Два мира — два Шапиро

Сейчас в сфере душевного здоровья появляется много разных интересных новых названий и даже идентификаций, и, разумеется, все они мне, старому ворчуну, не нравятся. Сейчас вообще сфера душевного здоровья предлагает простые и быстрые решения, отсюда и названия такие.

Вот, смотрите. Крайняя степень условного воображаемого психоанализа выглядит так: пациент встречается 3-5 раз в неделю с терапевтом в течение 8 лет, и происходит следующее — оба они становятся настолько близкими людьми (в рамках дозволенного), что психика одного начинает влиять на другого. «Скажи мне, с кем ты дружишь, и я скажу, что я». В этом плане, конечно, вода камень точит, чем, собственно, психоаналитики и занимаются: капают на мозги, пока клиент не образумится, но делают это так тонко, простите, экологично, что создаётся полное ощущение, что ничего и не происходит.

Знания свои психоаналитики осмысляют и представляют коллегам в виде случаев, то есть, в виде конкретных людей. Там, конечно, есть общие места, типа «нарциссизма», но прелесть заключается в том, что каждый волен толковать это по-своему, отсюда в целом бардак в терминологии стоит такой, что черт ногу сломит. Главная идея, впрочем, всё ещё состоит в том, что за 8 лет по 3-5 раз в неделю разобраться в конкретном человеке можно так, что никакие диагнозы станут не нужны, это будет какой-то запредельный уровень экспертности (как со стороны терапевта, так и пациента).

На другом конце спектра — то, что мы наблюдаем сейчас. В основном это симптоматический дискурс, когда просто называется то место, которое болит. Тревожность. Синдром дефицита внимания и гиперактивности. Синдром нарушения привязанности. Rejection Sensitive Dysphoria. Не так недавно я видел Reward Deficiency Syndrome (RDS) — это когда ты делаешь что-то, а удовольствия никакого нет. Прям как у меня! Более того, к любому синдрому можно в начале добавить high functioning, тогда вообще не понятно, на что жалуетесь.

Людям, клиентам, это в целом полезно: как и любая классификация, даёт ощущение контроля и иллюзию понимания. Кому-то даёт индульгенцию и даже identity. Например, муж не мудак, а у него СДВГ. Это всё объясняет.

Тут, наверное, стоит пошутить, что СДВГ — это не аббривиатура, а сербское слово, типа ДРВО. У них есть привычка пропускать согласные (крв, грло). И если у мужа сдвиг, то это всё объясняет. Синдром передозировки груш в организме.

При этом, это всё — верно. Симптомы реальные, диагнозы верные, людям от них становится хорошо, и в целом к бедным больным претензий нет.

Но.

При этом даже в книге одного из них «Тело помнит все. Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть», от которой я не в восторге, пишется, мол, мы, психиатры, ставим людям СДВГ, а на самом деле у них детская травма, по поводу которой никто не будет разбираться и насилие в детстве. «Кажется, они начали что-то подозревать».

Мой любимый пример — это «боль в животе», слишком общий симптом, который может быть как простым несварением, так и раком. При этом наверняка существуют таблетки от «боли в животе», хотя с медициной получше, она хотя бы знает про существование рака. «Тревожность» может быть симптомом чего угодно. «Нарушение привязанности» тоже. Как и все остальные «синдромы».

Сейчас почти везде упрощённый симптоматический дискурс, который к тому же выгоден вообще всем. Клиенты получают быстрый диагноз, он им действительно помогает «разобраться в себе» и как-то минимально скорректировать поведение. (Другой мой любимый пример: КПТ третьей волны успешно учит пограничных пациентов не бросаться на людей и считает это успехом. В какой-то степени это действительно так. Структура личности при этом не меняется, но какая разница?)

Действительно, проще лечить СДВГ, чем какое-то мифическое насилие в детстве (которое клиент не помнит, а психоаналитик выдумал). Психологи/терапевты получают понятную удобную гребёнку, тем более, что люди и правда в чём-то постоянно похожи, а кому хочется тратить 8 лет своей жизни на то, чтобы видеть глубокого больного (и поэтому часто неприятного) человека 3-5 раз в неделю?

В качестве вывода. Клиентам, когда им предлагают эффективный, быстрый и научно проверенный способ, надо помнить, что он прежде всего оптимизирован на массовость и прибыль, а не на их благополучие. Терапевтам — хотя бы на ночь почитывать психоаналитиков, чтобы лучше спалось и чтобы представлять, что альтернатива тоже существует (или существовала).

Разговор при этом — не о том, что психиатрия врёт, а долгая психодинамическая терапия («условный психоанализ») лечит всё, а о том, что всем удобно не копаться, даже когда это правда надо. Более того, всё в области психического здоровья понамешано в такой дикий салат из поп-психологии, психиатрии и разного гештальта, что страшно становится.

Вот, например, вылечи травму, читая популярную макулатуру! Травмы тоже, впрочем, взяты из Бурбо, которая вроде как так что всё гармонично.

Раздупление

Хотел написать про одну из вещей, которой люди занимаются на терапии (помимо валяния дурака), долго подбирал слово, что-то из разряда «разделение» или «расклейка», а потом меня осенило: я пытаюсь переизобрести слово «анализ». Вот же молодец какой.

