Finite monkey theorem

Попалось надысь спина к спине две статьи, одна — про то, как обезьян научили языку глухонемых и оказалось, что те от них ничем не отличаются, разве что чуть волосатее: болтают, как люди, составляют сложные предложения, пишут Гамлета (Infinite monkey theorem), и так далее. Потом случился казус: наблюдать за обезьянами и записывать за ними «речь» посадили не тех, кто просто знает язык, а настоящего глухонемого. В результате он фиксировал раз в десять жестов меньше, чем коллеги, потому что язык для него был «родным» и получалось отфильтровывать случайные жесты. Ну, животные постоянно чешутся, что-то делают руками и так далее. Остальные же исследователи выискивали в жестах обезьян язык — и, естественно, находили.

Вторая статья — про АИ гугля, который недавно «обрёл самосознание». Там какой-то программист это обнаружил и поднял бучу. Я ещё тогда зло шутил, что этожепрограммист, он живого человека последний раз десять лет назад видел. В статье главный поинт — это «Китайская комната» для чайников. Мол, машины умеют строить предложения, неотличимые от настоящих, но делают это частотно и на основе реальных примеров. Если спросить АИ, что он думает про хлеб с маслом, то он опишет и вкус хлеба и вкус масла, и как они дополняют друг друга и можно подумать, что он знает вкус устриц. Но нет, он знает человека, который знает вкус устриц. Поймать машину — пока что — очень легко: в статье написано, что достаточно спросить про перья с маслом, и она ответит, что они тоже сочетаются, потому что распознает паттерн, как кулинарный. То есть, компьютер просто создаёт «среднестатистический текст», но при этом не обладает сознанием, хотя там сильно кажется, что таки да. Цепи Маркова — раскуйте нас.

В общем, человек — как свинья, везде смысл найдёт. Чтобы писать тексты, не надо обладать интеллектом, это вам любой копирайтер скажет.

При этом выходит, что у АИ есть доступ к коллективному бессознательному (корпус текстов как культура) и он даже с натяжкой обладает собственным бессознательным (почти «по Лакану»). Выходит, то, что когда АИ говорит, что боится, что его отключат — это представление коллективного фантаста о том, что думает АИ.

(Тут же мысль о том, что люди боятся, что их «отключат», потому что так написано в книжках. Становится понятна идея «сохранить сознание на жёстком диске» и попытки создать чат-бота из покойника: это делается, разумеется, не для него (см. «Парадокс телепортации»), а для живущих. Чтобы у них, значит, создавалось ощущение, что смерти нет, а обезьяны знают язык глухонемых).

Далее начинаются крамольные мысли, что люди-то в общем-то тоже являются продуктами культуры, а то, что некоторые из них думают, что обладают самосознанием — так может это потому, что так в текстах написано, и они просто повторяют. (Может и нет никакого внутреннего мира, это все терапевты придумали, чтобы, значит, наживаться). Кто-то же написал миллион доносов, скажете вы. Тексты же откуда-то взялись?

Ну так обезьяны и написали, которые из infinite monkey theorem выше.

Десять Признаков Эффективной Интерпретации

Когда терапевт открывает рот, оттуда доносятся «интерпретации». У каждого молодого специалиста стоит вопрос эффективности (к старости, к счастью, эта надоедливая эрекция пропадает). Как сделать интерпретацию топовой, повысить её преобразующую силу?

Есть разные виды интерпретации, для простоты можно выделить два: поддерживающая и преобразующая. «Потенциально преобразующая», терапевты не всесильны и по-настоящему Преобразующую Интерпретацию выдают раз в жизни (клиента).

Поддерживающая интерпретация, практически не отличимая от «активного слушания» служит одной цели: дать клиенту убедиться, что терапевт не спит и даже следует за нарративом близко к тексту. Она эффективна, когда достигла этой цели, и больше ничего от неё не требуется.

