«Забавные игры»

«Funny Games» — давящий на психику, не рекомендуемый мною к просмотру фильм. Продолжая аналогию с маятником: хороший триллер можно сравнить с нырянием в глубоком водоеме, когда непременно нужно достать до дна: сначала вы набираете в легкие побольше воздуха, делаете первый нырок, но до дна не достаете, выныриваете набрать больше воздуха, делаете второй, уже глубже. Все тот же маятник: поверхность — хорошо, дно — плохо.

Хороший триллер всегда достает «до дна» к концу фильма, но в самом конце становится все просто замечательно, и зритель выныривает из кинотеатра подышать воздухом. «Забавные игры» — совсем другое дело...

Лирическое отступление. У военных есть такой термин — плотность огня. Выражается эта плотность в количестве пуль на квадратный метр. Еще есть такая забавная вещь, как теория вероятности. Согласно этой теории, чем больше пуль выпущено в сторону цели, тем больше вероятность в эту цель попасть. Пусть даже и случайно. Тем не менее, все супер- и просто герои упрямо игнорируют законы физики и здравого смысла, упорно оставаясь в живых в перестрелке с участием любого количества врагов.

Было бы у меня много денег, я бы снял такой фильм: супер-герой, спасающий мир от страшного заговора. Злодей, прекрасный в своем злодействе. Армия тупых слуг злодея, уничтожаемая супер-героем со скоростью 100 слуг в минуту. Середина фильма. Прошло 45 минут с начала. Супер-герой, увешанный оружием, врывается на секретную базу злодея (либо армия злодея вваливается в дом героя, когда тот спокойно принимает душ). Завязывается перестрелка. Выстрел, случайный рикошет. Пуля попадает в голову главному герою, он умирает. Звучит радостная музыка. Идут титры.

Возвращаясь к «Забавным играм». Можно сказать, что это шедевр ужаса. В аннотации к фильму сказано: «Состоятельная австрийская семья — муж, жена и их маленький сын — приезжает летом на дачу. И вскоре в собственном доме они становятся заложниками двух приятных с виду молодых людей, которые заключают с ними пари — через 12 часов никого из членов семьи не останется в живых... Приятели затевают извращенную психологическую игру, в которой победители и проигравшие предопределены...»

Но на самом деле это все фигня, потому что такие аннотации пишутся к каждому второму триллеру. Здесь все не так. Этот фильм великолепен, потому что в нем нет маятника. И нет ненужных ныряний. Вернее, нет вынириваней — кому они нужны? — зритель весь фильм идет на дно, и не всплывает вообще.

Семью из трех человек захватывают захватывают в заложники двое. (Знакомая ситуация, правда?) И просто говорят: мы вас убьем до 9 утра. Ситуация знакома, но там, где зрителю обычна дается передышка — перекрыт кислород. Сначала убивают ребенка. Потом, стоя на коленях перед этими милыми ребятами, мать семейства хватается за лежащий на полу дробовик и убивает одного их них.

По законам жанра, в подобных фильмах кого-нибудь убивают. В самых «страшных» фильмах в живых вообще остается только один «хороший» человек. В самых страшных-страшных фильмах в живых вообще никого не остается — последний «хороший» человек, жертвуя своей жизнью, уносит на тот свет и жизнь всех «плохих».

Здесь все не так. И ты не в силах этому помешать. Оставшийся в живых «плохой парень», (Paul) берет телевизионный пульт и просто отматывает события фильма назад, до момента выстрела, после чего просто выхватывает из рук женщины ружье. И убивает ее мужа.

А вот что сказал по поводу этого фильма Александр Ларьяновский:

Странные Игры. Как человек, всю сознательную жизнь посвятивший Civilization 1 (Eng, Dos), я не мог не пройти мимо аналогии. Я бы назвал это так: «Повелитель времени и пространства имени Ctrl+S». Ну или Shift+S или F2 — у кого как. В общем, как только у тебя есть возможность записаться, твои виртуальные соперники обречены на гибель.

Безысходность и обреченность — основа действа фильма. Двое очаровательных ублюдков ведут себя именно так, как игрок в singleplayer в Doom’е. Ты всегда выиграешь. тебе ничто не угрожает. И убьешь ты импа не потому, что он опасен, а потому, что это правила игры. Ты не задумаешься. Ты не будешь испытывать никаких чувств.

