в не написанную серию про Дона впихнуть эпизод об инопланетной расе, которая подходила к освоению реальности путем создания и изучения новых языков. Ну, в духе «хочешь быть художником — ага, вот, изучи язык художников, в котором «прошиты» все необходимые навыки».

Потом эта раса вырвалась за пределы планеты и обнаружила, что в галактике есть спрос на переводчиков. Очень удивилась. «Что, вот за это еще и деньги платят?».

Ходят слухи, что Дон — это космический психотерапевт, но это враки, понятно.

На самом деле он ксенолингвист.

Практикующий.

Minecraft-терапия

Про игротерапию я уже писал. Она позвляет выйти на мета-уровень, решить проблемы на нем, а потом вернуться обратно.

Проблем с игротерапией две:

1. Люди не умеют играть осознанно (то есть, они не выносят ничего обратно).
2. Игра — это импровизация, чего боятся все — и терапевт и клиенты. Ну то есть вот это примитивно-психологическое «нарисуй домик, нарисуй семью, поиграй в семью» — это все схемы, чтобы избежать импровизации, а дальше что? Ну, поиграл клиент в семью один раз. Ну, сделал психолог вывод, что мама — змея. И что?

То есть, игротерапия — это очень сложно, а «игры — это серьезно».

Мы успешно осваиваем этот метод в семейных условиях, наряду с психодрамой. Психодрама — это когда я психую (психо), а жена ревет (драма).

Клиентам, понятно, игротерапию я предлагать буду не скоро, потому что смотри пункт 1 и пункт 2, но семья, особенно семья гениев, как моя — это такая экспериментальная площадка, поэтому тут самые передовые методы.

У нас есть некоторые техники, которые я нигде не встречал, потом, естественно, мне за них дадут нобелевскую премию мира в психологии.

Но расскажу о простых и понятных.

Например, ошеломляющие результаты дает игра в Minecraft всей семьей: берем три компьютера и играем в него по сети. После игры обсуждаем сессию. Или даже смотрим сны.

Так, например, Кате приснилось, что я накопал алмазов, а она взяла один и случайно «разбила или потеряла». Потом в ужасе боялась, что я ей за это сделаю.

(Алмазы — один из самых ценных ресурсов в Minecraft’е).

Или вот:

— Что ты сегодня на игровой сессии делала?
— Сад выращивала.
— Сколько это заняло?
— Почти всю игровую сессию.
— И как?
— Скучно.
— А зачем выращивала?
— Мне казалось, это моя обязанность.
— Почему?
— Потому что десять игровых сессий назад ты спросил «а что это сад никто не собирает?».

Опять-таки, если бы это был настоящий сад, но можно было как-то свалить на «в доме еды нет», а тут — игра. Тут вообще ничего не важно. Даже мои указания или просьбы.

Вчера на Глеба в игре наорал Ендерман. Это такой монстр. Ну как «наорал». Проходил мимо и издал звук. Безотносительно к ребенку. Игра так устроена, «мы-то знаем». Глеб же не знает, его это впечатлило, потому что они их боится. После игры Глеб решил нам подробно рассказать о внутреннем мире ендермена и его тонкой мотивации, и зачем тот на него наорал, о его жизни и так далее.

«Дружок, это все просто проекция, на самом деле монстру до тебя нет никакого дела!», — сказал бы какой-нибудь особо одаренный психолог на моем месте.

Я же это молча и медленно перевариваю, так как нахожусь в щекотливой ситуации: любое толкование этой проекции ребенку не нужно, а нужно его родителям. Я же, являясь его родителем, не могу вмешиваться в интерпретацию проекции, как лицо заинтересованное.

Поэтому я просто принял, что Ендерман таков. Намотал на подсознание.

Сейчас разбираем разницу между креативным режимом (в котором все есть) и режимом выживания (в котором ничего нет). Или, говоря простым языком, «халява — это скучно».

Экзистенциальный подход

Экзистенциальный подход (психотерапии) акцентирует базисный конфликт другого рода – не между подавленными инстинктивными устремлениями и не с интернализованными значимыми взрослыми.

Это конфликт, обусловленный конфронтацией индивидуума с данностями существования. Под «данностями существования» я подразумеваю определенные конечные факторы, являющиеся неотъемлемой, неизбежной составляющей бытия человека в мире.