Анализ — происходит от др.-греч. ἀνάλυσις «разложение, растворение», из ἀνά «вверху, вверх, обратно» + λύσις «развязывание, разрешение, освобождение; растворение», далее из λύω «растворять», далее из праиндоевр. *lewh- «освобождать, отделять». (Тут мне подсказывают, что другое хорошее слово — «деконструкция»).

Тем не менее, под анализом часто подразумевают синтез (то есть, склейку обратно), как второй шаг процесса, что тоже понятно: разобрал — собери, анализ почему-то подразумевает выводы. Я же хочу рассказать об анализе, как о способе разделки пищи для её лучшего переваривания: при еде пользуйтесь не только вилкой, но и ножом, отделяя на кусочки. Метафора переваривания вообще одна из моих любимых, и я не мог их не объединить вместе.

Но ближе к нашим баранам. В психике людей различные вещи часто слеплены в одну кучу. Например, человек не хочет сердиться, потому сердиться — это обязательно громко орать на всех, как делал папа. Разумеется, тут надо разделить («проанализировать»): мухи — эмоцию, например, гнев, — отдельно; котлеты — то, что ты с этой эмоцией делаешь (ведёшь себя, как мудак) — отдельно. В результате анализа получаем две сущности, которые вообще не обязаны быть вместе, и выводы клиент может произвести уже сам, переварив новые кусочки. Например, он сможет сердиться, но при этом не орать!

Или вот другой пример, предельно простой: «бьёт — значит, любит». Или про материи потоньше: если человек верит в «душу», то он автоматически верит в то, что она бессмертна, заодно верит в Бога, который, разумеется, обязательно всемогущий, ну и заодно в астрологию и уринотерапию и против прививок, чтобы уж совсем всё в кучу. Но, например, в некоторых видах шаманизма у человека три души, и не все они бессмертны, богов нет, прививки ещё не изобрели, но микродозинг — уже да.

В целом понятно, почему люди не любят анализировать: только что у тебя мир состоял из нескольких простых сущностей, а тут они вдруг начинают плодиться, и не понятно, что с ними делать. Слишком много свободы, унесите, пожалуйста.

Зато синтезировать все молодцы (смотри, например, создание теорий заговора).

Говно ли я

— Могу ли я? Хочу ли я? Говно ли я? А! Магнолия!
Обкуренный крокодил пытается вспомнить название дерева (анекдот).

Это стоит рассказать отдельно, уже несколько людей спрашивали меня про «шизоида—нарцисса» и можно ли им быть, или что-то в духе «я читаю и нахожу у себя всё».

Я мыслю об этом примерно так:

1. Человека можно сломать.

Травма, «настоящая» — это то место, где рост прекращается. Если представить человека в виде стебля, то на этом месте его обломали и появился пенёк. Следующие травмы в какой-то степени «невозможны»: как сломать то, что не выросло?

У каждой травмы есть свой период, например, шизоидная травма считается более ранней, чем нарциссическая. Ребенок развивается и проходит определенные этапы развития, если на каком-то этапе что-то пошло сильно не так, то возникает характерная травма.

2. Но можно не сломать, а просто погнуть.

Мы можем то место, где сломали, называть «расстройством личности», например, «нарциссическое расстройство личности».

Если нигде не поломали, но есть место, где погнули больше всего, то можно говорить об «организации личности», напр. «нарциссическая организация личности».

Когда мы просто говорим «нарцисс», то совершенно не понятно, о каком уровне ущерба идёт речь.

3. Можно погнуть чуть-чуть.

Если погнутый стебель дорастает до самого конца и несмотря на всё это в целом жив, то такого человека можно назвать невротиком: это самая здоровая и самая последняя организация.

Если человек находит в себе все черты, то скорее всего, он невротик: потому что дорос до конца (и потому что мнительный). Это нормально, что в психике относительно здорового человека есть всё, вопрос — в каких пропорциях.

В таком случае можно говорить о тенденциях или чертах (as in «нарциссические черты»).

4. Мой любимый и, естественно, субъективный способ типизации — по ядерному конфликту. У каждого человека есть один, самый главный конфликт, который занимает всю жизнь.

У шизоидов он, например, «как жить с людьми, если они утомляют?», у нарциссов — «как быть охуенным, когда реальность мешает?» и «как быть умнее терапевта?», у невротиков — «как быть хорошим, когда хочется пошалить?» и просто «как быть хорошим клиентом в терапии?», у орального характера — «здравствуй, няня, где же титька?», у истероидов — «когда уже будем ебаться, даже если с терапевтами нельзя?», у психотиков — «крокодил-залупа-сыр?» и так далее.

В терапии есть такая штука, как «запрос». Так вот: это не он. По духу, конечно, похоже: «на что жалуетесь?», но никто не приносит это на первую сессию. Скорее, после долгой и продолжительной работы всем наконец-то становится очевидно, что.

«Вскрытие покажет, от чего умер».

Narcissism is a N-word

Как говорится, «у них есть день великого октября, но отмечают они его в ноябре, и так у них всё».

Другой мой любимый пример: «параноидно-шизоидная позиция» Кляйн не имеет отношения ни к паранойе, ни к шизоидам, как и «депрессивная позиция» не имеет отношения к настоящей депрессии. С одной стороны, их можно понять: терапевтический жаргон — это, очевидно, язык. В языках часто бывает что «чайник долго закипает и чайник долго не закипает — это одно и то же». С другой — это все-таки терминология, могли бы и постараться.

