Любовь небесного цвета
Уровень гетеросексизма в обществе зависит от целого ряда макросоциальных факторов. Причем по всем этим параметрам наша страна находится не в лучшем положении.
Во-первых, от общего уровня социальной и культурной терпимости. Авторитаризм и нетерпимость к различиям несовместимы с сексуальным, как и всяким другим, плюрализмом. С точки зрения тоталитарного сознания, инаколюбящий — прежде всего диссидент. Советское общество, пытавшееся унифицировать ширину брюк, длину волос и музыкальные ритмы, не могло быть сексуально терпимым. Важнейшая предпосылка сексуального плюрализма — политическая и культурная терпимость.
Во-вторых, от уровня сексуальной тревожности. Чем более антисексуальной является культура, тем больше в ней сексуальных табу и страхов. А если человек не может принять свою собственную сексуальность, наивно ждать от него терпимости к другим. Если в СССР вообще «секса не было», как могла в нем существовать однополая любовь?
В-третьих, от уровня сексизма и полового шовинизма. Главная социально-историческая функция гетеросексизма — поддержание незыблемости половой стратификации, основанной на мужской гегемонии и господстве. Обязательная, принудительная гетеросексуальность защищает институт брака и патриархальных отношений; женщины для нее — существа второго сорта, главная функция которых — деторождение и сексуальное обслуживание мужчин. В свете этой идеологии независимая женщина — такое же извращение, как однополая любовь. Кроме того, культ агрессивной маскулинности помогает поддерживать иерархические отношения в самом мужском сообществе, в котором «настоящие» мужчины должны господствовать над «второсортными». Всячески культивируемая ненависть к «гомикам» — средство поддержания мужской групповой солидарности, особенно у мальчиков-подростков, которым она помогает утвердиться в собственной проблематичной маскулинности. Принцип, что можно повысить свой статус, «опустив» другого мужчину, выходит далеко за рамки сексуальных отношений.
В-четвертых, от характера традиционной идеологии, особенно религии. Христианское определение однополой любви как неназываемого порока, вытекающее из общего отрицательного отношения к миру чувственности, один из главных идейных истоков предубежденности и гонений. Рано или поздно, Церкви придется покаяться в этом грехе так же, как в религиозной нетерпимости.
В-пятых, от общего уровня образованности и сексуальной культуры общества. Хотя образованность сама по себе не избавляет людей от предрассудков и предубеждений, при прочих равных условиях, она облегчает их преодоление. Однако важна не только общая, но и сексуальная образованность, включающая в себя понимание множественность функций и смыслов сексуального поведения. До тех пор, пока человек считает сексуальность только аспектом репродуктивного поведения, любая нерепродуктивная эротика будет казаться ему сомнительной, даже если он сам ее практикует. Сексуальное образование — необходимая когнитивная, познавательная предпосылка сексуальной терпимости.
В-шестых, от ситуативных социально-политических факторов. Как и все прочие социальные страхи и формы групповой ненависти, гетеросексизм обычно усиливается в моменты социальных кризисов, когда кому-то нужен зримый враг или козел отпущения и легко создать атмосферу моральной паники.
Социально-психологические механизмы этого явления хорошо обрисовал английский социолог Стэн Коэн:
«Некое обстоятельство, явление, лицо или группу лиц начинают определять как угрозу общесоциальным ценностям и интересам; средства массовой информации изображают их стилизованным и стереотипным образом; моральные баррикады заполняются издателями, епископами, политиками и другими правоверными людьми; социально-признанные эксперты оглашают свои диагнозы и рекомендации; вырабатывают или, чаще, применяют специальные способы борьбы; после этого явление исчезает, подавляется или ухудшается... Иногда паника проходит или забывается, но в другие времена она имеет более серьезные и длительные последствия и может производить изменения в правовой и социальной политике или даже в том, как общества рассматривают себя».
Для возникновения очередной волны моральной паники нужны два условия: а) наличие социального кризиса и б) наличие социальной группы или организации, готовой и способной спровоцировать общественное негодование и направить его по нужному адресу. Сексуальность и тем более — гомосексуальность как нельзя лучше годятся на роль козла отпущения.
Игорь Семенович Кон. «Любовь небесного цвета».
Это — отрывок из книги, написанной больше 10 лет назад. Особо показателен последний абзац отрывка.
Книга очень хорошая, рекомендуется всем (вне зависимости от ориентации и взглядов) для понимания «против чего или за что боремся-то?».
Читайте, пока не запретили.
