Юнгианство (идеология)

Клиническая практика психотерапии лишь уловка, насколько возможно предотвращающая нуминозный опыт.
Карл Юнг^[1]

Проблема с юнгианством — в том, что у нас есть два Юнга: Юнг публичный (психиатр) и Юнг глубинный (пророк). Сам Юнг любил глубинное больше, чем поверхностное, отсюда можно сделать простой вывод, который из этих Юнгов более важный для самого Юнга.

Ричард Нолл в книге «Тайная жизнь Карла Юнга» писал:

...историческая очевидность убедила меня в том, что Юнг сам верил в то, что он является религиозным пророком, наделенным необычайными силами. Я также уверен, что несмотря на наличие множества профессиональных масок (врач, психотерапевт и общественный критик), он сознательно посвятил свою жизнь поощрению развития религиозного сообщества, центром которого была его личность и его учение. Таков был его призыв и многие из самых ранних последователей, окружавших его в Цюрихе в годы Первой мировой войны, пошли за ним потому, что верили, что он был «новым светом», харизматическим пророком новой эры. В последующие годы, после изучения античных мистериальных культов и алхимии, Юнг открыто заявлял многим людям, что он и те, кто следуют его методам, призваны стать искупителями Бога. «Он говорил о своей миссии», — сказал Ойген Болер, швейцарский ученый, близко знавший Юнга с 1955 г. — «Он рассматривал свою жизнь как миссию, как служение функции сделать Бога сознательным. Ему надлежало помочь Богу сделать себя сознательным, причем не для нашего блага, а для блага самого Бога». Я уверен, что в этом сердцевина того, что представлял из себя Юнг. Большинство людей, считающих себя юнгианцами, не будут против этого возражать, а многие открыто признают свое участие в подобной мистерии. Лишь у тех, кто обеспокоен тем, как это отразится на восприятии публикой их мирской профессиональной принадлежности, которую они тотемически связали с именем Юнга, будут серьезные оговорки.

Питер Кингсли в книге «Catafalque: Карл Юнг и конец человечества» пишет про приоритеты Юнга что-то похожее:

Его жена, всегда главная его опора и защитница, была крайне резка в своем наблюдении, что его вообще не интересовали люди, «если только они не проявляли архетипы»: то есть не давали проявиться чему-то большему, чем человек, чему-то нуминозному.

И язык самого Юнга был столь же прямым. Люди, входившие в его жизнь, заботили его, только если у них было что передать, рассказать, показать из мира сакрального. «Как только я видел их насквозь, магия исчезала». Как он объясняет, эта даймоническая сила безжалостно и безлично решала, кто будет представлять для него интерес – и как долго.

Сам я считаю Юнга последним настоящим пророком — или первым, смотря с какой стороны посмотреть. Жижек полагает, что будущее западной цивилизации — за буддизмом, я думаю — что за юнго-буддизмом (что бы это ни значило).

Тайная жизнь Юнга становится известной только сейчас (с публикацией «Красной Книги»), и неизвестно сколько времени займет ее осмысление, одно можно сказать точно: общество центрирует любое «сумасшествие». Что Пифагор интересовался нумерологией мы еще можем простить (древним грекам прощалась даже любовь к мальчикам), интерес Ньютона к алхимии исчез из его биографий очень быстро, то, что Декарт запер себя на несколько дней в одиночестве, у него начались видения и сны, в одном из которых к нему явился Бог и рассказал о научном методе, мало кто знает. Ну это уже совсем уже не прилично (научный метод не является научно проверенным, о, ирония^[2]).

Вернемся к более практическим соображениям. Чтобы объять Юнга, надо быть таким же огромным, как он. Многие юнгианцы берут маленькие кусочки и копаются в них. С одной стороны, это может выглядеть, как углубление в тему, с другой — развитие одного кусочка еще не значит развитие целого. (Эту же идею я слышал^[3] у Джеймса Хиллмана, тоже юнгианца и порадовался, что это не только мое ощущение). Например, другой Джеймс — Холлис Джеймс пишет прекрасные и очень простые книги, типа «Почему хорошие люди совершают плохие поступки» (в этой он рассказывает про Тень). Я не иронизирую, книги Холлиса и правда хороши, особенно для широкой публики, не всем суждено и не всем нужно быть пророками, кому-то и людей лечить надо.

Другое «не безумное» направление, куда можно развиваться, как юнгианец — в исследование литературы и бесконечный анализ мифов^[4], это прекрасно для индивидуального развития терапевта, но лично мне не очень понятно, как это использовать с настоящими живыми клиентами. «Практическое» применение мифического направления состоит в том, что человек мыслит мифами и живет в мифе, хочешь изменить собственную жизнь — перепиши персональный миф. Я в целом восхищаюсь этим ходом мыслей, но у меня был выдуманный анекдотический случай, который в очень преувеличенном виде выглядит так: клиент говорит «я слышал, можно переписать собственный миф», я утвердительно киваю, он достает тетрадку с ручкой и говорит «ну, диктуй, что писать». Чтобы переписать персональный миф, надо уметь писать мифы (современный человек это не умеет) и осознавать, что люди живут в мифах (современный человек это не осознает). Чтобы получить пользу от мифов, надо быть юнгианцем^[5].