С нарциссизмом, заметку о котором я обещал написать уже много лет, дела традиционно обстоят так же плохо: навскидку можно насчитать пять совершенно разных нарциссизмов, включая сексуальную перверсию, при которой человек испытывает половое влечение к себе самому. Есть даже такие нелепые вещи, как «здоровый нарциссизм» (о чем я обязательно напишу ниже).

В своей практике и в дальнейшем в рамках этого материала мы будем понимать нарцисса как человека без себя, провалившего испытание всемогуществом.

— от османско-турецкого soba (очаг)

Ключевой особенностью эталонного нарциссизма является почти полное отсутствие так называемой собы (as in «быть собой»).

Концепт «собы» также известен под именем self, что на русский часто переводится, как «самость». Тут важно не путать: у Кохута self и «самость» пишется с маленькой буквы, а у Юнга — с большой, и это две совершенно разные вещи. Абсолютно. Иронизирую по понятным причинам: если бы Фрейд не поссорился с Юнгом, Кохуту бы не пришлось спустя десятки лет тайком протаскивать «самость» в психоанализ.

Я писал главу про самость в рамках буклета, тут будет полезно ее перечитать.

Самость — это и торт и кондитер. У человека есть, предположим, врожденные особенности (гены или душа — не важно), и всю жизнь он пытается их получше реализовать, адаптируясь к реальности (в широком смысле все развитие человека, включая психические отклонения — это адаптация к реальности).

Врожденные особенности — это не обязательно «таланты», случай, когда человеку Предначертано Судьбой быть художником, а он пошел в бухгалтера, конечно, вопиющее преступление против самости, но изначально самость — просто набор склонностей. Я часто шучу по этому поводу, что «человек — это вопрос вкуса», имея в виду вот что: человек совершает выборы в жизни согласно своим вкусам (ценностям, установкам).

Таким образом, самость — это то, что человеку удалось из самого себя создать, руководствуясь свободой. (Разумеется, если у него эта свобода есть).

Понятно, что есть окружающая среда и воспитание, в этом и состоит часть сложности «бытия собой». Когда человеку предлагается «быть собой», имеется в виду что-то типа «танцуй, как будто никто не смотрит». В самом здоровом варианте — это невротический конфликт принадлежности против индивидуации, когда человек одновременно хочет «быть собой», но и особо не выделяться, чтобы другие люди приняли за своего. Такой человек «знает», какой он на самом деле, но скрывает и притворяется, «самость» у него есть, просто особо не афишируется.

Но когда мы обращаемся к нарциссическим нарушениям личности, мы уже имеем дело не с патологическими последствиями неуспешного разрешения конфликтов между структурами, которые в целом сохранны, а с формами психологического нарушения функционирования, возникающего из-за того, что центральные структуры личности — структуры самости — дефектны.

Хайнц Кохут, «Восстановление самости»

У нарциссов же самости нет, а ее место занимает «фальшивое Я».

Упрощенный и неправильный способ смотреть на это так: у человека есть личность, а есть самость. Личность это лицевая сторона, а самость — это самый мякиш. Личность — как кожа, орган, защищающий от суровой реальности, и подстраивающийся под реальность, хотя у многих людей она скорее похожа на корочку, так как не эластична. У нарциссов нет Самости, а весь нарцисс состоит из Личности (как правило, выдающейся).

Другая моя связанная с этим шутка (потому, что Личность — это интерфейс для внешнего мира) — в том, что нарциссы являются идеальными экстравертами ровно в той степени, в какой шизоиды — идеальными интровертами.

Если есть «шизофреногенная мать», то, очевидно, должна быть и «нарциссогенная».

«Все мы родом из детства» — когда я слышу эту фразу, моя рука тянется поскорей натянуть на автора кислородную маску, — шутил я в заметке про объектные отношения. Тут полезно ее перечитать, чтобы лишний раз напомнить себе, что «нет такого понятия, как младенец», и что идея о том, что мать «влияет» на младенца или «воспитывает» его — слишком оптимистичная: все гораздо хуже, ребенок буквально рождается из матери (во всех смыслах).

Написать о «происхождении» нарциссизма хочется не для рассмотрения реального процесса патогенеза, а как упражнение в воображении: давайте пофантазируем, что это всё происходит так. Нам не важны истинные причины, потому что мы не можем их избежать, но если мы построим хотя бы хронологическую историю, она будет понятней, чем набор фактов.

Стартовые предпосылки две:

1. Расщепление. Дети расщепляют на хорошее и плохое, начиная со знаменитых грудей Кляйн, то есть, дети не способны на амбивалентные чувства. (Fun fact: «-шизо» в «параноидно-шизоидной позиции» — именно об этом, от гр. «раскалывать»). Говоря совсем простым языком, дети могут чувствовать только одну эмоцию одновременно, до такой степени они недоразвиты! И когда, например, ребенок обижается и говорит, что «мама плохая», он действительно имеет это в виду и так чувствует.

Когда у взрослых людей регулярно наблюдаются периоды «идеализации» и «обесценивания», то есть, когда человек сегодня считает тебя лучшим в мире, а завтра — полным говном, мы можем сделать безоценочный вывод, что такой человек психически недоразвит.