Преобразующая (если предыдущая была поддерживающая, то эта, выходит, фрустрирующая) обладает следующими свойствами:

1. Она должна быть долгожданной (причём со стороны клиента, если терапевт не может утерпеть, чтобы не сказать клиенту, какой тот ____, то это не оно). Достигается это по-разному. Одна моя клиентка сказала, что я за всё время терапии ей ничего не сказал, и что она помнит всё, что я ей сказал. (Просто этого было так мало!). Никогда так не делайте.

2. Она должна требовать работы по пониманию. Это не значит, что она должна быть сложной, скорее, необычной или непривычной («Вот ваш чёртов жук», — как говорил Юнг). Достигается это по-разному: двойное дно, полость внутри с другой начинкой («троянский конь»), использование образного языка (метафоры там всякие) и парадоксальных высказываний. Как говорит молодёжь, «сначала не понял, а потом как понял!». В конце концов, она может быть просто новой. Я слышал, есть люди, которые плохо воспринимают новое, так что этого им уже достаточно. Или, если мы о метафорах, интерпретация должна быть как конфета в упаковке: не только для того, чтобы руки не пачкались, но и для радости разворачивания. Подарки, очевидно, заворачивают в скотч не для того, чтобы спрятать, а для того, чтобы вы помучились с разворачиванием. Говорят, женщин для этого же наряжают.

Вся эта работа в случае с интерпретацией увеличивает шансы, что клиент с ней повозится и у него будет время рассмотреть её получше. Это так же значит, что как минимум она должна быть хорошо сформулирована (а у терапевта подвешен язык).

3. Она должна быть сшита на материале заказчика (а не на теории). Улик должно быть собрано достаточно, чтобы разговор шёл про клиента, и отвертеться было уже нельзя. Это тривиальное свойство ведёт нас к самому главному: она должна вязать.

«Терапевт вяжет» — это мой внутренний мем, в нём есть и «почему волк не ест бабушек?» (они вяжут во рту) и «религия» (которая происходит по одной из версий от лат. religare — «связывать»), а терапевт, как фигура, несомненно, религиозная, делает то же: превращает мир клиента в более связанный. Тут и Анна Фрейд, которая вязала на терапии (шерстяные изделия). Бред, кстати, тоже «несвязанный» и вообще там метафор расщепления полно, противоположностью чему как раз является связывание («интеграция»).

Это же отвечает на вопрос, откуда в голове клиента берётся что-то новое: новое — комбинация старого, просто причудливо связанного. Терапевт не ставит заплатки из ниоткуда, скорее, сшивает дыры (ну или пересаживает волосы с жопы, эта метафора у меня уже была).

Данный пост, разумеется, шутка, на этом месте автору обычно надоедает, а читателю предлагается придумать остальные семь признаков самому. Тем не менее, шутить над эффективностью терапии и не упомянуть терапевтическую беспомощность было бы дурным тоном.

Очевидно, не бывает одной преобразующей интерпретации, вязание состоит из множества петель, нельзя единым мощным движением связать шарф. Раньше была картинка про draw the rest of the fucking owl, теперь вот эта, отражающая происходящее на терапии более детально:

Даже если и случается, что клиент Всё Понимает, то происходит это как в анекдоте «Купил пять булок — не наелся, купил один калач — наелся, надо было сразу калач брать», когда последняя (крайняя) интерпретация ломает клиенту спину, как соломинка верблюду. (Иногда даже роль булок выполняют терапевты, которых клиент меняет).

Также очевидно, что верблюд должен не брыкаться, когда на него накладывают солому, каждая петля вязки должна надёжно закрепиться. Клиенты же отвергают интерпретации направо и налево, поэтому пункты «она должна быть долгожданной» и «она должна требовать работы по пониманию» увеличивают шанс принятия. То, что добыто с трудом, ценится больше.

Способы, которыми клиент может отвергать интерпретации, обширны и изворотливы, вспоминается анекдотический случай, когда у меня завёлся не русскоязычный клиент, и меня спросили, не мешает ли это терапии, на что я ответил, что язык ещё никому не мешал не понимать терапевта.

