Краткий отчет о вчерашних похождениях в документах
Краткий отчет о вчерашних похождениях в документах:
Мегабайт, ага.
Журналистика
Ты (вы?) пишешь о том, что журналиста невозможно «готовить», что он должен «готовиться» сам (слово готовить не твое, я его неоднократно слышал от преподов и мне оно чрезвычайно нравится, типа как горох об стену у Наутилуса). Так вот, как _настоящего_ журналиста, хочу тебя спросить: собственно, что должен знать человек, именующий себя журналистом, желательно с ссылками на источники (или источник). Я понимаю, что развернуто ты мне отвечать не будешь, но хоть перечисли дисциплины, или дай ссылку на ваш учебный план. Спасибо.
Я уже неоднократно писал, что не считаю себя журналистом, а уж тем более — настоящим. Хотя доучиваюсь именно по этой специальности, регулярно пишу и мне за это даже иногда платят, но все-таки, настоящий журналист — это нечто такое... такое... Тем не менее, нельзя не признать, что я, все-таки, как-никак, гений, и время от времени произвожу вещи, читать которые можно без внутреннего содрогания. Так что подобные вопросы мне задают регулярно, так что пора отвечать...
Буду краток: ситуацию можно рассматривать с трех сторон: как нас «готовят», как, по моему скромному мнению, должно готовить и что можно с этим поделать. Выводы сделаете сами.
Как нас готовят.
Наш «учебный план» весьма забавен: сам себя я называю недофилологом, ибо им и являюсь — в мне филологического образования около одной трети, да и та уже порядком выветрилась. Одну треть нашей программы составляет жестоко кастрированная программа филологов: тот же СРЯ (Современный русский язык), литература, латынь (у филологов, по-моему, еще и греческий, старославянский и еще чего-то там). Преподается это все в «щадящем режиме» — все-таки, «они не филологи, а журналисты», тот же СРЯ преподается всего первые два года, то, что остается от него в головах еще через три года, после получения диплома, думаю, в комментариях не нуждается — из всего курса я вынес несколько умных слов, типа «эвфемизм» и «дисфемизм» и даже запомнил их значения.
Лирическое отступление про эвфемизм и дисфемизм. Первое — это слово или словосочетание, используемое вместо «неудобного» и(или) «нехорошего» слова и являющееся стилистически нейтральным. Например — «человек с ограниченными умственными способностями», а не «дурак», «человек с нетрадиционной ориентацией», а не «гомосексуалист», «афроамериканец», а не «негр».
Это знают почти все. А вот дисфемизм — это наоборот, специальное «огрубление» речи: не «дурак», а «полный дебил», не «гомосексуалист», а «пидор», не «негр», а «негритос» или «ниггер».
А теперь к чему это: три года назад Артемий написал у себя в руководстве написал следующее:
«Пришедшие в голову эвфемизмы такого простого события как „помереть“: сыграть в ящик, приказать долго жить, дать дуба, скочевряжиться, отбросить коньки, поставить кеды в угол, быть схваченным кондрашкой, окочуриться, отправиться на тот свет, скопытиться, заставить себя уважать...»
Дело в том, что «приказать долго жить», «отправиться на тот свет» и «заставить себя уважать» — это как раз эвфемизмы, все верно. А вот, например, «скочевряжиться», «отбросить коньки», и «окочуриться» — это вовсе даже и наоборот — дисфемизмы. Чувствуете разницу? Я написал Артемию и получил забавный ответ — дескать, нет такого слова — дисфемизм, потому что Яндекс его не находит. И вы знаете — действительно, полез в Яндекс, нашел ОДНО (!) упоминание этого слова — причем как раз у меня самого. Такие дела.
С тех пор прошло три года, и Яндекс, наконец-то, начал находить слово «дисфемизм» и в других местах. А Тема был не прав.