Тут важно напомнить простую мысль, что когда случается «психическая травма», развитие останавливается на том этапе развития, когда эта травма случилась.

2. Солипсизм. Ребенок совершенно справедливо считает себя центром мира, но не в плане «важности»: не то, чтобы он всё взвесил и оценил свое место в социуме, нет, окружения просто не существует. Ребенок просто не до такой степени развит, чтобы ему хватало внимания на всю эту ерунду. Примерно это называется «инфантильный нарциссизм», что на мой взгляд правильней было бы называть «инфантильный солипсизм» или даже «детская мегаломания».

Эта фишка — «лучший, потому что единственный» будет наблюдаться дальше уже во «взрослом» нарциссизме.

Поначалу ребенок ощущает себя всемогущим, и даже считает, что призывает грудь своим голодом (в какой-то степени он прав), но происходит это опять из-за отсутствия в сознании остальных источников могущества. Кроме того, так считать просто полезно.

Во время эксперимента голодного голубя помещали в клетку и давали ему еду через одинаковые промежутки времени (15 секунд), то есть так называемое подкрепление не было связано с поведением голубя. Однако через некоторое время голубь начинал неоднократно выполнять случайно выбранное действие, которое он по чистой случайности совершал перед появлением корма.

Кто-то из голубей махал крылом, другой ходил по кругу, еще один тыкал клювом в один из верхних углов ящика. То есть захотев получить еще корма, голуби стали повторять предшествующее подкреплению поведение.

(Суеверное поведение)

Можно сказать, что голубь в какой-то степени считает себя «всемогущим».

Далее в идеальном здоровом мире происходит примерно следующее:

Как расщепление, так и солипсизм изживаются естественным образом в процессе взросления за счет увеличения сложности психики, подражания (обучения) и столкновения с реальностью.

Мама занимается тем, что «отзеркаливает» ребенка, в результате чего он сначала узнаёт, что существует, а потом понимает, какой он вообще. Игра с младенцем «чьи это ножки?» — уже отзеркаливание. Как еще ребенок может понять, что у него есть ноги? Дальше творится и вовсе психическая магия, описываемая примерно так: ребенок отдает маме не переработанный психический материал, а она возвращает ему уже переваренный, выступая в роли недостающих пока психических частей.

Например, она может посмотреть на ребенка и «сказать» ему «я вижу, ты расстроен» — так ребенок узнает, что он «расстроен». Специально пишу «сказать» в кавычках, точнее будет «сообщить» или «передать». Есть, например, известное «активное слушание», во время которого нужно просто своими словами рассказать то, что ты услышал, обратно, но на самом деле нет: на механическом уровне, возможно, так и есть, но на самом деле нужно «пропустить это через себя», но эта работа часто не видна и не понятна, а слова — это так, способ передачи.

Дети пока этим способом не владеют. Есть интересная теория, что так называемые «экстрасенсы» — в буквальном смысле, люди, более чувствительные, чем другие — получаются из младенцев, у которых не атрофировалась младенческая телепатия, потому что часто (в идеальном мире) между матерью и младенцем существует по-настоящему «телепатическая» связь.

Это всё совершенно увлекательно, главная идея тут в том, что впервые ребенок понимает, какой он «на самом деле», от мамы, при условии, что она его правдиво отзеркаливает. Тут же появляется эмпатия и отношение к другим людям, как к людям, ребенок обучается этому на своем примере.

Всемогущество очень постепенно «отдается» родителям, ребенок начинает что-то соображать и понимает, что эти огромные кожаные мешки реально могут побольше его. Кульминацией можно считать разрешение эдипальной ситуации — когда ребенок понимает, что мать ебёт какой-то посторонний могущественный мужик, а не он.

Здесь, наконец, становится возможен невротический конфликт, который я формулирую, как «очень хочется, только папка заругает»: ребенок знает, что он хочет, то есть он знает себя, находится в контакте со своей самостью, но папка представляется в роли божества. Папка, Общество, супер-эго и карающий Бог — это одно и то же.

Это общие места, которые все знают.

В нездоровом и неидеальном мире происходит примерно такое:

Ребенку в лотерее достается больная мама. Нарциссогенная мать — это как правило или мама-нарцисс или мама с пограничной организацией личности.

«Нарциссы плодят нарциссов» — понятная теория, из разряда «яблоко от яблони», которая станет еще понятней, когда мы поймем, кто такие нарциссы.

Мне больше нравится оптимистичная идея, что люди естественным образом стремятся к здоровью и через поколения изживают травмы родителей, поэтому «пограничная» мать порождает нарцисса (как более здоровую организацию личности), а нарцисс порождает человека с нарциссической травмой (если повезет — аж невротика, как еще более здоровую организацию). Другая, связанная с этим мысль, вычитанная у какого-то психоаналитика, состоит в том, что если человек «провалил» задачу стать нарциссом, то он становится человеком с пограничной организацией («на ступеньку более больным»). И действительно, разница между ними небольшая, но существенная.

Пограничное расстройство личности

Рассмотрим «пограничную» маму, как более наглядный и интересный пример «нарциссогенной матери», хотя варианты могут быть и другими.