Когда стало известно, что И. С. Кон умер, наиболее радикальным образом выступил один из высокопоставленных представителей иерархии РПЦ МП протоиерей Дмитрий Смирнов, который назвал учёного «великим проповедником гомосексуализма и педофилии», «выдающимся педофилом и педерастом», начавшим «пропаганду Содома и Гоморры», и по поводу его кончины выразил «глубокое удовлетворение», по его мнению, от лица всех верующих.
Runs in the family
Терапевт: Представьте себе мать на стуле напротив вас и поговорите с ней.
Пациент: Hе хочу.Типичные гештальтистские ответы могут быть такими:
1. Хорошо. Посадите меня на пустой стул и скажите мне, что вы не хотите выполнять это упражнение.
2. Ладно. Есть еще что-нибудь, что вы хотели бы сказать мне, что не хотите делать?
3. Хорошо! А как бы мать реагировала на это?
4. Если продолжать говорить о вашей матери, что бы вы хотели сделать прямо сейчас?Список возможностей здесь бесконечен – гештальтисты известны своей изобретательностью, но во всех ответах может быть найдено нечто общее.
Джон Энрайт, «Гештальт, ведущий к просветлению».
Одной моей воображаемой знакомой психотерапевт как-то сказала, что с таким устройством психики можно выплакать все то ужасное Невысказанное, что мешает жить, после чего спокойно радоваться жизни. Месяца за 3-4 можно выплакать, в режиме нон-стоп, и перестать вот это всё.
Я кивнул и сделал заинтересованное лицо, мол, когда? Скажи дату начала марафона, я поболею.
На что услышал «Но я че-то как-то эээээ».
После этого я пару месяцев тихо злился на моего терапевта. Все ждал, когда он скажет «Дмитрий, а вы молодец. Поэтому у меня есть простой способ: всего три месяца — и вы свободны. Вам понадобится мешок Регидрона ящик салфеток».
Очевидно, что раз воображаемой знакомой такое посоветовали, то у нас свойства психики похожи — в конце концов, она же моя воображаемая!
Но терапевт зажал этот способ, а спрашивать было неудобно. Вдруг он рассмеялся бы мне в лицо и сказал, что такое предлагают только какие-нибудь гештальт-терапевты, а раз я спрашиваю, то нет ли здесь гомоэротических мотивов?
Он был старый добрый фрейдист.
Прочитал тем временем мою первую книгу про гештальт. Как со мной бывает, тут же сразу все понял.
Оказывается, гештальт — это не набор техник, а стиль жизни!
Если терапевт использует пустой стул, избегает определения «это-оно», спрашивает: «Что вы испытываете?» достаточно часто, и работает со снами – это гештальттерапевт, и занимаясь всем этим, он осуществляет гештальттерапию. Я понимаю это с точностью до наоборот. Для меня – и я полагаю, что для большинства гештальтистов, Гештальт – это не набор техник, а основа бытия.Задача Гештальта – в расширении сознания, в большей интеграции, большей целостности, большей внутриличностной коммуникации. Все, что делается с подобными целями, – это Гештальт. Все, что делается с другими целями, – нет.
Более того, гештальт-стиль очень похож на другие инструменты и религии new age’а. «Очередная гомеопатия». Ну, в хорошем смысле!
Пожалуй, я бы даже попробовал хорошего гештальт-терапевта, «только хорошего», разумеется.
Но сначала надо было убедиться, что представление о фрейдистах у меня на уровне анекдотов: да, мой время от времени сводил все к сексу, но мне это безумно нравилось же!
«Ум», несомненно, является моей сильной частью — наверное, поэтому мне фрейдиста и рекомендовали, но стучаться в душу через ум — это как вырезать гланды через анус: весело, но долго.
(Я употребил «фрейдист» и «анус» в одном предложении!).
Кстати, примирить фрейдистов с остальными очень просто: они просто называют «ману» словом «либидо».
Особенности диалекта.
Сравнительное языкознание дает массу других примеров таких различий. Б.Л.Уорф приводит прекрасный пример: Английская фраза «Я прочищаю ружье шомполом» может быть довольно точно переведена на язык индейцев Пауни, но если эту фразу индейского языка перевести обратно, получится что-то вроде следующего: «От сырого до сухого, в отверстии движением руки». Чистить и шомпол не скажутся в индейской фразе, хотя фраза в целом – вполне точный перевод.Мы думаем, что шомпол – это вещь, которая есть в мире, и очевидно должна появиться в любом описании фрагмента реальности, где она, эта вещь, есть. В индейском языке решающими элементами являются движение внутрь и наружу, а шомпол нечто совершенно случайное, воплощающее эти отношения, но не существующее само по себе.