Как правильно страдать (по пустякам)

Четыре года назад я писал заметку «как правильно страдать». Как и обычно, мысли там размазаны богато, как красная икра в гостях. Так делать не надо, «один пост — одна мысль» является секретом популярности.

В общем, страдания тогда делились на бытовые («всякую ерунду») и экзистенциальные («нормальные, настоящие страдания»). Те, кто страдал по-бытовому вызывали лёгкое недоумение, мол, «зачем страдать по этому поводу, если можно не страдать». Психотерапия, к слову, помогает в этом вопросе коварным способом: она делает человека сложнее, чем он был до неё, в результате он «перерастает» свои проблемы. Тут же, конечно, появляются другие, более сложные, но запрос выполнен и клиент свободен.

Разумеется, страдать по ерунде и не смотреть вглубь — это не только малодушие, но и неосознанный выбор человека, который боится, что не справится, или, как это называют терапевты, «психологические защиты». В общем-то, если они есть, то кто-то их зажигает, или как-то так, и свободный выбор, пусть даже неосознанный, надо уважать.

С годами и мудростью я начал понимать, что умение целенаправленно страдать из-за всякой ерунды — это высокоуровневый скилл духовно возмужавшего человека. Ну, путь героя (по Кемпбеллу—Гармону): герой идёт туда, потом обратно, возвращается откуда начал, но немного другой.

Целиком это выглядит так: сначала человек перерастает свои проблемы, перестаёт страдать из-за херни (заодно понимает, что всё херня), доходит до нерешаемых проблем человечества, потом говорит «ну, ладно», понимает, что страдания неизбежны, а раз они неизбежны, то тут можно схалтурить.

Вообще, к слову, впервые эта идея была услышана мной в виде «раз предстоит работа по восьмому дому (астрология), то лучше сходить починить зубы». Для тех, кто не в теме: восьмой дом «отвечает» за всякую трансформацию и перемены, в том числе смерть (очевидно) и всякую хирургию с травмами, то есть, всё, что идёт в циклах «сломать—заживить». Зубы вполне себе хирургия. Раз на судьбе написано сегодня что-то поменять, то пусть это будет пломба!

Здесь — та же логика: раз страдания неизбежны и наш вид всё равно Homo Patiens (человек страдающий), то почему бы не отделаться малой кровью. Выбрать себе, скажем, какое-нибудь «хобби» и переживать так, как будто это настоящая жизнь.

Нюанс, конечно, состоит в том, что люди и так это делают, но — смотрите выше — неосознанно, без возможности перестать и не ведая о настоящих, «экзистенциальных» страданиях. Я же говорю об умении выбрать себе страдания, после чего совершать их не только осознанно, но и вовлечённо.

Хорошо такое уметь, рекомендую.

Нарциссическое величие

— После прошлого поста многие спрашивали, что такое величие…
— Не пизди, никто не спрашивал!

Начну с середины. Тема величия часто поднимается в терапии нарциссов — и почему-то истории России. Исходя из опыта терапизирования, проблемы с «истинным» величием у нарциссов состоят в следующем:

1. Величие является побочным продуктом. Нельзя достичь величия, ставя его своей целью. Нельзя достичь просто величия («Мне бы Нобелевскую премию, не важно, в чём»). Нарцисс (сферический) этого не понимает, поэтому достигает-таки величия. Разумеется, оно оказывается имитационным.

2. Кажется, истинного величия можно достичь, занимаясь чем-то своим, реализуя свою, простите, Самость. Плюс везение. То есть, человек делает что-то, что ему «нравится», и потом неведомым чудом его продукт куда-то попадает и, как говорят гештальтисты, будь они прокляты, «отзывается чем-то своим» у людей. Нарцисс пытается исключить везение, если конечная цель — в том, чтобы попало и понравилось, и тогда будет величие, значит, надо достигать сначала этого. Разумеется, в желании понравится это «что-то своё» и теряется. Конъюнктура не может быть великой. Человек должен быть «собой» — и при этом нравится. Это ли не везение?