Здесь, конечно, стоит почитать ненаписанную заметку про пограничную организацию. Но если в двух словах, то:

1. Пограничные люди не перестают «расщеплять», они просто не проходят этот этап психического развития. Вы могли видеть таких людей и женщин (женщинам это диагностируют в три раза чаще): они встречают нового партнера, и он самый лучший из людей, через неделю случается разочарование, и он теперь самый ужасный на свете злодей. (Крики из зала: «Разве не все женщины такие?!»).

По-умному это называется «цикл идеализации и обесценивания». С существующим партнером, если бедолага все еще жив, происходит то же, якобы на основании «реальных событий»: партнер совершает что-то нехорошее, какую-нибудь мелочь, и тут оказывается, что Всё Плохо.

Ловушка состоит в том, что из-за расщепления реальность воспринимается исключительно черно-белой: или все прекрасно или всё ужасно. Поэтому пограничное расстройство «характеризуется низким самоконтролем и эмоциональной неустойчивостью»: любая жизнь состоит из колебаний, но у «здорового» человека есть оттенки: ему может быть, например, «немного грустно». «Пограничнику» не может быть «немного грустно», это всегда ад и пиздец.

При этом — я все-таки расскажу вам про «параноидно-шизоидную позицию» — пограничные люди в ней-таки и находятся. Это значит, что они расщепляют (-шизо) мир на плохой и хороший, при этом плохое изгоняют из себя, так как не хотят быть плохими (их можно понять!). И вот уже магическим образом это не они плохие, а все вокруг. Это, разумеется, детская позиция: «Не я плохой, ты плохой!», но это нехорошее вокруг преследует, поэтому и слово «параноидальная» в названии. Или, как говорил один мой клиент, «кругом враги», то есть, абсолютно всем людям до него постоянно есть дело, и люди вокруг делают что-то, что не нравится ему. Частично он прав: другие люди постоянно делают что-то, что не нравится нам всем!

В случае с пограничной мамой во всех бедах виноваты исключительно близкие, включая детей. Дети растут и потихоньку в это верят.

(«Депрессивная» же позиция, более «здоровая», сменяющая параноидно-шизоидую позицию — это умение грустить («депрессовать») по поводу того, что реальность такая говённая, и что ж тут поделаешь?).

2. Пограничные люди абсолютно психически не самостоятельны.

Основная психопатология нарциссических нарушений личности (соответствующая вытесненным нерешенным конфликтам эдипова комплекса при структурных неврозах) представляет собой (1) приобретенные в детстве Дефекты психологической структуры самости и (2) вторичные структурные образования, то есть образования, возникшие в раннем детстве и связанные с первичным Дефектом одним из двух способов, которые сходны между собой, но отличаются друг от друга в некоторых важных аспектах. Я буду называть эти два типа вторичных структур, различая их по тому, как они связаны с первичным структурным дефектом самости, защитной и компенсаторной структурами.

Хайнц Кохут, «Восстановление самости»

Простите Кохута, он косноязычен. Простыми словами, нарциссизм — это дефекты самости плюс костыли, на которых все держится.

Не вдаваясь в интересные только для специалистов подробности, можно сказать, что пограничная личность — это нарциссическая минус костыли. У пограничной организации всё держится каким-то чудом, именно поэтому она так называется (исторически — потому что она находится на границе между условно нормальными людьми и реальными сумасшедшими, «еще чуть-чуть и совсем ёбнется»).

Роль этих отсутствующих костылей часто приходится выполнять детям.

Пограничная мама — нарциссичный малыш

Мать начинает использовать ребенка для своего психического благополучия, как отсутствующие костыли, а у ребенка, фактически, есть два выбора: не помогать маме и умереть, либо взять на себя грех всемогущества.

Отец как правило в этой констелляции отсутствует (что и дает право говорить о «вытесненных нерешенных конфликтах эдипова комплекса»), а мама совершенно недееспособна, поэтому плавного осознания и отказа от собственного инфантильного всемогущества в пользу могущества родителей не происходит, наоборот: ребенок убеждается, что он прав и действительно управляет этим миром, не привлекая внимания санитаров.

Эдипозная ситуация, напоминаю, это кризис в жизни ребенка, когда он примерно лет в шесть понимает, что мама с папой — отдельные люди, и его всемогущие фантазии о бесконечном обладании мамой разрушаются. Происходит это главным образом благодаря отцу, когда тот понимает, что ребенок подрос, и начинает «забирать» свою жену обратно. Если же отца нет, или он «отсутствующий», или у него с мамой не отношения, а чёрти что, то ребенок может бесконечно долго находиться в «браке» с мамой.

Можно сказать, что нарциссическая организация личности формируется примерно в возрасте от трех до шести лет, дальше она просто закрепляется. Также можно очень упрощенно сказать, что нарциссическая организация — это нереальные требования мамы, а невротическая — строгие требования папы.

Ребенок встраивается в фантазии мамы о всемогущем спасителе и начинает считать, что именно так устроен мир, при этом «по-настоящему» взрослеть просто нет ресурсов. Как расщепление, так и детская мегаломания (инфантильный нарциссизм) не изживаются, потому что встречи с реальностью не происходит, ребенок живет в бреду мамы.

Так, например, нескольким моим клиентам приходилось буквально вытаскивать мам из петли, в которую те пытались залезать по любым поводам («пограничницы» так делают), от чего у ребят сложилось совершенно правдивая картина реальности, в которой они своим действием или бездействием могут разрушить целый мир.

