И про принятие
Мало кто знает, что цитата «Почитай отца твоего и матерь твою» — это еще не вся Библия.
Дальше идет объяснение: «...потому что твой путь от рождения и до сего дня обеспечен усилиями родителей и их страданиями».
Очень похоже на «я тебя рожала, мучилась, а ты!» (цитата из «Пятого Элемента», конечно).
Но если читать дальше, то раскрывается, какие усилия и какие именно страдания:
«Они тебя принимали и тогда, когда все друзья отворачивались от тебя, немощного и нечистого. Они тебя примут, когда все отвергнут. И когда все будут бросать в тебя камни, мать твоя бросит полевые цветы. Отец принимает тебя, хотя знает все недостатки твои. А друзья же твои тебя отвергнут, даже если им известны только добродетели твои».
И все. Больше ничего. Родители делают конкретно это, поэтому уважай их.
То есть, словами психологии, «Уважай тяжелый труд родителей, которые тебя безусловно принимают».
Конкретно с такой формулировкой у меня нет никаких разногласий!
...А что, если не принимают?
Ролло Мэй
Ролло Мэй еще один наш чувак, «известный американский психолог и психотерапевт, теоретик экзистенциальной психологии».
Сначала учился на лингвиста, потом работал пастором, потом стал психологом, потом открыл частную практику, а потом стал психотерапевтом.
Имел трех жен, но последовательно.
Его «Искусство психологического консультирования» — очень простая и доходчивая книга для консультантов, ее можно порекомендовать в качестве самой первой людям, интересующихся темой.
Там даже во вступлении русский рецензент говорит «Иногда у читателя этой книги будет складываться впечатление, что Ролло Мэй очень уж прост: теория элементарная, случаи какие-то слишком понятные... Такий вот „американский лубок“. Может быть, на это впечатление не стоит полностью полагаться...».
Может... быть... и... не... стоит...
The future is now
Вот так читаешь Карла Роджерса, «Консультирование и психотерапия» и понимаешь, насколько же актуальная критика старых и новых подходов к консультированию. А так же всяких «правил хорошей жизни», типа Вед.
Современный подход отличается от предшествующих тем, что преследует совершенно другую цель. Он прямо направлен на большую независимость и целостность личности без расчета на то, что если консультант будет помогать в решении проблемы, то будут достигнуты и результаты. Человек, а не проблема ставится во главу угла. Цель — не решить отдельную проблему, а помочь индивиду “вырасти” таким образом, чтобы он сам смог справляться с существующей, а также с последующими проблемами, будучи уже более интегрированной личностью. Если он сможет обрести достаточную целостность, чтобы решить какую-то одну проблему, являясь в большей степени личностью независимой, ответственной, ясно мыслящей и хорошо организованной, то на этом же уровне он сможет решать и все свои новые проблемы.
Потом, конечно, вспоминаешь, что книга 1942 года.
И что сейчас она актуальна тут. А тогда, в 1942 году была актуальна там. А теперь — тут.
То есть, тут теперь — как там тогда, в 1942 году.
Нет, безотносительно политики, всего-то хотелось сказать, что «уровень развития психологического консультирования 40-ых годов наконец-то нами достигнут, в 2010-ых!».
Впрочем, книга «Консультирование и психотерапия» и правда неустаревающая классика.
Вот ее недавно Бьюдженталь упомянул в своей книге. Ну, как недавно — в 1992. Всего-то 22 года назад.
Совершенно безотносительно к теме поста (просто ссылка есть, чтобы не потерять) — история американского ученого, занимающегося разработкой ракет. То есть, натурально, rocket scientist. Literally.
Его звали Джек Парсонс. Говорят, «он сделал для ракетной науки больше всех в мире». Проблема была в том, что он параллельно увлекался оккультизмом-колдунизмом и прославился и там тоже.
После чего здесь о нем забыли. «Здесь» — это среди нормальных людей. Вроде, был такой ученый, но мы о нем не говорим.
(Понравиться и тем и тем удалось только Юнгу).
Так вот, Джек Парсонс написал, а Касталия (это такие русские оккультные просветители) перевели очень актуальный в наше темное время манифет.
(Он, конечно, написан в 1950 году).
Real slim shady
У меня тут недавно был клиент с проблемами снобизма и комплексом самозванца.
Дескать, есть «настоящие» специалисты, а есть шарлатаны. Это, кстати, правда — есть и те и другие. Клиенту, правда, казалось, что шарлатан именно он, а все остальные — настоящие.
(Нет, клиент — это не я сам. Я его вылечил, как смог).
Но деление на «тру» и «не тру», то есть на «настоящих» и «не настоящих» наблюдать познавательно.