Как открывает человек для себя содержание этих данностей? В определенном смысле, это нетрудно. Метод глубокая личностная рефлексия. Условия просты: одиночество, молчание, время и свобода от повседневных отвлечений, которыми каждый из нас заполняет мир своего опыта. Когда мы «заключаем в скобки» повседневный мир, то есть отстраняемся от него; когда глубоко размышляем о своей ситуации в мире, о своем бытии, границах и возможностях; когда касаемся почвы, принадлежащим всем остальным почвам, – мы неизбежно встречаемся с данностями существования, с «глубинными структурами», которые я ниже всюду буду именовать «конечные данности». Катализатором процесса рефлексии часто служит экстремальный опыт. Он связан с так называемыми «пограничными» ситуациями – такими, например, как угроза личной смерти, принятие важного необратимого решения или крах базовой смыслообразующей системы.

В этой книге обсуждаются четыре конечные данности: смерть, свобода, изоляция и бессмысленность. Экзистенциальный динамический конфликт порождается конфронтацией индивидуума с любым из этих жизненных фактов.

Смерть. Наиболее очевидная, наиболее легко осознаваемая конечная данность – смерть. Сейчас мы существуем, но наступит день, когда мы перестанем существовать. Смерть придет, и от нее никуда не деться. Это ужасающая правда, которая наполняет нас «смертельным» страхом. Говоря словами Спинозы, «все сущее стремится продолжать свое существование»; противостояние между сознанием неизбежности смерти и желанием продолжать жить – это центральный экзистенциальный конфликт.

Свобода. Другая конечная данность, значительно менее очевидная, это свобода.

Обычно свобода представляется однозначно позитивным явлением. Не жаждет ли человек свободы и не стремится ли к ней на протяжении всей письменной истории человечества? Однако свобода как первичный принцип порождает ужас. В экзистенциальном смысле «свобода» – это отсутствие внешней структуры. Повседневная жизнь питает утешительную иллюзию, что мы приходим в хорошо организованную вселенную, устроенную по определенному плану (и такую же покидаем). На самом же деле индивид несет полную ответственность за свой мир – иначе говоря, сам является его творцом. С этой точки зрения «свобода» подразумевает ужасающую вещь: мы не опираемся ни на какую почву, под нами – ничто, пустота, бездна. Открытие этой пустоты вступает в конфликт с нашей потребностью в почве и структуре. Это также ключевая экзистенциальная динамика.

Экзистенциальная изоляция. Третья конечная данность – изоляция. Это не изолированность от людей с порождаемым ею одиночеством и не внутренняя изоляция (от частей собственной личности). Это фундаментальная изоляция – и от других созданий, и от мира, – скрывающаяся за всяким чувством изоляции. Сколь бы ни были мы близки к кому то, между нами всегда остается последняя непреодолимая пропасть; каждый из нас в одиночестве приходит в мир и в одиночестве должен его покидать. Порождаемый экзистенциальный конфликт является конфликтом между сознаваемой абсолютной изоляцией и потребностью в контакте, в защите, в принадлежности к большему целому.

Бессмысленность. Четвертая конечная данность существования – бессмысленность. Мы должны умереть; мы сами структурируем свою вселенную; каждый из нас фундаментально одинок в равнодушном мире; какой же тогда смысл в нашем существовании? Почему мы живем? Как нам жить? Если ничто изначально не предначертано значит, каждый из нас должен сам творить свой жизненный замысел. Но может ли это собственное творение быть достаточно прочным, чтобы выдержать нашу жизнь? Этот экзистенциальный динамический конфликт порожден дилеммой, стоящей перед ищущей смысла тварью, брошенной в бессмысленный мир.

Ирвин Ялом, «Экзистенциальная психотерапия»

Psycho 2

Написал вчера метафору «психотерапия — то, как человеку стать сытым». Ждал спора. Не дождался. Видимо, возражений нет!

Я имел ввиду, конечно, «кулинария — это искусство». Все-таки я же гурман!

А не «как стать сытым, нажравшись пельменями».

Сегодня случайно открываю «Экзистенциальную психотерапию» Ялома Ирвина, которая начинается с рассказа о том, как он записывал-записывал рецепты за одаренным кулинаром, а блюдо таким же вкусным не получалось.

А весь секрет — в том, что кулинар добавлял специи «по вкусу», да.

(Очень приятно, когда вот так напишешь метафору, а в следующей книге она раскрывается).