Возвращаясь к нашим баранам... Вторая треть программы журналистов — это предметы для «общего развития»: история Сибири, просто история, ИЗЦ (история западных цивилизаций), психология, философия, культурология, политология и прочие буржуазные лженауки. И эти предметы преподаются в щадящем режиме «для чайников» — ибо все прекрасно отдают себе отчет, что предметы не профилирующие и вроде как не самые важные в жизни...
Последняя треть — самая жуткая. Это, собственно, «профилирующие предметы». Они не преподаются _никак_. Теоретические предметы, например, история журналистики — еще более-менее, хотя, по сути дела, вещь абсолютно бесполезная с практической точки зрения... «Практические» же предметы вызывают желание потушить свет, слить воду и тихо ползти в сторону кладбища.
Люди делятся на теоретиков и практиков. Вести практические предметы приглашают, естественно, теоретиков — работающих и более-менее известных в пределах Новосибирска журналистов. Проблема в том, что они и сами-то не обладают журналистским образованием, но являются неплохими журналистами-"практиками" — потому что трудились на этой ниве н-ное количество лет и получили неплохие чисто практические навыки. Проблема в том, что для передачи этих навыков их надо как-то отрефлексировать и привести в форму, пригодную для передачи, то есть заняться теорией.
А практик, занимающийся теоретизированием — жуткое зрелище.
В качестве примера — вела у нас какой-то кинематографический предмет женщина, режиссер. Практик. Когда она показывала куски из фильмов и восхищалась — это еще можно было терпеть. Когда ж она начинала теоретизировать... Сначала она вспомнила знаменитую радиопостановку «Война миров», вызвавшую в свое время настоящий переполох — потому что слушатели «подсели на измену» и приняли все за чистую монету — классическая, в общем-то, история, которую вспоминают все, кому не лень. Сначала она исковеркала название. Потом исправилась и сказала, что автором был Бредбэри. Потом начала пересказывать краткое содержание — дескать, началась ядерная война... (Для интересующихся — «The War of the Worlds» была написана в 1898 году).
Потом ее куда-то понесло, и она начала говорить про трансвеститов. При этом называла их «трансвестисты». Это было первое и последнее занятие, на котором я был.
Еще в качестве примера: преподавательница «Литературного редактирования» выдала совершенно замечательную фразу: «Я не представляю себе редактирование на компьютере», после чего я не был на ней ни разу — потому, что не представляю себе редактирование без компьютера и не люблю людей, выдающих свою ограниченность за норму.
Итак, что мы имеем в результате? Недофилологов, с поверхностными знаниями из разных культурологий, с отсутствующими знаниями теории журналистики и абсолютно без каких бы то ни было практических навыков.
Как надо.
По моему скромному мнению, надо так (это все мечты, но почему бы и не помечтать?):
Идеальный вариант: усилить те филологические предметы, которые реально понадобятся журналистам: тот же русский язык преподавать не два года, а все пять. Предметы для «общего развития» сделать факультативными, чтобы можно было выбирать нужные, и одновременно усилить и углубить их. Начать преподавать нормальные теоретические курсы по журналистике — ту же жанровую классификацию, например, а не невнятное нечто с названием, вроде «Животрепещущие проблемы современной журналистики». Ну и самое главное: практика. Почему-то когда человек учится на хирурга, его пичкают не только теорией, но и учат, как правильно резать. Надо делать то же самое: тупо заставлять писать много и регулярно, и тыкая носом в ошибки. Конечно, у нас есть так называемая «специализация», где — якобы — именно этим и занимаются. Однако за все пять лет мне пришлось написать для зачета по специализации всего одну статью, и то, чтобы от меня отвязались.
Отсутствие практики вообще умиляет. За лето, чтобы засчитали как раз эту самую «практику» надо написать штук шесть материалов. У меня с этим проблем не было — я просто выбирал более-менее адекватные материалы и сдавал. У многих же это было настоящей проблемой — найти шесть материалов за три месяца...
