Как и почему не работает терапия

Чтобы понять, как не работает терапия, надо сначала понять, как она работает!

Я буду предельно упрощать, стараясь при этом особо не грешить против истины.

1. Вы приходите к терапевту и начинаете говорить.

2. Время от времени терапевт прерывает вас — на самом деле не прерывает, а очень вовремя дает обратную связь, в духе «то, что вы сейчас рассказали, очень похоже на...». Это называется «интерпретация».

3. Время от времени вы на эти реплики терапевта реагируете в духе «ммм, надо же, никогда об этом не задумывался!». И задумываетесь. Иногда даже бывает инсайт.

Инсайт выглядит вот так:

На этом многие (старые) школы терапии останавливаются. И говорят «цель терапии — инсайт», то есть, понимание того, какой ты на самом деле и зачем ты делаешь то-то и то-то.

Более того, некоторые школы останавливаются еще раньше и говорят «цель терапии — интерпретации». А инсайт — на совести клиента. Если он не понял интерпретацию — то ничего не поделать, ты же не можешь понять ее за клиента!

Именно интерпретациями печально, вплоть до анекдотов, знаменит Фрейд: тем, что он (якобы) говорил «ну, все понятно, ты хочешь трахнуть собственную маму».

После особо удачной интерпретации, которая нравилась ему, он вытаскивал «победную сигару» и раскуривал ее, напыщенный мудак (это уже не анекдот, а правда).

Многие до сих пор воспринимают терапевтов, как таких специальных людей, которые дают диагнозы-интерпретации, но это устарело примерно на век.

4. Когда/если вы совсем-совсем подружитесь с терапевтом, можно будет задуматься и о вовсе страшных вещах.

Установление хороших отношений с терапевтом — это уже следующий шаг, который делают всякие гуманистические и клиенто-оринтированные школы, фрейдисты старались быть предельно отстраненными, даже на кушетку клали их лицом от себя. Разговоры о вовсе страшных вещах — фирменная карточка экзистенциальной терапии (которая, впрочем, тут не останавливается, а идет дальше).

5. Часто, когда осознаешь страшные вещи, выходит напряжение, которое сидело годами. Некоторые школы останавливаются тут и говорят, что цель терапии — снятия напряжения (например, телесно-ориентированная терапия, которая снимает напряжение в теле и разный прочий гештальт, который снимает напряжение от незакрытых гештальтов. Это профанское понимание, но каждый второй гештальт-терапевт — профан).

6. Ну и, наконец, самый главный пункт — после того, как ты «все понял», надо что-то делать! Вот это «что-то делать» и есть конечный результат терапии. Не интерпретации. От того, что терапевт «объяснит» ваше поведение, ничего не изменится. Не инсайты — от того, что вы что-то поняли, тоже ничего не изменится. Конкретные действия — именно они дают результат (удивительно, да?).

Эти действия совершаете вы. Принимаете решение, совершать эти действия или нет, тоже вы. После терапии вы принимаете эти решения максимально осознанно.

Здесь часто кроется ответ на вопрос «а какие есть гарантии, что терапия поможет?». А никаких гарантий нет. Вы всегда можете выбрать опцию «ничего не делать».

Одна девушка (пример выдуманный) пошла на терапию (не ко мне). После нескольких сессий она с удивлением сказала «ты знаешь, а я не хочу меняться». При этом, естественно, «терапевт не помог». К счастью, терапию она тут же бросила, видимо, заподозрив, что без изменений терапия не работает!

Роджерс (в книге «Консультирование и психотерапия») описывал несколько случаев не работающей терапии, например, когда подросток из уголовной среды «все осознал», но, вернувшись в среду, просто принял решение оставить все, как есть.

Все более-менее приличные терапевты, по крайней мере, все мои любимые, говорят, что конечная цель терапии именно в этом — побудить клиента на изменения, а все предыдущее, типа инсайта или облегчения, являются просто неизбежными предварительными шагами.

