Был на реддите пост с фотографией собаки, которая сидит в машине с грустным лицом и подпись, что-то типа «нашу собаку предыдущие хозяева бросили во время переезда, сейчас переезжаем мы, а она просто отказывается выходить из машины».
В комментариях к посту — много подобных историй от владельцев спасенных животных, причем часто там один и тот же прекрасный конец: травма переживается заново, и исцеляется. «Мы не бросили кота, как предыдущие хозяева в аналогичной ситуации. Теперь он стал гораздо более расслабленным и ласковым».
В терапии, разумеется, все так же, с единственным отличием, что некоторые люди чуть посложнее.
Где-то в это же время читал пост одного мужского терапевта, который весь такой, ну вы знаете, очень деловой и логический. Дескать, я отлавливаю свои баги, и когда триггерит моя травма, беру себя в руки, разбираю негативные уставновки и успокаиваюсь. Сталкинг. Работа над собой. Способ, конечно же, реально рабочий, очень когнитивный и поведенческий.
В комментариях к посту — другая популярная терапевтка, которая отреклась от гештальта и пошла в психоанализ. Она пишет, что бывает по-другому и это то, о чем Кернберг говорит, что «психоанализ выходит за рамки разумного» — или что-то подобное. Разумеется, она говорит о спонтанном переживании и излечении травмы — как это делают собаки.
Имеем два разных способа, и у меня есть ощущение, что это «за гранью разума» имеет имидж более «крутого», и меня какое-то время занимал вопрос, так ли это.
Назовем их «катарсический» и «разумный».
Минусы «разумного» способа понятны: можно легко попасть в состояние, которое я называю «игра в осознавашки», когда клиент получает все больше и больше психологических знаний и даже все больше и больше инструментов, и жизнь не налаживается.
Или, как говорит один мой клиент, «я это все понимаю, но почему-то все равно испытываю неприятные эмоции».
Я считаю, что в чистом виде «разумный» способ можно применять только в качестве «финальной шлифовки», в самом конце терапии. Примерно про это у меня есть шутка, что медитация помогает от всего, а терапия помогает ответить на вопрос, почему ты не занимаешься медитацией. Когда клиенты меня спрашивают, что же им делать, я обычно даю этот ответ: заниматься сталкингом, отслеживать свои мысли и прочий КПТ-шный шлак, который в целом работает.
Просто на текущем этапе это им никак не помогает (но зато со временем они перестают спрашивать). Если человек «все понимает», но что-то не делает из-за эмоций, значит, задача терапии тут банальна и затаскана: сталкиваться с эмоциями, которые мешают, и переживать их до тех пор, пока не перестанут мешать. Но ответить на вопрос «что же мне делать?» как «продолжать ходить на терапию и переживать» тяжело: это выглядит как издевательство.
Люди подкованные, разумеется, уже видят, что это проблема «делать — быть»: не надо ничего «делать», надо просто «быть», процесс переживания — это процесс бытия, нельзя просто так сесть и «начать переживать».
Да, если свести все к алгоритму, то действительно «делать» надо вот что: следить за своими неосознанными реакциями и осознанно вмешиваться в автоматизмы. Но, как в анекдоте про искусственное осеменение, «А поцеловать?».
«Катарсический» способ интересней.
Здесь предлагается создать такую среду, чтобы клиент мог впасть в детство («регрессировать»), и пережить все заново, «по-настоящему». Есть даже теории, что кушетки нужны именно для этого (на самом деле нет) и сравниваются с материнским лоном (на самом деле да, сравниваются). А что если клиент не может регрессировать? А вдруг он достаточно здоровый, чтобы так не делать? Вдруг он держит себя в руках?
Нюанс состоит в том, что собаке, которая сидит в машине и не уходит, нельзя сказать «да ёлки, Тузик, расслабься и выйди, все будет хорошо»: она, конечно, как-то понимает язык, но не может посмотреть на себя со стороны, не может представить себя выходящей из машины.
У собаки нет этой штуки, которая может следить за неосознанными реакциями и вмешиваться. А у человека есть. Она так и называется — человек. Получается, что для «катарсического» способа нужно или усыпить внимание этой части, или эта часть должна быть слабой и больной.
Психоаналитики просто любят сильно больных людей. Многие так и пишут, мол, подобные процессы в психике есть и у более здоровых людей, но гораздо в более слабом виде, и поэтому зачем их, скучных, в книге описывать. Психоаналитическое дрочево происходит по поводу сложных случаев. Это не значит, что эти случаи лучше. Людям худо, а хуже — это не лучше! Терапевт, который говорит, что создает атмосферу для регрессирования, так же ограничен в своем репертуаре, как КПТ-шник, но по-другому.
Я, разумеется, будучи сложным случаем, тоже переживал: когда-то я понял, что лучшая терапия будет, если меня обложат подушками и одеялами, может быть даже соску дадут, а я буду брыкаться, вырываться и капризничать, а терапевт будет терпеть. Разумеется, подобная терапия невозможна: а «умище-то, умище куда деть»? Что ж теперь, я не выздоровею никогда?
Текущий вывод — «да и хрен с ним». Несмотря на то, что лечить супер-больных круто, кто-то должен лечить и нормальных людей. А нормальных надо лечить нормально, безо всяких этих ваших!
Немного поразмыслив, понимаешь, что прекрасный промежуточный способ работы с нормальными полуздоровыми людьми — это работа с фантазиями. В таком случае мы обращаемся к внутреннему субъективному миру, а не просто коучим клиента «делай раз-два-три», и при этом можем позволить себе всякие глупости. Например, клиент может вслух пофантазировать, что его надо обкладывать подушками, а он будет брыкаться. Это как сексуальные фантазии: их не обязательно исполнять, но так приятно ими делиться.