Одна из любимых фраз Кожибского (Перлз часто указывал на него, как на один из источников): «Карта – это не территория». Карта, которая может быть вполне полной, точной и удовлетворительной для военного, может быть совершенно непригодной для ботаника.
Из этого следует, что в двух системах, одинаково эффективно и точно описывающих реальность, мы можем не найти тождества в отношении описания некоторого определенного элемента. Каждый элемент в своем значении зависит от системы в целом и не может быть вынут из контекста.
...
Трудно не признать сопротивления в фрейдистском примере или мобилизации в гештальтистском, потому что эти вещи создаются действиями терапевтов. Иными словами, фрейдист с первой минуты следит и ждет перенесения и сопротивления и конечно он заметит их. Он будет избирательно на них реагировать, а пациент будет реагировать на эту избирательность и скоро начнет демонстрировать эти феномены. Точно так же гештальтист своими акцентами и своей избирательностью будет создавать определенные вещи. Здесь применимо старое наблюдение, что фрейдовские пациенты видят фрейдистские сны, а юнговские пациенты видят юнгианские сны.
Джон Энрайт, «Гештальт, ведущий к просветлению».
А недавно прочувствовал, чем «стихийные» терапевты (то есть «друзья, с которыми можно поговорить») отличаются от настоящих.
Почти ничем, кроме того, что друзьям в целом пофиг и они не будут напрягаться в долгосрочной перспективе (потому что ее не видят, в том числе). Плюс опыт и правила взаимодействия, которого у друзей нет. То есть, конечно, друзья выслушают, и это половина дела, но после чего сделают что-то хорошее для себя — например, дадут совет — или для тебя, как они представляют себе (то есть опять-таки для себя) — например, посочувствуют.
И будут считать себя молодцами, с высоты своей колоколенки.
Друзья приносят временное «облегчение», в то время, как терапевт приносит «правильное напряжение», которое рано или поздно превращается в перманентное облегчение.
Друзья дадут тебе обезболивающее, когда у тебя гнойник. Терапевт даст обезболивающее, но после этого еще и выдавит гнойник, причем твоими же руками, чтобы самому не запачкаться.
После осознания этого стало сложнее общаться с женой: она выслушает, а потом говорит что-то успокаивающее, типа «тебе кажется», или «это только в твоем мире так» (намекая, что есть какая-то другая реальная реальность).
Конечно в моем, но у меня никакого другого и нет!
Или вот такая история.
Еду сегодня к маме, инкогнито.
Предварительно не предупредив. Я и предупредив раз в пять лет приезжаю, а тут тем более. Ловлю себя на подсознательном (!) сопротивлении ехать. Сразу хочется куда-нибудь свернуть по бабам (фрейдист бы порадовался тут, вместо мамы — по бабам!). Почему — не понятно. То есть я еду-то все равно, причем не потому, что «должен», но на душе какая-то рябь. (Формально я даже не должен — я ее недавно видел!). Стал искать. Припер себя к стенке и аккуратно так спрашиваю — ты чоооо?!!!
Оказалось, я боялся, что вот я приеду к маме, причем ненадолго, а у нее дела поважней меня. Мол, «че приехал?».
Мама. Скажет мне. «Че приехал?». Мама. Которая, помимо того, что мама (это очевидно!), ложится завтра на важную тяжелую операцию. Спросит, че я приехал. «Даже чаем не напоит».
От осознания этого факта — не того, что мама так поступит, а того, что я проигрываю этот нелепый сценарий в голове, и поэтому на всякий случай не хочу ехать — я чуть не расплакался на месте.
(Ремарка в сторону: если уж я про родную маму такое думаю, то легко догадаться, какого мнения я о других женщинах. Иными словами, мама идеально подготовила меня ко встречи с ними).
К счастью, я был уже в первой четверти моего трехмесячного марафона, поэтому сдержался от плача. Или нет — невелика разница. «От осознания этого ничего не поменялось». В этот момент на мне была надета футболка с надписью «not good enough», которую я тщательно отобрал в начале дня.
У меня где-то штук 20 футболок с символами «на все случаи жизни», которые я надеваю заранее, до того, как случаи в жизни случились. Однажды мой немногословный терапевт не выдержал и сказал «вот, кстати, у вас футболка случайно в тему сегодняшне сессии».
Случайно! Хахаха, наивный глупец!