Некоторые особо умные школы, типа когнитивных или директивных психотерапевтов, думают, что все шаги можно пропустить и просто говорить клиенту, что делать и как правильно думать! Выглядит это примерно так:

Тут некоторые говорят, что терапия — это «просто разговоры». Это правда, терапия — это действительно разговорный жанр.

Терапия — это разговоры, которые приводят к изменениям, которые вы сами осознанно выбрали.

(Разговоры, которые приводят к изменениям, которые выбрали не вы — это «пропаганда». Разговоры, которые приводят к временному облегчению — это «с друзьями водку попить». Разговоры, которые ни к чему не приводят — это ... Ну и так далее, можете продолжить сами. Например, разговоры, записанные на бумаге, называются «литературой»).

Если вам кажется, что в жизни нет изменений и все идет по кругу, то первое осознанное изменение, которое можно сделать самому — это записаться на терапию.

УТП

То, что называется «экзистенциальная терапия» со мной — это когда вы платите за то, чтобы такой прекрасный человек, как я, поучаствовал в такой интересной жизни, как ваша.

В этой формулировке можно оспорить только самое важное: слова «прекрасный» и «интересной». Но это не интересно. И не прекрасно.

#whitepeopleproblems

Меня тут пытались потроллить на тему «Психология — это не наука, а вообще терапия — это как „поговорить с пристом“», а также «терапия — проблемы белых людей».

Совершенно напрасно пытались, терапевты имеют иммунитет к троллингу (классовая абилка).

Психология и психотерапия относятся друг с другом как химия и алхимия. Не все это еще осознали, но тренд есть. Если первое — не наука, то и второе — подавно.

Психотерапия — это искусство беседы. Примерно как поговорить с пристом. И да, решаются на терапии в основном проблемы белых людей.

Меня, видимо, попытались затроллить правдой!

Хоть я сам и не юнгианец, мне они близки: они, например, называют терапевтом шаманами, а это не только правильно, но и приятно.

(Вот Джеймс Хиллман тоже про это пишет: «Подобно тому как шаман входит в мир духов, восстанавливает эту отделившуюся часть души и возвращает ее обратно, чтобы с ней воссоединиться, в процессе терапии мы обязаны найти то, что осталось позади, и извлечь это на поверхность».

Я до этой его книги пока не дошел, но цитата где-то попалась).

Еще мне они близки за мысль этого самого Хиллмана (которую он только высказал, она там общая) о том, что в процессе терапии клиент переписывает персональный миф.

Миф — это всем известно, что! «Миф — это выдумка».

В процессе терапии клиент себе выдумывает новую выдумку!

Более скучным языком это можно назвать «пересмотром личностных установок».

Например, пациент Ж (публикуется с разрешения) очень хотел стать, скажем, писателем. «Проблемы белых людей!».

При этом он (в своем стремлении) был одинок, а других писателей воспринимал, как конкурентов, которые ему не дают пробиться. А не дают они ему пробиться не потому, что такие злодеи, а просто в силу своего существования. Потому, что согласно другому мифу пациента, «ты можешь быть только либо самым лучшим писателем (либо не быть вовсе)». То есть, «если ты занимаешься каким-то делом, то обязан делать это серьезно», просто это «серьезно» было на уровне «первый в мире».

Таким образом, у пациента было два выбора: либо попытаться стать лучшим в мире, либо мечтать стать единственным в мире. Второе даже правдоподобней.

(Здесь также можно упомянуть детские фантазии пациента на тему Пустого Мира, где он остается один в целом мире — в силу какой-нибудь фантастической катастрофы, например).

Как мы помогли пациенту? Мы предложили ему подумать над следующими мыслями:

«Представь, что все эти другие молодые писатели — такие же, как ты». И «представь, что великие писатели прошлого, с которыми ты согласен — это не конкуренты, потому что „уже все написали“, а „единомышленники“».

Таким образом, гениальный терапевт столкнул желание прославиться (чтобы понравиться маме) с желанием найти единомышленников. Пациент выбрал, что второе желанием ему важнее и стал считать бывших конкурентов единомышленниками.