Ну а теперь ответ на вопрос «собственно, что должен знать человек, именующий себя журналистом, желательно с ссылками на источники (или источник)». Собственно, не так уж и много. Жанровую классификацию, чтобы не писать совсем уж очевидные глупости можно найти довольно легко — говорят, сейчас есть неплохие учебники. Не знаю, не видел. Русский язык должен знать, но это тоже не проблема... Вообще, вопрос «что должен знать журналист?» напоминает другой нелепый вопрос — «Какие 10 книг нужно прочитать, чтобы считаться интеллигентным человеком»? Почему именно десять? Почему не девять? Почему не двадцать?..
Здесь то же самое — человек, именуемый журналистом, не должен знать какой-то «обязательный минимум». Можно назвать 10 источников, которые было бы неплохо прочитать любому журналисту. Только вот ознакомление с этими источниками не сделает тебя журналистом. И наоборот — не-ознакомление не сделает не-журналистом.
Так что тут надо поставить вопрос по-другому — не что должен знать журналист, а что должен уметь, чтобы называться журналистом. Журналистика вещь вообще гораздо более практическая, чем теоретическая. Знание теории, конечно же, не повредит, однако практика — гораздо важнее.
В общем, как обычно — ничего путного «из источников» посоветовать не могу. Надо просто писать, писать и еще раз писать и найти человека, который будет тыкать носом в ошибки — со стороны они всегда виднее. На ошибках учатся.
Однажды
Однажды, не так давно, я узнал, что мочалки (это штуки такие, которыми трутся, когда моются, если кто не в курсе), оказывается, растут. Верней, их выращивают. Это такая флора — мочалки. Честное слово. Я же всегда думал, что эта фиговина не растительного, а искуственно-химического происхождения. К тому же я вспомнил про матрасы у Дугласа Адамса — они там тоже росли...
Смеялся долго.
Catch-22
Народ жалуется, что я про книги мало пишу. Ну ладно. Во-первых, вот тут для поклонников Дугласа Адамса лежит весьма забавный текст.
Во-вторых — «Поправка-22». Джозеф Хеллер.
Вообще, в оригинале книга называется «Catch-22». В одном переводе — «Уловка-22», в том, что читал я — «Поправка-22». Казалось бы, правильней, все-таки, было бы перевести — «Уловка-22». Все-таки catch...
Однако, переводчики тоже люди умные, и перевод названия, как «Поправка-22», мне представляется более правильным. Сейчас объясню, почему. В английском есть такая фраза — «What’s the catch?», переводится примерно, как «А в чем же уловка?». То есть, когда вам предлагают что-нибудь нахаляву, вы должны спросить, собственно, «What’s the catch?», то есть «А в чем, собственно, загвоздка?», «А в чем уловка-то?», «Это „ж-ж-ж“ неспроста, бесплатный сыр бывает только в мышеловке и что ты мне не договариваешь?».
Вообще, «catch» можно было бы перевести по-разному: «загвоздка, препятствие, выгода, выгодное приобретение и т.д.», — кстати, перевод «выгода», если вспомнить Синдикат, тоже надо иметь в виду.
Ну а почему «поправка»?.. В книге есть некая «catch-22», из-за которой герои не могут вернуться домой. Больше всего эта catch похожа на бюрократическую поправку (к какому-то закону), собственно, она так и описывается в этом переводе — «поправка-22». Если перевести, как «уловка», это будет менее адекватно — такого устойчивого словосочетания, как ихнего «what’s the catch?» у нас нету, зато бюрократическая волокита со всякими поправками знакома до боли. К тому же, из-за постоянных поправок одного генерала норма боевых вылетов все время увеличивается и герои опять же не могут вернуться домой.
В общем, перевод не должен быть дословным, он должен быть адекватным. Поэтому «Поправка-22» все-таки, думаю, более правильно. Да и на РЖ в интервью с каким-то известным переводчиком я читал, как он «Уловку-22» ругал, а «Поправку-22» хвалил.