Бессмысленность. Играя в игру ты убиваешь противника просто так. Всегда — просто так. Ужас правды фильма в том, что никто не защищен простив бессмысленных убийств. Люди, погибшие в Funny Games не понимали логики происходящего. Ее просто нет. В таких случаях погибнет любой, будь он 1000 раз спецназовцем. Рефлексы помогут, но не спасут.

В общем-то и пульт, и (закон жанра) троекратное обращение со зрителем — безусловно нацелены на одно: вовлечение тебя в суть Игры. И, заметь, на стороне плохих ребят. Как бы ты не понимал, что перед тобой 2 см. стекла, за которой электронно-лучевая трубка, но ты в игре. Вместе с этими милыми говнюками. И не задевает это тебя только тогда, когда в тебе нет этой глупой жестокости. Потому что ты (ну, не ты, Дима, а вообще) реализуешь ее как-то по другому. если нет — то будешь содрогаться и досматривать фильм до конца. И не один раз.

Да — кстати — кто-то, возможно, увидит в этом фильме что-нибудь другое. Например, предупреждение. Возможно, призыв задуматься, куда катится этот мир и что в нем происходит с молодыми людьми. Недаром два главных героя в фильме все время называют себя Бивис и Баттхед. Но это уже совсем другой разговор...

Не смотрите этот фильм.

Принцип Маятника

Cамым характерным для позднекапиталистического фетишистского потребления становится то, что приобретается нечто все более и более иллюзорное. Удовольствие от современного порнофильма не может сравниться с тем, что испытывает потребитель, сходящийся с проституткой, когда он хотя бы кратковременно владеет своим «товаром», и даже с удовольствием от раннего «холостяцкого» кино, в котором «товар» непосредственно адресуется зрителю как потребителю. В кадре «коммерческого плана» работающий вхолостую пенис конденсирует все принципиальные характеристики позднекапиталистического, ориентированного на удовольствие потребительского общества — удовольствие как бесплодный оргазм, как неспособность истинно насладиться богатством и природой, что, в свою очередь, свидетельствует о закате фаллократии и ставит в повестку дня зарождение экономики, основанной на иной сексуальной политике.

(C) Линда Уильямс. Фетишизм и визуальное удовольствие тяжелого порно

Практически во всех иностранных фильмах используется в той или иной степени «принцип маятника»: начиная с мелодрам и заканчивая ужастиками или триллерами. Принцип этот довольно прост, и грамотно применяя его, можно из любого дерьма сделать шедевр. Разумеется, при соответствующих затратах на спецэффекты и кастинг.

Сейчас я вам расскажу, как это делается. Существует некий абстрактный маятник, слева у которого написано «все хорошо», а справа «все дерьмово» — назовем его «Маятник внутреннего настроя фильма» (в дальнейшем именуемый просто «маятник»).

С началом фильма маятник находится в положении «все хорошо», но неумолимо движется к отметке «все хреново», чтобы вновь вернуться ко «всему хорошему». Я, конечно, утрирую — на самом деле более правильно крайнюю левую точку амплитуды маятника назвать «плюсом», а правую — минусом. И весь фильм маятник качается. От амплитуды и частоты зависит так называемая напряженность фильма: если в течение фильма сюжет 20 раз менялся от «плохого» к «хорошему» и наоборот, причем менялся с сумасшедшей скоростью — значит, амплитуда и частота у маятника весьма велика. Значит, фильм очень «триллерный».

Последняя «слезная» мелодрама, которую мне довелось посмотреть, была «Ноттиг-Хилл». Сюжет пересказывать не буду, там все стандартно: в общем, Хью Грант — простой американский парень, Джулия Робертс — простая американская супер-актриса . Они влюбляются, гуляют, то да се, и вот, когда уже все лучше не бывает, она просит подняться его к себе в номер. А там — правильно! — ее «друг», с которым она якобы рассталась. Бедный и обиженный Хью Грант ходит по городу, звучит слезная музыка, показаны во всей красе душевные муки. А вы что хотели? Маятник качнулся в другую сторону. Не все коту масленица.

Потом, разумеется, они мирятся, Робертс остается у него на ночь, мятник летит в обратную сторону, а утром к нему в дом нагрянула толпа журналистов (Джулия же по фильму — знаменитость). И все начинается с начала...

Ну а триллеры... Тут уж сам Бог велел использовать маятник. Правда, тут у него несколько другая траектория — он почти никогда близко не подходит к точке «все хорошо», разве что в начале фильма.

И вся ситуация следует одному из правил закона Мэрфи — «Если ситуация не может ухудшится, она ухудшается».

