Дочитал «Любовь и волю» Ролло Мэя — мне тут же bookmate подсовывает «Силу и невинность» его же.
«Эй, жена!», — говорю я, — «Мэй, похоже, берет два случайных слова и пишет про них книгу».
Сижу и думаю, что терапия всего-навсего связывает жизнь, делает ее более символичной, то есть, опять-таки, связанной (symbolic).
Потом открываю то место, где я остановился у Мэя, а там как раз про это:
Когда мы ищем ответы на обсуждавшиеся нами вопросы, то находим, что каждый ответ примечательным образом так или иначе обедняет проблему. Каждый ответ чего-то недоговаривает; не отдает должного глубине вопроса, а трансформирует его из динамичной человеческой обеспокоенности в упрощенный, безжизненный, инертный ряд слов. Вот почему Дени де Ружман в конце своей книги «Любовь в западном мире» говорит, что «никаких ответов наверно нет».Единственный способ разрешения – в противоположность решению – этих вопросов состоит в том, чтобы трансформировать их посредством более глубоких и широких измерений сознания. Проблема должна быть схвачена во всей полноте ее смысла, антиномия со всеми ее противоречиями должна быть снята. Все это должно служить нам основанием, на котором строится новый уровень сознания. Так мы можем, насколько это возможно, приблизиться к разрешению; это и все, что нам нужно. В психотерапии, например, мы не ищем ответ как таковой и однозначное решение вопроса – что привело бы пациента в еще худшее состояние, чем в самом начале его борьбы. Мы стремимся помочь пациенту понять проблему, охватить ее, включить в себя, объединив в одно целое. Карл Юнг однажды проницательно отметил, что серьезные жизненные проблемы никогда не решаются, и если кажется, что они решены, то что-то серьезное было упущено.