Практические методы^[6] работы Юнга с обычными людьми мало чем отличаются от методов Фрейда: тоже толкование снов, тоже свободные ассоциации, в связи с этим не понятно, зачем выбирать Юнга, а не Фрейда, если ты практик, а не философ или мистик. «Комплексы» перекочевали в психоанализ, архетипы не понятно, как использовать, вместо тени можно использовать бессознательное, «самость» ввели в психоанализ, хотя и несколько в ином смысле, то есть, использовать язык Юнга тоже не имело большого смысла. До сих пор аналитическая психология (так называется это направление официально, а не «юнгианство») отличается от психоанализа в основном идеологически, а не инструментально^[7].

Но это прагматика, к которой ни в коем случае нельзя сводить Юнга. На то он и пророк, что идеологически опережал свое время, если брать известные направления, то его можно рассматривать, как родоначальника гуманистической психологии^[8] (хотя, скорее, постгуманистической) и как предтечу трансперсональной психологии (в 60-ых годах 20 века случилось наркотическая революция, впадать с особые юнгианские состояния смогли все, тут трансперсональная психология и поперла), и, конечно, как одного из отцов придуманного мной юнгобуддизма.

Эндрю Самуэлс в книге «Юнг и постъюнгианцы» пишет, что «по-видимому, стоит ввести новую категорию — неосознанный юнгианец» и записывает в эту категорию много психоаналитиков. Удивительным образом почти все они принадлежат к школе объектных отношений. Я нахожу эту идею крайне радостной, но не в формулировке, что они украдкой от Фрейда читали Юнга и незаметно сами для себя заразились^[9], а в формулировке «идеи находят дорогу» и «духа времени». Так, например, радио изобрело несколько человек одновременно и независимо друг от друга, хотя у нас принято считать, что это был Попов. Можно сказать, что идея радио витала в воздухе^[10]. С таким же успехом этих товарищей можно было назвать «осознанными гуманистами» (если считать Юнга одним из первых терапевтов гуманистического направления).

Самость

Человек есть монада в говнаде.
(золотой фонд шуток автора)

Ключевая (вернее, отличительная) идея психологии Юнга — так называемая «Самость», при этом никто толком не может объяснить, что это.

Как вам, например, такое:

«С интеллектуальной точки зрения самость — не что иное, как психологическое понятие, конструкция, которая должна выражать неразличимую нами сущность, саму по себе для нас непостижимую... С таким же успехом её можно назвать «Богом в нас». Начала всей нашей душевной жизни, кажется, уму непостижимым способом зарождаются в этой точке, и всё высшее и последние цели, кажется, сходятся на ней».
Карл Юнг

Непостижимая неразличимая сущность, ну и дела. Тем не менее, это важное понятие не только в юнгианском анализе, но и вообще во всей гуманистической психологии, просто под разными названиями.

Давайте попробуем провести ревизию.

У нас есть так называемая «психодинамическая модель личности», которую впервые сформулировал Фрейд (но на самом деле украл у Ницше), суть которой состоит в том, что психика не однородна, и разные ее части динамически взаимодействуют друг с другом.

Сильно упрощая, можно сказать, что в психике есть много конфликтующих сил, как их называть — не важно (можно «Ид», а можно «внутренний ребенок»), а Эго во всем этом бардаке играет координирующую функцию, являясь связующим центром.

Как оно это делает, кроме как «чудом»? Например, по определенным психическим законам, как автомат — Фрейд был противником свободы воли^[1].

Юнг же вводит еще и Самость — некую сущность человека, индивидуальную для каждого, причем рисовал ее в виде маленькой точки и одновременно в виде большого круга, в центре которого находилась эта точка. Круг с точкой.

«Разумно» это никак не описать, но представьте, что где-то в глубине вас есть ваш центр, и когда перед вами стоит задача «быть собой», то часто вы не знаете, как это, но бывают моменты, когда вы точно уверены, «быть собой — это именно так».

Представьте, что в самой глубине есть некоторая точка, которая знает ответы не на все вопросы мира, а все важные ответы про вас.