О чем книга? Если спросить Яндекс...
«Поправка 22». Крэйзовый роман Джозефа Хеллера о американских летчиках 2-ой Мировой войны, в котором тупость их жизни доведена до истерически смешных пределов. Все герои романа живут по поправке 22, о содержании которой никто не знает."
Я долго смеялся документу, который Яндекс выдал седьмым по счету: «Стенограмма — ГД РФ... Я прошу вынести на отдельное голосование поправку 22 из таблицы 2». Что еще раз доказывает правильность названия «Поправка-22».
В целом книга «антивоенная» — в том же смысле, в котором «антивоенен» Воннегут. Абсурдность войны показана... хорошо, в общем, показана. Как пишут критики: «Не так просто читателям романа Дж.Хеллера `Поправка-22` (1961) сразу разобраться в нагроможденных в книге несуразных событиях и парадоксальных суждениях, отделить элементы абсурдной фантастики от того, что вполне бы могло иметь место в действительности...», — и совершенно не правильно пишут, между прочим. Нам же хватает ума не искать в «Колыбели для кошки» Воннегута правду и вымысел и зачем-то отделять их. Зачем надо «отделить элементы абсурдной фантастики от того, что вполне бы могло иметь место в действительности»? Вы книгу читаете или жабу препарируете? Или вы будете читать книгу и составлять два списка: дескать, вот это могло быть, а вот это — автор придумал. Что за глупость, право!..
Да, роман полон всяких преувеличений, гипербол и фантастических вещей, — но это здорово! Опять же вспоминается Воннегут... И почему-то — «M. A. S.H»...
Юмор у Хеллера местами весьма неплох: «В университете он учился так хорошо, что гомосексуалисты считали его интеллектуалом, а интеллектуалы — гомосексуалистом».
В общем — рекомендую.
Всех офицеров из палаты Йоссариана заставляли цензуровать письма
больных из рядового и сержантского состава, которые лежали в
отведенных для нижних чинов палатах. Это было нудное занятие, и
Йоссариан, читая письма, с разочарованием убедился, что жизнь рядовых
и сержантов лишь немногим интереснее жизни офицеров. Уже на второй
день он утратил всякий интерес к солдатским письмам, но, чтобы работа
не казалась слишком скучной, он изобретал для себя всякие забавы.
«Смерть определениям!» -- объявил он однажды и начал вычеркивать из
каждого письма, проходившего через его руки, все наречия и
прилагательные. Назавтра Йоссариан объявил войну артиклям. Но особую
изобретательность он проявил на следующий день, вымарав в письмах все,
кроме определенных и неопределенных артиклей. С его точки зрения,
стиль после такой операции становился более энергичным и письма
обретали более широкий смысл. Вскоре он начал сражаться с обращениями
и подписями, а текст письма оставлял нетронутым. Однажды он вымарал
все, кроме обращения «Дорогая Мари», а внизу приписал: «Тоскую по
тебе ужасно! А. Т. Тэппман, капеллан армии Соединенных Штатов».
А. Т. Тэппман был капелланом их авиаполка.
Когда фантазия Йоссариана истощилась, все возможности поиздеваться
над письмами были исчерпаны, он начал атаковать фамилии и адреса на
конвертах. Он отправлял в небытие дома и улицы и, словно господь бог,
небрежным мановением руки стирал с лица земли целые столицы.
Инструкция требовала, чтобы на каждом проверенном письме значилась
фамилия цензора. Большинство писем Йоссариан не читал вообще и
спокойно подписывал их своей фамилией. А на тех, которые читал,
выводил: «Вашингтон Ирвинг». Когда ему и это надоело, он стал
подписываться: «Ирвинг Вашингтон».
«Уловка-22».
Где взять: можно на lib.ru, но там перевод «Уловка-22», можно купить вот тут на Озоне, там перевод «Поправка», который мне представляется более корректным.