But what did the Dormouse say?

Не в целях пропаганды и разжигания, а как иллюстрация к магии и к прочему НЛП, а так же всякой прочей лингвистики.

Трава рода cannabis (лат.) использовалась как для приема вовнутрь так и для рукоделия где-то примерно 20-50 веков. И было так буквально «до вчерашнего дня», если верить википедии, то «Конопля являлась одной из основных сельскохозяйственных культур СССР. Такой её статус был подтверждён помещением листьев конопли вместе с колосьями пшеницы и соцветиями подсолнечника в центр снопа внутри главного фонтана страны — «Дружба народов» на ВДНХ. Фонтан был возведён в 1954 г».

Но внезапно, в 1930-ых годах по разным причинам — одна из вероятных, например, заговор производителей нефти, как так из травы рода cannabis получалось отличное биотопливо (почти как из фотографов) — каменщики решили ее запретить.

Просто так это не сделаешь, так как почти все фермеры знают, что конопля — полезная культура. По-буржуйскому она называлась «hemp», то есть, собственно, «конопля».

Ну, типа, это как морковку запретить. Хотя где-то же запретили петрушку, да? Но это где-то у нас, у нас вообще все запретить можно.

(Я тут недавно пошутил, что холотроп не запретили потому, что дышать не запретишь — так вот, они могут).

Но у гниющих пидороамериканцев просто так не запретишь, начнутся, понимаешь, трения! Поэтому один умный человек совершает вербальную магию — берет жаргонное слово красножо... простите, мексико-американцев, которое обозначает то же самое, но является а) новым для бело-американцев, б) заметно не-американским (очень похоже на Juan, популярное имя этих самых вот), от него прямо воняет нелегальными эмигрантами.

Это слово, конечно же, «марихуана». До 30-ых годов прошлого века его никто просто не знал вообще.

И начинается усиленный пиар этого бренда в духе «мексиканцы обкололись в жопу марихуаной и устроили массовые перестрелки». Нет, натурально, это 30-ые годы, поэтому расизм прокатывал «на ура». В духе — дословно — «два negros продержали 14-летнюю девочку два дня под коноплей, когда ее спасли, обнаружилось, что у нее сифилис!». Negros — это то самое слово, которое уже нельзя, но тогда еще было можно.

Марихуану в результате запретили, а фермеры, когда узнали, что это простая конопля, которую они всю жизнь выращивали не для этого (ну может заодно и для этого, чуть-чуть) очень сильно удивились, «но было поздно».

Потом запретили и у нас, «за компанию». Это было тогда, когда мы с этими пиндосами еще дружили и не хотели вернуть назад Аляску.

Вывода из этой истории два:

1. «Если что-то так, как оно есть, то это не значит, что так было всегда». Эта трава запрещена всего-то меньше века (с СССР и вовсе пол-века), в масштабах того, сколько она известна и используется — это процента 2 всего времени. Тем не менее, полное ощущение, что «так было всегда».

2. Если что-то переобозвать другим словом, оно автоматически становится абсолютно новым предметом! Если это переобозвать чужим словом — так вообще ненависть! (В этом плане, кстати, понятна история с «бандеровцами» — для украинцев это свое-родное понятие, поэтому они могут гордо говорить «мы — бандеровцы», для русских это чужое, поэтому они в «мы — бандеровцы» не видят вообще никакой иронии).

3. Наркотики — это плохо, занимайтесь йогой.

Кредо

К вопросу о вере, кстати. Я верю, но я не верующий.

Я верю в том же значении, в котором римляне говорили «credo» (что переводится — удивительно! — «Я верю»).

В жизни, как и в математике, нужен стартовый набор аксиом: например, в свободу воли можно только верить, знать про нее нельзя (эмпирически доказать ее наличие или отсутствие невозможно).

«Верующий» человек в таком случае — если это его основное свойство — занимается тем, что плодит себе аксиомы, а доказывать ничего не хочет.

А думающий человек старается проверить каждую аксиому — уж не гипотеза ли она?

(С Богом можно выкрутиться: верить в то, что его существование недоказуемо).

All You Need

Забавно, что от слова «любовь» можно образовать столько негативных слов: «влюбчивый», «любвеобильный», «любовница», «прелюбодеяние».

Sneaky great artists

Good artists copy, great artists steal.
Pablo Picasso

Я пока не встречал ни одного человека, который правильно понимал бы высказывание якобы Пикассо «Хорошие художники копируют, но великие — воруют» (он его тоже украл, всё ок!).

«Правильно» — это, конечно, «так же, как я».

В основном эту цитату используют для оправдания копирования, клонирования и, конечно, воровства.

«Я украл, следовательно, я великий артист!». К сожалению, оно работает не так.

Граница между великими и хорошими (то есть, на самом-то деле, между «хорошими» и «плохими») проходит там, где находится разница между словами «copy» и «steal».

А разница это проста для понимания: акт копирования подразумевает, что у владельца остается то, с чего вы сняли копию, и ваша копия — это, простите за тавтологию, «бледная копия». Во время же воровства вы присваиваете себе что-то «чужое», и пострадавший остается «ни с чем».

Понимаете, к чему я клоню? Если вы сейчас захотите сделать «клон инстаграма», или «инстаграм с видео», то это будет клон инстаграма, и всё. Самому инстаграму от ваших потуг ни холодно, ни жарко. Он вас даже не заметит!

Однако же, если вы и есть инстаграм, то мировая эпоха делится четко на «приложения про шаринг фоток до инстраграма» и «клоны инстаграма».

Были ли до инстаграма приложения, в который можно делиться фотками и лайкать их? Конечно, были. Помним ли мы их имена? Конечно, нет.

Это и есть то самое «воровство». Инстаграм всё украл у тех, кто был до него!

Опять-таки, повторюсь еще раз, «великие художники воруют» не работает в обратную сторону, то есть логика «я украл, следовательно, я велик» порочна.

Великие художники «просто» делают так, что все, кто был до них, выглядят жалкими подражателями, даже несмотря на то, что хронологически подражатели были раньше.

(Люди вообще плохо воспринимают хронологию, поэтому им можно задавать вопросы, в духе «Моцарт едет в ваш город, вы пойдете на концерт?» и выкладывать на ютуб).

Никакого отношения к морали («воровать — это хорошо») данное высказывание не имеет, ничего не оправдывает и не разрешает.

Оно просто описывает свойство великих художников. Чтобы «своровать», надо понимать, где у «вещи» начало и конец, откуда растут корни, и как она развивается, нужно понять ее целиком, проникнуть в нее и поглотить ее так, чтобы она стала твоей. Понять ее больше, чем сам автор.

Вот тогда да, выйдет «воровство». Но это не специально. «Так уж получилось».

Великих художников, к слову, в этой жизни мне попадалось примерно на четверть человека в сумме. (Воров — гораздо больше).