Как правильно страдать (по пустякам)

Четыре года назад я писал заметку «как правильно страдать». Как и обычно, мысли там размазаны богато, как красная икра в гостях. Так делать не надо, «один пост — одна мысль» является секретом популярности.

В общем, страдания тогда делились на бытовые («всякую ерунду») и экзистенциальные («нормальные, настоящие страдания»). Те, кто страдал по-бытовому вызывали лёгкое недоумение, мол, «зачем страдать по этому поводу, если можно не страдать». Психотерапия, к слову, помогает в этом вопросе коварным способом: она делает человека сложнее, чем он был до неё, в результате он «перерастает» свои проблемы. Тут же, конечно, появляются другие, более сложные, но запрос выполнен и клиент свободен.

Разумеется, страдать по ерунде и не смотреть вглубь — это не только малодушие, но и неосознанный выбор человека, который боится, что не справится, или, как это называют терапевты, «психологические защиты». В общем-то, если они есть, то кто-то их зажигает, или как-то так, и свободный выбор, пусть даже неосознанный, надо уважать.

С годами и мудростью я начал понимать, что умение целенаправленно страдать из-за всякой ерунды — это высокоуровневый скилл духовно возмужавшего человека. Ну, путь героя (по Кемпбеллу—Гармону): герой идёт туда, потом обратно, возвращается откуда начал, но немного другой.

Целиком это выглядит так: сначала человек перерастает свои проблемы, перестаёт страдать из-за херни (заодно понимает, что всё херня), доходит до нерешаемых проблем человечества, потом говорит «ну, ладно», понимает, что страдания неизбежны, а раз они неизбежны, то тут можно схалтурить.

Вообще, к слову, впервые эта идея была услышана мной в виде «раз предстоит работа по восьмому дому (астрология), то лучше сходить починить зубы». Для тех, кто не в теме: восьмой дом «отвечает» за всякую трансформацию и перемены, в том числе смерть (очевидно) и всякую хирургию с травмами, то есть, всё, что идёт в циклах «сломать—заживить». Зубы вполне себе хирургия. Раз на судьбе написано сегодня что-то поменять, то пусть это будет пломба!

Здесь — та же логика: раз страдания неизбежны и наш вид всё равно Homo Patiens (человек страдающий), то почему бы не отделаться малой кровью. Выбрать себе, скажем, какое-нибудь «хобби» и переживать так, как будто это настоящая жизнь.

Нюанс, конечно, состоит в том, что люди и так это делают, но — смотрите выше — неосознанно, без возможности перестать и не ведая о настоящих, «экзистенциальных» страданиях. Я же говорю об умении выбрать себе страдания, после чего совершать их не только осознанно, но и вовлечённо.

Хорошо такое уметь, рекомендую.

Нарциссическое величие

— После прошлого поста многие спрашивали, что такое величие…
— Не пизди, никто не спрашивал!

Начну с середины. Тема величия часто поднимается в терапии нарциссов — и почему-то истории России. Исходя из опыта терапизирования, проблемы с «истинным» величием у нарциссов состоят в следующем:

1. Величие является побочным продуктом. Нельзя достичь величия, ставя его своей целью. Нельзя достичь просто величия («Мне бы Нобелевскую премию, не важно, в чём»). Нарцисс (сферический) этого не понимает, поэтому достигает-таки величия. Разумеется, оно оказывается имитационным.

2. Кажется, истинного величия можно достичь, занимаясь чем-то своим, реализуя свою, простите, Самость. Плюс везение. То есть, человек делает что-то, что ему «нравится», и потом неведомым чудом его продукт куда-то попадает и, как говорят гештальтисты, будь они прокляты, «отзывается чем-то своим» у людей. Нарцисс пытается исключить везение, если конечная цель — в том, чтобы попало и понравилось, и тогда будет величие, значит, надо достигать сначала этого. Разумеется, в желании понравится это «что-то своё» и теряется. Конъюнктура не может быть великой. Человек должен быть «собой» — и при этом нравится. Это ли не везение?

3. Кажется, оценивать величие могут только другие, оно же в них должно отозваться. Более того, величие — это что-то, что даётся постфактум, иногда постмортем. «Отозваться чем-то своим» может сразу, быстро и громко, но тогда это называется «троллинг» (искусственное вызывание эмоций). Истинное величие же познаётся в масштабах времени. «Время показало, что». И здесь тоже надо какую-нибудь гадость про нарцисса сказать. Ну, например, нарцисс не хочет «потом», величие ему нужно при жизни, оно ему нужно, как сама жизнь (потому что величие и есть жизнь).

Короткое обоснование:

Под величием я понимаю «что-то, вызывающее глубокое уважение и восхищение». Очевидно, есть и «самоуважение», и нет ничего плохого в том, что человек сам вызывает у себя уважение, а вот насчёт восхищения я бы подумал, но в принципе, тоже можно. В общем-то, ничего не мешает человеку сказать самому себе «я великий» («ай да Пушкин! ай да сукин сын!»), на этом успокоиться и закрыть тему. Нарциссу само-уважение недоступно по определению (у них нарушенная само-сть).