Для удобства объяснений я нарисовал небольшую схему, в которой попытался отобразить некий условный триллер. Итак, смотрим.

Точка 1 — начало фильма. Все хорошо и замечательно, поют птички, цветут цветочки. Травка зеленеет, солнышко блестит.

Точка 2 — автобус захватывают террористы, злой маньяк стучится в вашу дверь, ваша собака гадит на ковре — в общем, происходит нечто, делающее ситуацию не совсем радужной.

Точка 3 — добрый полицейский стучится в дверь, в автобус врывается группа ОМОНа, собака, оказывается при ближайшем рассмотрении, нагадила не на ковер, а на бумажку на ковре. Ситуация, казалось, бы нормализуется. Но тогда куда десть остальные 60 минут фильма? И тут наступает

Точка 4 — доброго полицейского убивает злой маниак, отряд ОМОНа расстреливает вражеский снайпер, маленький ребенок наступает на собачье дерьмо и размазывает его по ковру. Все стало даже хуже, чем было в точке 2.

Точка 5 и 6 — аналогично (еще один добрый полицейский стучится в дверь, и т.д.) Причем повторять точки 3-4-5-6 можно бесконечно долго, делая ситуацию еще хуже. «Если ситуация не может ухудшится, она ухудшается».

Любопытна точка 7. Это так называемый «ложный конец фильма» — довольно часто используемый прием. Например: злобного маньяка вы зарезали ножом, террористов обезвредил сантехник, раньше служивший в Спецназе, собачье дерьмо убрано с ковра. Пора праздновать победу. Вы открываете бутылку шампанского, целуетесь с сантехником если вы женщина, или с женщиной, если вы сантехник, собаку гладите по голове.

Да, я иронизирую. Тем не менее, есть много фильмов, где этот прием используется довольно неплохо. К примеру фильм «Игра». Подсчитайте, сколько там «ложных концов»? Штук пять, не меньше. Обычно же ограничиваются одним — двумя : утомлять зрителя нехорошо.

И тут — внезапно — наступает точка 8. Маньяк оказывается недорезанным, в автобусе в туалете пряталось еще десять террористов, а вашу любимую собаку врасплох застала диарея. Снова все плохо. Зритель в напряжении — НЕУЖЕЛИ? все закончится победой «злых сил»?

Точки 9-10 аналогичны точкам 5-6 и служат для того, чтобы еще сильней помотать зрителям нервы.

Точка 11 — это конец. Во всех хороших, «серьезных» триллерах, он должен быть не слишком хороший. Например, злой маньяк успел-таки порезать половину ваших родственников, ... (дальше продолжите сами)

При правильном использовании «принципа маятника» можно творить шедевры. А в следующей заметке — рассказ о том, как НЕ использовался этот принцип и что из этого всего вышло.

О Великом и Могучем

ОК. Немного погружу. То что мы называем «словом» с точки зрения лексики — это лексема. Когда вы смотрите в словарь и ищите незнакомое слово — вы читаете в словаре именно лексическое значение. Открываем словарь и ищем, что за очередное умное слово употребил Спекатор... ага, вот оно: «ЛЕКСЕМА, ы, ж. В языкознании: отдельное слово во всей системе его значений и форм.» Ну или вот: «ЗНАЧЕНИЕ ЛЕКСИЧЕСКОЕ, часть смыслового содержания, присущего слову как лексеме (в отличие от грамматического значения, присущего ему как члену грамматического класса слов).» Теперь проясняется? Лексема в конкретной реализации — это лекс. Например, «богатый стол» и «деревянный стол». В первом случае один лекс, во втором — другой. Впрочем, разговор не об этом.

Разговор совсем у другом. Есть такая вещь, как «чувствовать язык» — способность, которой владели все великие писатели, и которой владеем и мы, но на бессознательном уровне, поэтому вполне сознательно совершаем кучу ошибок, которых и ошибками-то назвать трудно: сказали слово, и чувствуем: вроде правильно сказали-то, а все равно что-то не то...

Объясняется все просто: Представьте себе детскую игрушку — пирамидку, в которой на штырек надевают сначала большое кольцо, сверху — поменьше, сверху — еще поменьше. Представили? Слово, вернее, лексема — мы рассматриваем сейчас слово именно с этой точки зрения — такая же пирамидка. Лексема состоит из синлексем, как игрушка — из колец. Синлексемы формируют лексическое значение слова. Синлексема — это «кусочек» значения, а вместе несколько синлексем формируют слово.