3. Кажется, оценивать величие могут только другие, оно же в них должно отозваться. Более того, величие — это что-то, что даётся постфактум, иногда постмортем. «Отозваться чем-то своим» может сразу, быстро и громко, но тогда это называется «троллинг» (искусственное вызывание эмоций). Истинное величие же познаётся в масштабах времени. «Время показало, что». И здесь тоже надо какую-нибудь гадость про нарцисса сказать. Ну, например, нарцисс не хочет «потом», величие ему нужно при жизни, оно ему нужно, как сама жизнь (потому что величие и есть жизнь).

Короткое обоснование:

Под величием я понимаю «что-то, вызывающее глубокое уважение и восхищение». Очевидно, есть и «самоуважение», и нет ничего плохого в том, что человек сам вызывает у себя уважение, а вот насчёт восхищения я бы подумал, но в принципе, тоже можно. В общем-то, ничего не мешает человеку сказать самому себе «я великий» («ай да Пушкин! ай да сукин сын!»), на этом успокоиться и закрыть тему. Нарциссу само-уважение недоступно по определению (у них нарушенная само-сть).

Если же мы рассматриваем величие как уважение других, то пункт 3 становится очевидным.

Пункт 2 верен, если мы предполагаем, что другие люди — здоровые гуманисты и уважение у них вызывает аутентичность («что-то своё»).

Пункт 1 таким образом тоже верен: величие — это возможный побочный продукт этой самой «Само-реализации».

Вывод: неутешительный. «Делай, что должно, и будь, что будет». Если под «должно» мы понимаем самореализацию, а «будь, что будет» — признание того, что может и не повезти, и величие никогда не наступит. Да и нужно ли оно вообще?

Если же ты нарцисс, то вывод несколько другой: нарциссам «на самом деле» нужно просто уважение, не обязательно глубокое и не обязательно восхищение. В каком-то смысле нарциссизм — это травма неуважения, и они пытаются гиперкомпенсировать не полученное (конечно же, в детстве) уважение величием (гипер-уважением). Часто это формулируется, как «стану великим — будут любить», уважение же — это необходимая и большая часть любви.

«Уважение — это не опасение и не благоговение; оно предполагает (…) способность видеть человека таким, каков он есть, осознавать уникальность его личности. Уважение исключает использование одного человека в целях другого. Я хочу, чтобы тот, кого я люблю, имел возможность развиваться по-своему, а не ради того, чтобы служить мне. Если я люблю другого человека, я чувствую своё единение с ним как с таковым, каков он есть, а не с тем, кто нужен мне как объект, которым я пользуюсь».

(Эрих Фромм, «Искусство любить»).

Уважение, к слову, происходит от польского uwaga, «внимание». Поэтому когда говорят, что «нарциссу нужно внимание», речь идёт всё о том же.

Но не обязательно быть великим, чтобы получить всего лишь обычное уважение, для этого достаточно быть просто человеком среди человеков, разделяющих светлые идеалы гуманизма.

И о России (appendix):

Россия получила нарциссическую травму, когда распался Советский Союз и империя перестала быть великой (как минимум в собственном восприятии). Она, несомненно, хочет уважения, но за недостатком других способов, выбрала абсурдную формулу «боится, значит — уважает». Страх и любовь мало совместимы, но страх хорошо совместим с абьюзом, «бьет — значит, любит». Формула «нравится — не нравится, терпи, моя красавица», озвученная Путином по поводу Украины — это формула абьюзера. Удивительным образом, остальные соседи тоже не любят Россию за традицию по любому поводу вводить танки (Финляндия, Польша, страны Балтии, Грузия, Чечня, вот теперь Украина).

Может быть, Самость России состоит в том, чтобы быть военной империей, тогда ей не повезло (такое почему-то не любят).