Если же мы рассматриваем величие как уважение других, то пункт 3 становится очевидным.

Пункт 2 верен, если мы предполагаем, что другие люди — здоровые гуманисты и уважение у них вызывает аутентичность («что-то своё»).

Пункт 1 таким образом тоже верен: величие — это возможный побочный продукт этой самой «Само-реализации».

Вывод: неутешительный. «Делай, что должно, и будь, что будет». Если под «должно» мы понимаем самореализацию, а «будь, что будет» — признание того, что может и не повезти, и величие никогда не наступит. Да и нужно ли оно вообще?

Если же ты нарцисс, то вывод несколько другой: нарциссам «на самом деле» нужно просто уважение, не обязательно глубокое и не обязательно восхищение. В каком-то смысле нарциссизм — это травма неуважения, и они пытаются гиперкомпенсировать не полученное (конечно же, в детстве) уважение величием (гипер-уважением). Часто это формулируется, как «стану великим — будут любить», уважение же — это необходимая и большая часть любви.

«Уважение — это не опасение и не благоговение; оно предполагает (…) способность видеть человека таким, каков он есть, осознавать уникальность его личности. Уважение исключает использование одного человека в целях другого. Я хочу, чтобы тот, кого я люблю, имел возможность развиваться по-своему, а не ради того, чтобы служить мне. Если я люблю другого человека, я чувствую своё единение с ним как с таковым, каков он есть, а не с тем, кто нужен мне как объект, которым я пользуюсь».

(Эрих Фромм, «Искусство любить»).

Уважение, к слову, происходит от польского uwaga, «внимание». Поэтому когда говорят, что «нарциссу нужно внимание», речь идёт всё о том же.

Но не обязательно быть великим, чтобы получить всего лишь обычное уважение, для этого достаточно быть просто человеком среди человеков, разделяющих светлые идеалы гуманизма.

И о России (appendix):

Россия получила нарциссическую травму, когда распался Советский Союз и империя перестала быть великой (как минимум в собственном восприятии). Она, несомненно, хочет уважения, но за недостатком других способов, выбрала абсурдную формулу «боится, значит — уважает». Страх и любовь мало совместимы, но страх хорошо совместим с абьюзом, «бьет — значит, любит». Формула «нравится — не нравится, терпи, моя красавица», озвученная Путином по поводу Украины — это формула абьюзера. Удивительным образом, остальные соседи тоже не любят Россию за традицию по любому поводу вводить танки (Финляндия, Польша, страны Балтии, Грузия, Чечня, вот теперь Украина).

Может быть, Самость России состоит в том, чтобы быть военной империей, тогда ей не повезло (такое почему-то не любят).

И о великой русской культуре

Мне нравится определение, что культура — это вся не биологическая деятельность человека. Оно хорошее в том числе и с точки зрения эволюции: сейчас эволюция человека идёт за счёт культуры гораздо быстрее, чем за счёт биологии.

Человек погружен в культуру постоянно, как рыба в воду. То, как он здоровается — это культура. То, что русские неулыбчивые — тоже, и тысяча подобных мелочей. Человек испытывает страх — это биология, то, как он с ним справляется за пределами трёх F — это уже культура.

Искусство — тоже культура. И «наше всё» Пушкин тоже, вот тут и есть подмена: берётся маленькая и довольно неактуальная уже частичка, пусть даже выдающаяся, и объявляется всей Великой Культурой.

(К слову, «Евгения Онегина» я впервые понял, когда послушал его на английском в исполнении Стивена Фрая. Оказалось, что это роман про обычного московского хипстера, а в стихах потому, что Женя — солнечный пиздодуй, как у московских хипстеров принято, поэтому рассказ о нём просто не может быть в прозе. Тут же стоит признать, что это всё довольно местечковое, читать про московских хипстеров прошлого остальному миру не так интересно, как русским хотелось бы. «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей» — чисто русская дилемма о том, не западло ли пацану подтираться. Другой великий культурный деятель — Пелевин — делает то же самое: описывает русскую жизнь, метко и злободневно, но никому за пределами России это вообще никуда не впилось).

Если мы берём только литературу, то романы про «попаданцев», в которых герой возвращается в прошлое и помогает товарищу Сталину сделать страну великой — тоже культура, и таких произведений тысячи. Это Пушкин один, а таких — тысячи, и читают их побольше.