В результате пациент стал проще относиться к своему «перфекционизму», как так перестал ощущать неимоверное давление со стороны коллег, и наконец-то начал творить.

Сейчас он молодой, но уже подающий надежды писатель.

Случай полностью выдуман.

Кроме пациента. Пациент Ж действительно существует.

Примерно так с этим случаем справилась не наука психотерапия.

Как должна была справиться психология?

«Батенька, у вас перфекционизм, выпейте специальную таблеточку и три раза перечитайте книгу „Легкий способ бросить быть перфекционалистом“ на ночь».

Неопределенность стремлений составляет суть стремлений

Джеймс Хиллман, по сути, пишет, что психотерапия — это «Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что».

Тут просится много шуток про сказку. Например, что психотерапия — это сказочный способ поменять жизнь.

Или, что психотерапия — это все сказки.

Каждый психотерапевтический анализ содержит вопрос, инициатором постановки которого является пациент, либо такой вопрос, который наводит меня на размышления о пациенте. Наряду с вопросами, которые мы с пациентом стараемся сформулировать, когда он стремится получить то, ради чего он приходит, я задаю себе вопрос: что нужно пациенту, что он здесь делает? Этот вопрос возникает не только в первый день, но и в дальнейшем, а иногда специально вводится в рассмотрение, чтобы достичь более высокого уровня понимания анализа. Ответы на этот вопрос никогда не бывают столь же прямыми, как те ответы, которые мы можем прочесть в книгах, в которых говорится, что пациент хочет, чтобы его любили, либо избавили от того или иного симптома, либо он стремится установить, спасти или улучшить какие-либо взаимоотношения, полностью реализовать свои потенциальные возможности или пройти курс обучения, чтобы стать аналитиком. Этот вопрос не связан непосредственно со стремлениями терапевта оказывать помощь, поддерживать сердечные отношения с людьми, зарабатывать деньги, сидя в кабинете, исследовать психику, разрешать свои конфликты.

Мои стремления, по-видимому, всегда сплетаются со стремлениями пациента с помощью другого фактора, подобного крепежной нити. Таким фактором является рефлективная нерешительность, которая удерживает нас от прямых высказываний о своих действительных намерениях. Поэтому высказывания о своих намерениях отрицают себя: «Это совершенно неверно. Я имел в виду совершенно другое».

Я пришел к мысли о том, что неопределенность наших с пациентом стремлений в действительности составляет суть наших стремлений, то есть тот третий фактор, который неуклонно побуждает нас изменять цели, подвергать их критическому разбору, и ставит перед нами вопрос даже в тех случаях, когда отвергает наши ответы.

Этот момент рефлективного вмешательства, этот третий фактор терапевтического опыта я приписываю душе. Я считаю, что мы с пациентом участвуем в психотерапевтическом анализе потому, что этот третий фактор удерживает нас в анализе с помощью самых различных средств, начиная с навязчивых идей переноса и кончая неподатливостью симптомов и непостижимостью сновидений — ни одно из этих явлений мы не понимаем. Но самым важным является то, что нас удерживает в анализе, сознание потребности в чем-то глубинно важном, причем это нечто никогда не отождествляется с тем, к чему, как мы полагаем, мы стремимся. Более того, это неясное желание вызывает у нас ощущение удручающей неполноценности. Мы чувствуем себя неполноценными потому, что просто не можем понять, почему мы занимаемся психотерапией, в чем состоит психотерапия, удовлетворительно ли идет психотерапевтический процесс и идет ли он вообще, когда заканчивается психотерапия. И поскольку мы так мало знаем, мы во многом полагаемся на различные формы позитивизма, позитивные науки, позитивность духовных учений, моральные позиции идеологий. Мы хватаемся за эти сверкающие твердые соломинки, поскольку основа, на которой мы стоим (душа), бесконечна и непостижима.

Джеймс Хиллман, «Исцеляющий вымысел»