Мама, конечно, была счастлива, когда я позвонил в дверь. Более того, буквально за 5 секунд до этого в скайп позвонила дочь.
На вопрос «кто?» я ответил по старой папиной традиции — «свои».
Этот ответ всегда мне казался на порядки лучшим ответом на вопрос «Кто?», чем все остальные.
Своииии.
Наука быть живым
Я убежден, что мы не живем в подлинном согласии со своей глубочайшей природой.
Наоборот, мне кажется, что мы живем образами самих себя. Они искажены и снижены. Мы мыслим себя в качестве машин и животных и принимаем это за свойства нашей природы, когда это всего лишь простейшие средства достижения наших целей.
Люди, с кем я работал, научили меня тому, что наша природа гораздо глубже и гораздо менее изучена, чем мы обычно предполагаем. И большую часть своей жизни мы проживаем, имея ограниченные представления о самих себе. Мы обычно упускаем из виду, что каждый из нас проживает жизнь в соответствии со сложившимся у него образом того, что возможно. Когда нам говорят, что мы животные и такие идеи, как «свобода и достоинство», являются иллюзиями, мы можем усвоить этот образ самих себя. Разумеется, это правда: мы животные, так же, как правда и то, что мы можем ходить на четвереньках. Большой угрозой для человека являются навязываемые нам взгляды бихевиористов, но не потому, что они ошибочны. Господство действительно ошибочных взглядов на природу человека было бы относительно коротким. Нет, опасность не в том, что Скиннер и его коллеги ошибаются, а в том, что они правы. Они правы, но их правота умышленно односторонняя и разрушительная.
Голубей можно научить ударять по шарику для пинг-понга, чтобы этот шарик прыгал туда-сюда по маленькому столику. Скиннер это сделал. То, что не понимает Скиннер и упускают из виду популярные издания, сообщающие о его работе: Скиннер не научил и не может научить голубей играть в пинг-понг. Скиннер добился только того, что превратил голубей в маленькие машины, ударяющие по мячу. Однако голуби могут играть, но, разумеется не столь механическим и искусственным способом.
Человека можно низвести до уровня белой крысы или голубя. Человека можно превратить в машину. Редуцированный образ человека можно использовать, чтобы им управлять, как это хочет сделать Скиннер. Но останется ли человек человеком, если превратить его в голубя, гоняющего мячик для пинг-понга?
Когда я думаю о том виде психотерапии, который больше всего поглощает меня сейчас, я обнаруживаю, что пользуюсь словами, которые звучат непривычно в таком контексте: я в основном занят работой с теми пациентами, которые разрешают мне разделить с ними поиски бога в самих себе. (Для тех, кто до сих пор воспринимает слово «бог» как препятствие, можно заменить его словом «творчество» (креативность), но значения этих слов не до конца совпадают, во всяком случае, для меня.)
Я убежден, что осознание каждого отдельного человека — уникальная часть Вселенной. Каждый человек является частью существующей материи, и в этом смысле каждое осознание подобно растению, животному или даже реке или горе. Каждое существо получает некоторую порцию потока бытия (солнечный свет, силу тяготения, химический состав воздуха) и использует его в соответствии со своей собственной природой (обменом веществ, уязвимостью перед вниманием, воздействиями и разрушением), вносит свой вклад в общую космическую систему (выделяя углекислый газ, отражая свет). Во время этого цикла материя космоса меняет форму, но она не прибавляется и не убавляется. Мы называем это «законом сохранения вещества».
Но индивидуальный человеческий разум не только похож на животное, реку или гору. Каждый человек также имеет возможность внести во Вселенную что-то новое, что-то ранее не существовавшее. В области значений человек не только воспроизводит по-новому существующие понятия, но может в некоторых случаях создать поистине новые смыслы и значения. Если это подлинное творчество есть дар Божий, то создание новых значений, новых визуальных образов, новых отношений, новых решений свидетельствует о божественности нашего глубочайшего бытия.
Можно добавить еще кое-что к этому расширенному представлению о роли человека во Вселенной. В основном, насколько нам известно, мир и космос существуют как совершенные часы, которые были заведены однажды и теперь идут и будут идти вечно. Из конденсированной влаги формируются облака, которые проливаются дождем на районы, где увеличивается масса зелени, способствующей конденсации влаги и т.п. Вся конструкция замечательно продумана, чтобы работать, не вскрывая фабричной печати.