(Банальная идея, что мама и семья являются целым миром, пояснения не требует).

Есть и такой термин, как «нарциссическое продолжение», когда ребенку отказывается в отдельности вообще, он воспринимается, как часть или как продолжение родителя («Если мой ребенок великий, то и я великий» или «Он должен быть такой же, как я»). Это уже скорее применимо к нарциссическим, а не пограничным родителям (и, наверное, чаще к отцам).

Примерно про это есть почему-то популярная книга «Драма одаренного ребенка и поиск собственного Я» Алис Миллер, я читал ее раз пять, но каждый раз она выветривалась из моей головы, будучи неструктурированным набором историй о бедных детях, используемых родителями (в этом и состоит их драма). Такие дети называются «одаренными», так как обладают «даром» тонко чувствовать больную маму, с чем я не согласен: это не дар, а суровая необходимость, и это не дар «сочувствия», а дар подстраивания, адаптации.

Ни в коем случае не предлагаю считать данную схему событий ни универсальной, ни правдивой: всё не обязательно происходит таким образом, но человек с оторванными ногами выглядит так, как будто ему их оторвали.

Не обязательно каждая мать каждого нарцисса лезла в петлю буквально, но общий принцип остается тем же: формирования самости у ребенка не происходит потому, что мама не «отзеркаливает» ребенка, не сообщает ему, какой он «на самом деле», потому что а) находится в бреду, б) ей просто не до этого.

Другими словами, я полагаю, что дефекты в самости возникают прежде всего в результате недостатка эмпатии со стороны объектов самости (матери), обусловленного их нарциссическими нарушениями, в частности — причем, на мой взгляд, значительно чаще, чем считают аналитики, — скрытым психозом объекта самости.

Хайнц Кохут, «Восстановление самости»

Поэтому я и выбрал в качестве иллюстрации пограничную мать: ее психоз менее скрытен!

Такой матери ребенок не интересен «как личность», хотя правильней будет сказать «как самость»: ей по большей части всё равно, какой он «на самом деле», до тех пор, пока он ей полезен. Он выполняет функцию фэнтезийного персонажа, например, роль родителя (обеспечивает психическое благополучие для своей мамы), не имея для этого выращенных структур.

Всемогущество

Таким образом, «величие» или «всемогущество» нарцисса не является зрелым образованием и проистекает из двух источников.

Во-первых, на него действительно взваливалась невозможная задача, которую он с успехом регулярно «выполнял». Все мамы, вытащенные из петли, до сих пор живы, из чего мы можем сделать два вывода: 1) у детей на самом деле получилось их спасти, 2) мамы просто троллили и привлекали к себе внимание. К сожалению, второй вывод можно сделать только будучи взрослым и выйдя из этой ситуации.

Во-вторых, всё в мире бывает или великолепное, или ужасное (расщепление), не бывает просто «хорошего», «немного плохого» или «нормального».

По этому же принципу устроены т.н. «нарциссические качели». Есть люди, которые не понимают, как один человек может считать себя великим и ничтожеством одновременно (или хотя бы по очереди), но это просто.

Когда нарцисс «считает» себя великим, это не является взвешенной оценкой взрослого человека, но это значит, что ему в очередной раз (показалось, что) удалось спасти/контролировать весь мир. Иногда же приходится сталкиваться с реальностью, в которой что-то не получается — и в таком случае нарцисс считает себя ничтожеством. Ощущение собственного ничтожества — это провал нарциссического всемогущества от встречи с реальностью.

Здесь же находится так называемый «нарциссический стыд». Стыд и вина — отдельная тема, я задевал ее здесь. Стыд — это ощущение «я какой-то не такой», вина — «я сделал что-то не так». Вина продуктивна: сделал что-то не то — можно исправить, стыд токсичен и не имеет выхода: если ты какой-то не такой, то что ж теперь делать, можно только ложиться и помирать. Нарцисс испытывает стыд, когда не всемогущ. В эти моменты он действительно какой-то не такой: не всемогущий!

Ощущение всемогущества — это не что-то приятное, а основа безопасности. Речь идет о вопросах жизни и смерти, а не о просто «завышенной самооценке». Здесь же — идея о том, что у нарцисса «самооценка не стабильна». Все ещё хуже: у нарцисса нет никакой само-оценки.

У нарцисса есть мамкин бред и реальность, с которой какой-то приходится (не) иметь дело.

There can be only one

Нарцисс и другие — тема обширная и болезненная, главным образом для других!

Здесь следует напомнить, что нарциссизм — это спектр. Нельзя быть немного беременным, но к счастью можно быть немного нарциссом.

Как и «здоровым» людям, но несколько в большей степени, другие нужны нарциссу для поддержания собственного бреда («картины мира»). Главным образом другие люди необходимы для того, чтобы они восхищались нарциссом — поставляли то, что называется narcissistic supply.

Нарциссы сообщают, что их «прёт», когда ими восхищаются. Я ничего подобного не переживал, но мне все равно кажется, что речь идет о выживании: если есть подтверждение, что ты всемогущий, то ты в безопасности. (Другая моя гипотеза состоит в том, что это — единственная радость, которую их жизнь научила испытывать, раз мама была способна только восхищаться и превозносить).