Но не одной литературой жив человек. Русская культура — это ещё и уголовная феня и «понятия», ставшие мейнстримом. «Мочить в сортире», вот это всё. Гомофобия — это тоже великая русская культура. Петросян — это тоже великая русская культура (а не армянская). Малышева — тоже. Я жил в Москве, и однажды сосед по лестничной клетке где-то после трёх лет проживания рядом не открыл мне дверь, когда мне надо было разменять тысячу, сказал «здесь вам не касса». Это тоже культура. Может, он после этого сразу пошёл Пушкина читать, я не знаю.

У меня есть шутка, когда я перечисляю всякие гадости, и в конце добавляю «люблю жизнь во всех её проявлениях». У Louis CK есть похожая шутка: он утверждает, что жизнь — говно, просит зрителя представить самую ужасную вещь и говорит, что эта вещь есть в жизни. Так и с культурой. («Вся не биологическая деятельность).

Если не совершать подлог и не считать культурой только самые лучшие её проявления, то окажется, что русская культура — вещь довольно неприятная для «ежедневного использования». Более того, если рассматривать пиковые проявления поближе, то Достоевского чуть не расстреляли, Пушкина царь не жаловал, Толстого предали анафеме, Серебряный век вообще весь плохо кончил, то есть, обыденная русская культура не очень-то великую русскую культуру жаловала, мягко говоря, и это взаимно: «великая русская культура» в корне своей русофобская («Прощай, немытая Россия»), стоит только копнуть поглубже.

Это нормально, даже один человек противоречив, а тут целая культура, ненормален же подлог: людям, которые не знают, что такое культура, объясняют, что их культура великая. Это, кстати, тоже абузерская тема: вообще мучает, а вот вчера букет подарил, событие. Значит, хороший.

Я даже не беру какие-нибудь «имперские амбиции» и прочие эмоционально сейчас заряженные вещи, и без них материала достаточно, и если разбирать всю не биологическую деятельность русских и попытаться ей дать какую-то средневзвешенную оценку, но никаким величием там не пахнет. Пахнет, но не величием.

Я думаю, и не должно. С чего вообще культура должна быть великой? («Когда б вы знали из какого сора...»)

Вопрос риторический, возвращает нас к нарциссической травме России, дальше банально.

Palm Springs и Made For Love

Palm Springs — удивительно хороший фильм. Предпосылка фильма простая: это «День Сурка», когда события одного дня проживаются снова и снова, но на этот раз во временной петле двое. Выходит, фильм про любовь. Потому что ну а куда еще деваться паре, застрявшей в бесконечности?

Фильм — прекрасная иллюстрация мысли «идеи ничего не стоят», на этой же предпосылке можно было снять любое говно, но тут все хорошо. Andy Samberg, оказывается, умеет играть, а не только паясничать, а Cristin Milioti — не только смазливое личико, но и прекрасная актриса, а так же специалист по квантовой физике.

Сценарий в меру необычный своими рюшечками (Andy Samberg дошел до сцены со стрелой, читая сценарий и на этом месте решил сниматься, когда вы до нее дойдете, вы оцените), гэги не пошлые, тайминг выверенный (за полтора часа фильма нет ни одной лишней, затянутой или урезанной сцены), в диалогах поднимаются экзистенциальные околобуддисткие темы, но очень ненавязчиво, так что желающие могут смело не заметить.

Nyles is drinking «Akupara» beer. In Sanskrit, Akupara means «unlimited, unbounded» and in Hinduism, it’s the name of a tortoise described as «one who is without death.» «If you look close on that label, there’s a graphic that kind of explains the mythology of the world and the earthquake,» Director Max Barbakow said, recommending a google of Akupara that will take you down a «nice little wormhole, that explains some of the metaphysics behind the movie.» He credits production designer Jason Kisvarday with creating the look of the beer.

По ощущениям фильм похож на Swiss Army Man: тогда группа друзей выехала в лес, снимали фильм и получали удовольствие одновременно, и это заметно. Здесь же уже другие друзья выехали в куда-то в калифорнийскую пустыню и проделали то же самое, и это тоже очевидно.

На IMDB в одном из отзывов на Palm Springs написано, что в фильме ничего нет, кроме безумной химии между двумя актерами/персонажами, таким тоном, как будто это недостаток. Но ведь в этом же и главный посыл: именно эти двое застряли друг с другом навечно, и больше ничего нет.

8/10

Сериал Made For Love — научно-фантастическая комедийная драма, хорошо сделанная со всех сторон: как со стороны Sci-fi, так и комедии с драмой.

В ней рассказывается история обычного нарциссического абьюза, прекрасно показывается и нарцисс и жертва (которую играет Cristin Milioti, смотрел только ради нее). При этом все метафоры — технологические. То есть, например, нарцисс хочет влезть в голову жертве, а в этом сериале он вживляет ей чип (буквально влезая в голову). Или, например, жертва живёт вместе с нарциссом в отдельном мирке, а здесь это снова раскрытая метафора: герой-нарцисс, который является чем-то типа Илона Маска, технологическим гением-миллионером, построил ей буквальный виртуальный мир.

7/10