Конечно, иногда человек вмешивается и срывает печать (съедает яблоко), и тогда великие часы останавливаются или меняют ритм, по крайней мере на один удар. И, тем не менее, человек является частью этого замысла. Но он — нечто большее. Человек — особый элемент системы, элемент, имеющий знание обо всей системе и о самом себе. Совершенно ясно, что человек не знает всего — или, может быть, даже не знает большей части — о системе и о себе, но сам факт, что он нечто знает, полностью меняет весь ход вещей. В широкой перспективе (сто лет, миллион?) это может быть лучше или хуже (для кого и для чего?), что он знает, но дело не в этом. Дело в том, что человек знает.
И это другая совершенно реальная божественная способность, которой обладает человек: мы участвуем в великом деле творения. Мы создаем не только новые смыслы и образы внутри нашего субъективного мира. Мы также — насколько нам известно — единственные создания во всей космической системе, которые сознательно выбирают из бесконечности возможностей те элементы, которые осуществляются в действительности. Мы, люди, служим архитекторами действительности, постоянно переделывая реальность и более или менее удачно приспосабливая ее к своим нуждам.
Так что, когда я говорю о поиске бога, скрытого в человеке, я имею в виду, совершенно буквально, что верю в божественную силу, скрытую в каждом из нас, — в способность к творчеству и осознание нашего участия в определении облика мира.
Этот творческий процесс исследования и открытия моего осознания является рискованным приключением, последствия которого трудно предвидеть; а его долгосрочные результаты неисчерпаемы. Из такого путешествия я могу извлечь гораздо больше, чем решение проблемы или осуществление трудного выбора. Хотя степень решимости и способности различных людей пройти этот путь очень различна, многие достигают обновленного ощущения собственной идентичности, силы и возможностей, открывающихся перед ними. В тех случаях, когда мы отваживаемся заглянуть в глубины нашего бытия и не исказить увиденное, мы возвращаемся с чувством, что видели Бога.
Человек познает Бога в своей глубочайшей интуиции относительно собственной природы. Глубоко внутри себя, далеко за пределами того, что можно выразить словами, я иногда чувствую такие возможности, открытые передо мной, перед всеми людьми, от которых захватывает дух и которые настолько превосходят все наши обычные заботы (хотя и не умаляют их), что я знаю, что никогда не увижу их воплощения — по крайней мере, в этой жизни. Я думаю, что это видение Бога.
Чем глубже я могу проникнуть в свои собственные возможности, тем ближе я подхожу к тому, чтобы узреть Бога. Я не думаю, что существует конечная точка. Я не мыслю Бога в качестве определенной сущности или существа. Мне кажется, Бог — это измерение бесконечной возможности; Бог — это возможность всего. Так что Бог — это Все. Внутри себя я могу ощутить все возможности, хотя я не могу представить себе ничего даже близкого к этой бесконечности.
Когда мы обнаруживаем свое собственное ощущение возможности, мы открываем нашу глубинную природу и все больше и больше обнажаем собственную жизненную силу. Знать (в самом глубинном смысле знания), что возможно, значит оживить то, что есть. Знать, как можно жить более полно, значит быть недовольным случайным и частичным в своей нынешней жизни. Понимание ожидающей нас полноты жизни делает нас жадными в стремлении обогатить свою жизнь.
Все мы ищем Бога, все. Атеисты и агностики не меньше, чем страстные богомольцы. Мы можем отказаться от этого поиска не больше, чем остановить поток нашего осознания.
Осознавать означает заботиться о том, что есть и чего нет, о бытии и небытии. И единственный способ осознать небытие (то, чего нет) состоит в том, чтобы думать о том, что могло бы быть.
Невозможно мыслить небытие. Мы пытаемся представить себе его, но все кончается представлением чего-то, что, как мы знаем (или думаем), не существует. Но, разумеется, оно больше не является несуществующим, раз мы подумали о нем. Оно существует по крайней мере в нашем воображении, а на самом деле является колыбелью всех человеческих творений.
А когда мы думаем о том, чего еще нет, но что могло бы быть, мы думаем о том, что хотим воплотить в жизнь. Наши мысли неизбежно сталкивают то, что есть, с тем, чего мы желаем, и вскоре мы уже представляем себе, какими мы могли бы быть и, таким образом, вступаем на путь поисков Бога. Это Бог, который над богом.
Я верю в то, что Бог совпадает с глубочайшими стремлениями человека к его собственному бытию.
Джеймс Бьюдженталь.
«Наука быть живым (диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии)».
Очень хорошая книга, советую ее всем, кто хочет (или не хочет) пройти, прошел или проходит терапию.