С одной стороны, каждая дисциплина — или каждое «течение», скажем так — старается оставаться чистой. Там есть какие-то нормы, правила и авторитеты. Иначе на что опираться-то? С другой — всем известно и очевидно, что любое развитие происходит через отклонение от нормы.
Имеем конфликт. С одной стороны, хочется без извращенцев. С другой — именно извращенцы «толкают науку вперед».
(Поэтому, кстати, много интересного происходит на стыке наук — там извращенцы всегда могут прикрыться, мол, «а вот это я из соседней науки взял»).
Чем больше у области проблем, тем толще извращенцы. Очевидно, что на кризис объективизма должны были вылезти всякие совсем сумасшедшие люди. И вылезли!
Вот, например, представитель экзистенциальной психологии отнекивается:
...термин „экзистенциальный“ в наши дни сомнителен и запутан и ассоциируется с движением битников как одна крайность и с эзотерическими, непереводимыми немецкими философскими концепциями как другая. Правда также, что это движение собирает вокруг себя фанатиков, от которых не свободны ни экзистенциальная психология, ни психиатрия.
С практической же стороны мне интересно, где наступает та черта, после которой «оригинальная концепция» или «передовая концепция» начинает считаться «мракобесием» и «ересью».
Применительно к «людскому быту» — то же самое. Есть какая-то грань, когда человек уже не считается «оригинальным» и становится «сумасшедшим». Это, естественно, один и тот же вектор движения, просто сумасшедший «зашел слишком далеко».
Иными словами, я размышляю на тем, что такое «слишком».
В течение этого времени я изучил только две книги, написанные о тревоге к нашему времени: «Проблема тревоги» Фрейда и «Концепция страха» Кьеркегора. Я оценил формулировки Фрейда, а именно, его первую теорию о том, что тревога – это появление подавленного либидо, и вторую теорию о том, что тревога – это реакция эго на угрозу потери любимого объекта. Кьеркегор, напротив, описывал тревогу как борьбу бытия с небытием – которую я сам мог непосредственно пережить в санатории, борясь со смертью или с перспективой остаться инвалидом на всю жизнь. Он хотел обратить внимание на то, что настоящий ужас, проявляющийся в тревоге, – это не смерть как таковая, а тот факт, что каждый из нас находится одновременно по обе стороны баррикады, что «тревога – это болезнь, которой человек страшится», – писал он; таким образом, как «чужеродная сила, она держит человека в своих объятиях, и он никак не может вырваться».Что меня сильно поразило, так это то, что Кьеркегор писал именно о том, через что прошел я и мои пациенты. А Фрейд нет; он писал на другом уровне, давал формулировки психическим механизмам, благодаря которым появляется тревога. Кьеркегор описывал именно переживания человека во время кризиса. В частности, это был кризис противостояния жизни и смерти, который полностью реален для нас, пациентов, но он писал о таком кризисе, который, я думаю, по сути своей не отличается от различных кризисов людей, пришедших на терапию, или даже от кризисов, которые все мы переживаем в далеко не минутной форме десятки раз в день, даже когда мы отталкиваем прочь мысль о грядущей перспективе смерти. Фрейд писал на техническом уровне, здесь его гений превзошел всех; возможно, больше, чем все люди его времени, он знал о тревоге. Кьеркегор – гений другого порядка, – писал на экзистенциальном, онтологическом уровне; он знал тревогу.
Это не ценностная дихотомия; очевидно, что оба подхода необходимы. Настоящая проблема, до некоторой степени, появляется благодаря культурно-исторической ситуации. Мы на Западе являемся наследниками четырех веков технических достижений в области власти над природой, а теперь и над нами самими; в этом наше величие и в то же время – самая большая опасность. Опасность не в том, что мы не учитываем какие-то технические моменты (что подтверждается, если необходимы, конечно, какие-то подтверждения, огромной популярностью Фрейда в этой стране). Скорее мы подавляем противоположное. Если позволите использовать термин, который я буду обсуждать и определять более полно позднее, то я бы сказал, что мы подавляем смысл бытия, онтологический смысл. Одним из следствий подавления смысла бытия является то, что у современного человека образ самого себя, его опыт и концепция самого себя как ответственного индивида также отделены друг от друга.
Ролло Мэй, ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ
Ну вы слушайтесь, это же поэзия: «В этом аспекте „бытие“ должно быть определено как индивидуально-неповторимый рисунок возможностей».
Ну вы вдумайтесь, это же философия: «Я убежден в том, что любая концепция, основанная на предположениях о фрагментарной структуре некой целостности, сама является фрагментом».