Когда я писал эту книгу, то обнаружил, что многие идеи Ницше незаметно, но очень сильно повлияли на первых — не знаю как их назвать — знаменитых терапевтов (Фрейда, Юнга и Адлера как минимум). Юнг пишет, что Фрейд принципиально не читал Ницше, но был плохого о нем мнения, по версии Юнга — завидовал. В других источниках я видел, что Фрейд не читал Ницше потому что боялся, что ему после этого нечего будет сказать. Это было вступлением к цитате из «По ту сторону добра и зла»:

Ученье преобразует нас, оно делает то, что делает всякое питание, которое тоже не только «поддерживает», – как известно физиологам. Но в основе нашего существа, там, «в самом низу», конечно, есть нечто не поддающееся обучению, некий гранит духовного фатума, предопределенного решения и ответа на предопределенные, избранные вопросы. При каждой кардинальной проблеме что-то неизменное говорит: «это я»; скажем, в теме мужчины и женщины мыслитель не может переучиться, а может только выучиться, – только раскрыть до конца то, что в нем на сей счет «твердо установлено». Порою мы находим известные решения проблем, которые именно нам внушают сильную веру; может быть, с этих пор мы начинаем называть их своими «убеждениями». Позже – мы видим в них только следы нашего движения к самопознанию, только путевые столбы, ведущие к проблеме, которую представляем собою мы, – вернее, к великой глупости, которую мы представляем собою, к нашему духовному фатуму, к тому не поддающемуся обучению элементу, который лежит там, «в самом низу».

Ницше, очевидно, пишет ровно о том же, что через 30 лет Юнг назовет «Самостью». Шутка, что это все украдено у Ницше, разумеется, только шутка: изображение Самости как круга с точкой Юнг «украл» у пифагорейцев, они так обозначали «монаду», которая очень похожа на Самость. Юнг справедливо считал, что Самость — это архетип, а значит, что человечеству она должна быть «известна» очень давно.

Мне очень нравится прослеживать преемственность — и обнаруживать, что это все уже было у древних греков. К слову, у Ялома Ирвина есть псевдоисторический роман «Когда Ницше плакал», в котором Ницше все-таки немного постоял у истоков психоанализа.

Монада — от греческого «единица» или «неделимая единица» — это то, что тоже можно назвать «Богом в нас». Мне кажется, в понятии «Самости» есть та же идея неделимости: если взять человека и выкинуть из него все лишнее, то останется какая-то минимальная точка, без которой нельзя. Понятие «душа» стоит где-то рядом, «дух» — еще ближе, «Атман» — наверное, еще ближе, если убрать у всех этих понятий бессмертность, которая многих смущает, потому что речь не о ней. Всякую «религиозность» тоже можно убрать, в конце концов, космонавты в космос летали и никакого Бога не видели, достаточно принять, что речь идет о психической реальности, что внутри психики есть душа, даже если психика — порождение деятельности мозга. Изучить эти понятия вы можете, если хотите, сами — я ставлю задачу просто указать, что все это связано.

В геометрии точка не имеет ширины и высоты. Нарисованная на бумаге, физическая точка, имеет, но как концепт — нет. Но при этом существует. С Самостью что-то похожее — поэтому она рисуется, как точка. Круг вокруг точки объясняется тоже, как мне кажется, просто: человек слушает свою самость и становится «собой», и вот эта самая «соба» в виде круга и нарисована.

По-моему, прекрасно выходит: внутри человека есть его сущность, такая маленькая, что не имеет размера, но она все равно есть (и очевидно, что чем меньше она, тем она более существенная^[2], «сконцентрированная», при нулевом размере Самости ее важность, очевидно, является бесконечной!).

Я не стремлюсь дать определение Самости, это невозможно, но пытаюсь указать примерное направление, куда смотреть. Это все «высокие материи», конечно, но вот вам более приземленный пример: индивидуальность. Слово происходит от латинского «неделимое» (in- +‎ dīviduus, корень divide вы можете знать из английского).

Процесс становления себя — с опорой на Самость — Юнг называл «Индивидуация».

Индивидуация означает становление единого, цельного существа, и так как «индивидуальность» содержит в себе нашу сокровенную, совершенную и несравненную уникальность, индивидуация означает еще и ожидание нашей собственной самости. Мы, следовательно, могли бы интерпретировать индивидуацию как «путь к личности» или «самореализацию».
Карл Юнг, «Два эссе по аналитической психологии».

Не-духовный и в чем-то даже принижающий вариант идеи «самости», к которой я пришел, может выглядеть так: все-таки допустим, что человек — конечный автомат. Очевидно, он отличается от других подобных аппаратов некоторыми предпосылками, назовем их «предпочтениями» или, например, «seed» — как, скажем, в играх, где уровень создается «случайным» образом (на самом деле — по некоторым правилам), но задав одно и то же стартовое число (собственно оно и называется seed) мы получаем один и тот же уровень.

Возможно, «самость» настолько мала и состоит из одного «числа», а все остальное накручено сверху. Тем не менее, уровень «обречен» быть собой.

Если рассматривать «самость» как «склонности», не важно, какие («гены так сложились»), то индивидуация — это просто попытка эти склонности максимально реализовать в суровых условиях реальности (которая, очевидно, для этого не идеальна).