Можно сказать, что нарциссы «используют людей» — так же, как их использовали родители. В оправданье можно сказать, что раз у них у самих нет Самости, то как они могут видеть ее в других и считать других людьми, а не объектами?

Шутка о том, что «нарциссы являются идеальными экстравертами» (extra – вне, versio – поворачивать, обращать), которую я шутил выше, про это: нарциссы не могут жить без других «людей», как внешних источников.

Здесь же — такие мемы, как «нарциссическая зависть» и «нарциссический гнев», работающий по принципу «there can be only one», «может остаться только один». В этом случае речь точно идет про выживание. Нарциссу «надо» быть лучше всех, поэтому другие хорошие люди воспринимаются, как конкуренты. В конце концов, лучше всех может быть только один, поэтому «хорошесть» других людей угрожает жизни нарциссов.

Выход прост: других хороших людей следует уничтожать. В патологических случаях это — один из факторов, мешающих терапии нарциссов.

Здесь же — лайфхак «казаться, а не быть». Работает это так: нарциссу нужно восхищение. Для этого можно совершить что-то великое, а можно просто притвориться. Если можно имитировать, то зачем платить больше? Совершенно разумное решение. Нарциссу не надо знать правду о себе (опять-таки, никакой Собы у него нет), ему нужно восхищение.

Наивное представление о том, что «нарциссы любят только себя» или «озабочены только собой», тоже не выдерживает никакой критики: у них нет Собы, помните? Поэтому любить в каком-то смысле просто некого.

К счастью, есть выход, как нарциссу построить крепкие отношения: на каждого нарциссического мужа найдется пограничная жена.

N-word

Нарциссизм сейчас считается самым постыдным диагнозом, на что у меня есть шутка «стыдно быть нарциссом». Это — шутка про то, что нарциссы постоянно испытывают нарциссический стыд (см. выше), а не про то, что их кто-то стыдит.

Тем не менее, их все-таки стыдят за нарциссизм, и я вижу три причины, почему это так.

Во-первых, само общество глубоко нарциссично, борьба с нарциссизмом — это «Рок против наркотиков», борьба белых людей с расизмом, white guilt и прочее — то, что Юнг бы назвал отрицанием Тени.

Во-вторых, пострадавшие от нарциссов — это жертвы по жизни. Я ни в коем случае не говорю, что жертва сама виновата, но ситуация жертвы и насильника требует двух участников, это устойчивая конструкция. Если нарциссу нужно всемогущество, то всегда найдется человек, готовый на него это возложить (вместе с собственным благополучием), чтобы потом взыскать за собственное неблагополучие.

Нарцисс прекрасно впишется в любую вашу самую дикую фантазию, поэтому что это то, что они научились делать для выживания. Если фантазия окажется слишком сказочной — виноват ли нарцисс?

В-третьих, под нарциссические расстройства подпадает очень много совершенно разных людей, и мне кажется, что я попытался выделить самую суть. Остальные ингредиенты добавьте по вкусу. Например, так называемый «злокачественный нарциссизм» — это сам нарциссизм «плюс асоциальное поведение, агрессия и садизм». Понятно, что если такой нарцисс кого-то обидит, то виноваты будут все нарциссы в целом, включая незлокачественных!

Чапаев и пустота

Добрались, наконец-то, до «Фальшивого Я». В каком-то видео на ютубе я видел зарубежного клинического психолога, который утверждал, что нарциссическое расстройство личности не является расстройством личности (как написано в мануале, DSM-5), потому что нарцисса можно припугнуть, чтобы тот себя нормально вел — и он будет это делать! А вот другие, нормальные сумасшедшие просто не смогут себя контролировать.

Вывод: нарциссы не сумасшедшие!

Мне так понравился этот вывод своей ироничностью, ведь в этом и проблема: нарцисс может прекрасно притворяться, в том числе и нормальным. Расстройство — не в потере контроля, а в потере себя.

Про это у меня есть недобрая шутка, что нарциссическое расстройство личности — это когда нарцисс расстраивает человека (у которого есть личность).

Другой известный интернет-специалист по нарциссам считает нарциссизм не расстройством личности, а PTSD, посттравматическим стрессовым расстройством, как у солдат на войне. Мысль изящная и остроумная, потому что в какой-то степени правдивая: и то и другое — результаты травмирующих событий, когда под угрозу была поставлена жизнь.

Нарцисс отказывается от своего истинного Я, чтобы выжить (часто ему просто некогда заниматься такой ерундой, как Соба), и формирует фальшивое, тоже с этой целью.

Всё «фальшивое Я» нарцисса состоит в одном: «Я делаю охуенные вещи», то есть, кроме идеи всемогущества, ничего-то и нет.

(Где-то тут же — неумение «просто быть», нарциссу надо постоянно что-то делать, поддерживая фальшивое Я).

Ну или «я добываю восхищение», что опять-таки всемогущество.

(Как вариант — «Я удовлетворяю все желания партнера», это нарциссы второго типа, «Эхо», надо помнить, что в легенде о Нарциссе их было двое, и это стоит отдельного разговора. Но и здесь всемогущество: «только я могу его спасти»).

Всё. Больше правда ничего нет. Впрочем, есть ещё «казаться, а не быть» (eng), но это — фальшивые декорации, умело скрывающие то же «ничего».

