Как украсть миллион
Снег был похож на наждачную бумагу...
Cнег был похож на наждачную бумагу — такой же черствый и такой же серый. Растопленный, он давал мутную жидкость, скрипящую на зубах и пахнущую дымом. Но пить не хотелось — хотелось закутаться в остатки матраса, лечь и не шевелиться долго-долго. Собственно, именно этим Николай и занимался — тихо лежал в полузабытьи на куче грязных тряпок.
...
Вывести его из этого состояния мог только тихий плач младенца, доносившийся из картонной коробки. Плач быстро переходил в звуки, больше напоминавшие скулеж собаки, и тогда приходилось снова вставать и разогревать молоко. С молоком ему повезло — в разграбленном продуктовом магазине он нашел несколько ящиков — холодные кирпичи пакетов с надписью «Молоко». Никто не позарился — тащить замерзшие куски льда, а потом растапливать — себе дороже. Обычно ищут мясо. Колбасу. Сыр. Хлеб. Водку. Водка не замерзает.
...
Ребенок заскулил в очередной раз. Разорвав пакет, Николай швырнул ледяной кирпич молока в кастрюлю. Подбросил к костер пару досок. С ребенком Николаю не повезло — он его тоже нашел. В чьей-то квартире. Вообще, ходить по квартирам было опасным и бесполезным занятием — все, что было ценного разграбили и унесли в первые две недели. Продукты и одежду — позже. Зато можно было наткнуться на таких же, как он неудачников, обходивших полупустые квартиры в поисках еды; деньги, золото и ценные вещи даже и не искали — уже было незачем. Подобные встречи редко бывали дружественными и кому-то приходилось отдавать все, иногда вместе с жизнью.
...
Ребенок неподвижным свертком — поначалу Николай даже не понял, что это такое — лежал на абсолютно голом столе. Ярко-розовое одеяльце казалось вещью из другого мира — до такой степени глаза привыкли к серой пыле, покрывавшей, казалось, все в этом мире. Судорожно развернув сверток, Николай увидел ребенка. Постоял, глядя на неподвижное личико, двумя движениями закутал обратно и пошел к выходу. И тогда ребенок вдруг заплакал.
...
Плач ребенка в очередной раз вывел Николая из полузабытья. Он поднялся и пошел в угол, где стояли продукты. Еще четыре пакета молока. Шесть «килек в томатном соусе». Полбутылки спирта. Напоив ребенка молоком, Николай с протяжным скрипом отворил дверь и вышел из подвала — искать еду. Два дня назад удалось поймать голубя. «Поймать» — сказано чересчур громко — голубь стоял неподвижно, изредка моргая глазом и на приближение Николая никак не среагировал — только заморгал еще быстрее и издал странный клокочущий звук. На вкус голубь оказался ничуть не хуже курицы...
...
Город представлял собой жуткое зрелище — все дома уцелели, разве что витрины в магазинах были местами побиты. Пугало другое — полное отсутствие людей. Когда Николай был маленьким, у него была мечта — проснуться рано утром, выйти на улицу и обнаружить, что все люди куда-то исчезли. И тогда бы он ходил по магазинам, понабрал бы себе самых лучших игрушек. Наелся бы мороженного. Похулиганил бы. Только одно условие — на следующий день все снова должны были появиться. И не спрашивать Коленьку, откуда у него столько новых игрушек.
...
Но на этот раз люди не появлялись — мечта сбылась лишь наполовину. Да никуда они и не исчезали — просто падали и оставались лежать в колючем сером снегу.
...
Зима длилась уже не первый год, что, впрочем не так уж и странно для ядерной зимы, но привыкнуть к холоду Николай до сих пор не мог; единственным спасением были сон и еда.
...
Еда. На огромном острове, где жил Николай просто не было еды — кошек, собак и крыс съели быстро. Один раз он видел, как двое разделывали труп человека — сначала ему показалось, что они его просто обыскивают, но когда один из них замахнулся и в воздухе что-то блеснуло — Николай все понял. Тихо, бочком зашел в ближайший подъезд и простоял там часа два, прислушиваясь к тяжелым ударам собственного сердца. Выходя из подъезда, Николай вдруг резко согнулся и его вырвало желудочным соком.
...
Пару раз он ходил на пристань. Несколько трупов, наполовину вмерзших в лед. И никаких кораблей.
...