Пример: Слово «Бежать». Словарь дает такое значение: «Двигаться быстро, резко отталкивающимися от земли движениями ног.» Немного подумав, мы разбиваем это значение на две синлексемы: «двигаться быстро» и «с помощью ног». Логично? Берем второе слово, по значению очень близкое к первому: «Нестись». Смотрим значение: «Двигаться вперёд с большой скоростью». Выделяем синлексему: «двигаться быстро». Вроде бы, два слова похожи, однако, можно сказать «Он несся на своей лошади во весь опор», и нельзя «Он бежал на своей лошади во весь опор». Чувствуете нюанс?

Пример грубый, не спорю: только очень неграмотный человек может так сказать. Но проблема в том, что как и в игрушке с кольцами, в лексе (в слове, если вам угодно) есть и совсем маленькие детальки, совсем тонкие нюансики. И вот чем лучше человек видит эти детальки, тем лучше он «чувствует язык». Причем часто происходит это чисто интуитивно, в конце концов, не все же знают, то такое синлексема, верно?

В качестве домашнего задания: фраза из одного дешевого романа: «безразлично ворковали». В общем, там сидели две подруги и «безразлично ворковали». Кто понял, в чем здесь ошибка — может не читать следующий абзац. Кто не понял — читайте.

ОК. Что автор хотел сказать? Автор хотел передать следующие нюансы: две подруги тихо и не очень шумно, хотя и безразлично, говорили, возможно, и ни о чем. Однако лезем в словарь и смотрим значение слова: «Ворковать. О влюблённых: нежно разговаривать (разг. шутл.).» А теперь не слушая словарь, пытаемся разбить значение слова на синлексемы сами. Просто прислушиваемся к своим ассоциациям.

Итак, ворковать.

1. Говорить. (самое большое кольцо в нашей игрушке, на которое будут ложиться остальные)
2. Говорить тихо, негромко. (согласитесь, ворковать — это почти шептаться)
3. Говорить интимно, вероятно, вдвоем. (ворковать втроем — пахнет шведской семьей).
4. Говорить нежно.

В общем, две подруги говорили негромко, вдвоем. Но они не могли «безразлично ворковать». Во-первых, они не влюбленные. Во-вторых, одновременно «нежно» и «безразлично»... Понятно?

Для тех, кто все понял: следующая фраза из журнала «Cool Girl»: «После смерти сестры он начал юзать героин». Найдите тут ошибку. Даже дело не в том, что употребление жаргонизма «юзать» не совсем оправдано — журнал же типа «кул» и все такое, и его создатели стараются не отставать от «моды». Ошибка не в этом, хотя и в этом тоже.

Но по порядку. Слово «использовать» в русском языке является однокоренным со словом «польза». Ис-пользовать, то есть извлекать для себя из чего-то пользу. Поэтому говорят «он употреблял наркотики», но не говорят «он использовал накротики». Логично?

«Юзать». Да, это «красивое, новое слово». Пошло от английского «use», что значит «использовать». Этот же «use», но в значении существительного имеет значение «польза» (what’s the use of it? — какая в этом польза?). Рядом стоит слово «useful» — «полезный». Слово в широкие массы пошло от компьютерщиков, причем синлексема «пользы» за «юзать» закрепилась на чисто бессознательном уровне. Например, «я юзаю эту программу», я «юзаю четвертый пень». Говоится «я юзаю» обычно именно в значении «я это использую, и мне это нравится, и я получают от этого пользу»: — Ты для обработки хтмл-я че юзаешь? — Я блокнот. — Ну ты извращенец, все нормальные люди homesite юзают!

Да, разумеется, англо-говорящие люди не говорят «I use drugs». Впрочем, они вполне могут так сказать, но подразумевая под словом «drugs» не наркотики, а лекарства. Потому что от лекарств — польза. Итого: героин не ис-пользуют, его употребляют.

Да, ну и меня всегда коробила реклама памперсов. По-моему, в рекламных текстах надо всеми силами избегать двусмысленности: «Когда я стала пользоваться памперсами, кожа на заднице моего малыша стала мягкой и шелковистой». «Пользоваться памперсами». Возвратная частица «ся» как-то позволяет предположить, что эта розовощекая тетенька сама носит памперсы. А ведь все просто: «я пользуюсь зубной пастой» и «я использую „Комет“, чтобы убить всех микробов». Что стоило сказать «Когда я стала использовать памперсы для моего малыша, его кожа...»?

Я научу вас, мать вашу, Великий Могучий любить! :)