В жизни не каждого (к счастью) настоящего нарцисса наступает момент (и лучше всего, если это произойдет на терапии), когда тот обнаруживает абсолютно и до усрачки пугающую пустоту на том месте, где должна быть Самость.

Дальше выхода у него два: или выздороветь или умереть.

Не мы такие, мир такой

Есть и еще один пример, который мне хотелось бы упомянуть. Это очень современный феномен и вопрос, на который трудно ответить. Насколько болен на самом деле современный представитель организации – отчужденный, нарциссический, лишенный принадлежности к чему бы то ни было, не испытывающий истинного интереса к жизни, интересующийся лишь гаджетами, которого спортивный автомобиль возбуждает гораздо больше, чем женщина? Насколько он в таком случае болен?
В одном смысле можно сказать, что да, он серьезно болен, и все симптомы налицо: он испуган, он не уверен в себе, он нуждается в постоянном подтверждении своего нарциссизма. В то же время мы не можем назвать больным все общество: люди функционируют. Думаю, что проблема для людей заключается в том, как им удается приспосабливаться к общему заболеванию или к тому, что можно назвать «патологией нормальности». В таких случаях проблема терапии очень сложна. Этот человек действительно страдает от «ядерного» конфликта, другими словами, от глубокого расстройства ядра своей личности: он проявляет чрезвычайный нарциссизм и отсутствие любви к жизни. Для излечения ему пришлось бы в первую очередь изменить всю свою личность. Кроме того, почти все общество обернется против него, потому что все общество одобряет его невроз. Здесь вы сталкиваетесь с парадоксом: теоретически перед вами больной человек, но в другом смысле он не болен.

Эрих Фромм. «Искусство слушать».

Нарциссизм сейчас — битч 21 века, весь мир предельно нарциссизирован, и я — не настоящий социолог, чтобы рассказать, почему. Но, скажем так, мир в прошлом был зарегулирован репутационно, и важно было сохранить лицо, при этом требования, по сути, были небольшие: достаточно было не убивать и не совершать всяких прелюбодеяний — и ты уже можешь считаться достойным человеком.

Потом пришел Фрейд и выяснил, что в глубине души все хотят прелюбодеять, открыв тем самым так называемых «невротиков».

Если в Гарре Поттере заменить все вхождения слов wand (волшебная палочка) на wang (член), то получится очень смешно. Если в «Капитале» Маркса заменить «капитализм» на «нарциссизм», то мало что поменяется.

Современное общество и культура не предлагает рецептов, как просто быть достаточно хорошим, нужно обязательно быть лучшим, цель капитала — заработать все деньги мира, и топ 10 самых богатых людей мира — это, несомненно, соль земли. Можно сказать, что общество, как больная мамка, предлагает манящий бред о всемогуществе и Успешном Успехе, вместо того, чтобы выдвигать требования быть просто обычным воспитанным человеком.

Вторая вещь, которую предлагает современное общество — это «объективность», которую Бьюдженталь назвал чумой 20 века. Применительно к нарциссизму это значит примерно следующее: вот, скажем, два миллиона долларов это же объективно лучше, чем один, да? Или дом в 500 квадратов объективно лучше, чем дом в 100 квадратов? Ну или вообще, больше же значит лучше, так ведь?

Когда человек не ощущает своей субъективности (самости), ее легко и приятно подменять объективностью. То, что человеку, ему, конкретно ему, неудобно жить в доме на 500 квадратов, никто не спрашивает. Надо заставлять себя.

В современном мире все так или иначе «нарциссизированы» — поэтому, как я и писал выше, «нарцисс» является ругательством: на себя же наговариваете, идиоты! Еще Фрейд любил ставить своим оппонентам диагнозы, типа «педерастии», желание понятное: вроде как и обосрал, и вроде как «объективно».

Здесь же можно выразить собственное «фи» людям, которые типируют в нарциссы всех налево и направо на основании странных признаков («отсутствие эмпатии» или «нарциссы любят фотографироваться» — вещи примерно одного порядка).

Шизоиды действительно клевые, тогда как нарциссы клевыми только притворяются.

Нельзя не вспомнить про такой мем, как «здоровый нарциссизм». Знаете это «когнитивное искажение», когда чуть ли не каждый человек считает себя выше среднего? Провели эксперимент, опросили сто случайных людей, и каждый вынес себе такую оценку, но это же математически невозможно! Примерно это и есть «здоровый нарциссизм»: оптимистичный взгляд на свои возможности, он нам и строить и жить помогает. Я не в восторге от этого термина, но что поделать.

Надёжней всего «настоящие» нарциссы типируются в контрпереносе хорошо откалиброванным психоаналитиком. Подробней смотрите в моем бесплатном вебинаре «Нарцисс или просто мудак: разница между вороном и письменным столом».

Если серьезно, то 95% золота и 5% меди — это сплав золота, а 95% меди и 5% золота — это сплав меди. И там и там — золото, но есть нюанс. Типировать человека в высокопробного нарцисса можно — если вы действительно не хотите его таким образом обозвать — только в том случае, когда вы уверены в пропорциях, иначе корректней будет говорить «в сплаве обнаружен нарциссизм».

Может вы просто руки не помыли и занесли.