Войдя в продуктовый магазин через разбитую витрину, Николай привычно сходил на склад, поковырялся под прилавками, открыл холодильники. Ничего. Пустовал даже отдел с кормом для собак. На обратом пути он зачем-то ткнул кассу. Автомат тихо звякнул, открыв свое содержимое. Деньги. Николай аккуратно, бумажку за бумажкой собрал холодные купюры, пересчитал — ровно четыре тысячи триста сорок рублей, швырнул вверх и молча вышел. Потом вернулся, потоптался на упавших купюрах, вспомнил маму и господа Бога. И снова вышел.
...
Сегодня он опять ничего не нашел — желудок упрямо бунтовал, когда Николай вспоминал о «кильках в томатном соусе» — этих килек был целый ящик, и постепенно начиналось казаться, что всю свою сознательную историю человечество питалось исключительно кильками.
...
Уловив боковым зрением какое-то движение справа, Николай резко повернул голову и замер. Собака. Не просто собака — теленок. Огромный черный пес неизвестной породы. Николай молча смотрел, пытаясь прикинуть, сколько в нем мяса. И как его поймать. Так они и стояли друг напротив друга на расстоянии в несколько метров. Стояли долго, пока Николай не подумал, что противная псина, возможно, думает о том же — сколько в нем мяса. Мысли поскакали одна за другой. Всех собак давно съели. Эту черную гадину — нет. Значит, его либо не заметили, что при таких размерах просто невозможно, либо не смогли справится, либо...
...
Мерзкий пес удивительным образом прибавлял в размерах — только что это был просто огромный пес — и вот он уже размером с хорошего коня. Собака продолжала расти и в ее глазах Николай ясно видел человеческий голод, глубокую тоску и холод. И тогда он побежал, что-то крича и всхлипывая. Пес, постояв несколько секунд, сорвался с места и огромной черной тенью заскользил за человеком.
...
Каким-то чудом Николай добежал до своего подвала до того, как его догнал пес. За железной дверью сразу стало спокойней, но Николай сгреб все ящики в кучу и стал заставлять ими проход, не переставая всхлипывать. Слезы катились по его щекам.
...
Теперь он совсем не спал — на улице выл пес и царапался в дверь. Стоило Николаю закрыть глаза, как ему начинало казаться, что мерзкая тварь вот-вот процарапает железную дверь и ворвется внутрь.
...
Килька кончилась быстро, и не смотря на то, что она вызывала в желудка настоящую бурю, без нее было еще хуже. Ребенок стал плакать реже, но каждый раз услышав его тихие завывания, псина за дверью начинала подвывать и скоблиться в дверь. Николай холодел и кидался разогревать молоко — теперь от добавлял туда пару капель спирта — ребенок засыпал быстро и спал долго, да и молока уходило значительно меньше.
...
Две недели прошли, как в бреду. В последний раз ребенок плакал дня три назад, но время уже не воспринималось как что-то реальное. С голода у Николая начались галлюцинации — в углу сидел огромный черный пес со светящимися глазами. Поначалу это пугало, но скоро Николай привык и даже начал с ним разговаривать. Пес слушал молча, лишь изредка начинал подвывать в такт словам, и тогда Николай вздрагивал, пес исчезал, а вой продолжал доносится, но уже из-за двери.
...
Ребенок снова заплакал. Николай долго не мог понять, что это за звук, несколько минут ходил по подвалу, пока не понял, что звук доносится из свертка. В свертке лежало несколько килограммов мяса. Мясо как-то странно дергало ручками и ножками. Николая это нервировало. Все мясо, которое он ел, всегда лежало неподвижно и не издавало никаких звуков.
...
Постояв еще несколько минут, Николай взял ребенка за ноги, лениво размахнулся ударом об стену размозжил ему голову.
...
Спасти удавалось немногих — остров вымер, но живых людей все еще находили, поэтому вертолеты все еще летали, спасатели с материка все еще ходили по квартирам и искали.
...
Около одного дома спасатели набрели на невероятных размеров черную собаку. Она все еще была жива, увидев людей, кинулась к ним, ткнула свою морду в руки и тихо заскулила. Несмотря на огромные размеры, псина настолько исхудала, что весила не больше двух килограммов — ее подняли на руки и посадили в вертолет. В том же доме нашли забаррикадированный подвал. Когда дверь наконец-то удалось взломать, на полу нашли мертвого мужчину. На лице его застыла улыбка. В руках он сжимал невообразимо-яркое розовое одеяльце.
(еще 8 слов)