The allegory for allegory itself

Сюжет: Мерлин выбрал мальчика в ученики. И учил. Деревенские пытали — чему учил, как? Мальчик пожимал плечами и говорил:

— Ну, мы просто разговариваем?
— О чем?
— О жизни?

Потом, понятно, несколько лет спустя мальчик уже такой совсем как белый человек, деревенские его даже и не понимают. Просили научить их тоже, а он говорит «этому нельзя научить, это можно только пережить»*.

(* — аллюзия на «Психоанализу нельзя научить, его можно только пережить», — Фрейд).

Ну и для тех, кто не понял аллюзию, проводится аналогия:

В другом мире другой юноша (с поправкой на инфантилизацию общества) идет и сам ищет своего Мерлина. Находит. На вопросы «чем вы там занимаетесь?» отвечает «ну, мы просто разговариваем».

Потом заканчивает психотерапию, благодарит Мерлина, и жизнь у него становится совсем как у белых людей.

Наши люди

«Наш человек» (пользуясь терминологий Михаила Задорнова) процесс психотерапии воспринимает только тогда, когда он представляется как некое действо, манипуляцию. Он привык не говорить и слушать, а принимать процедуры – инъекции, физиотерапию, ванны, грязи, акупунктуру и т.п. Ему важно, чтобы над ним работали (желательно при минимуме личного участия), осуществляли пассы (гипноз), накладывали руки (рейки), махали перед лицом ладонью (ДПДГ), пересаживали с одного стула на другой (гештальт-терапия), лично переводили через майдан (поведенческая терапия) и др. Успешность наших конкурентов-параспециалистов во многом определяется присутствием в терапевтическом арсенале различной атрибутики – зажженных свечей, фолиантов, камней, амулетов, икон, шаманских бубнов и проч., с помощью которых с пациентом осуществляются магические ритуалы. Научная психотерапия все это отвергает, не учитывая ментальности россиянина, привыкшего верить в волшебное и чудесное.

Совершенно божественная и поэтическая статья «Русская антипсихотерапевтическая ментальность».

Раппорт, апорт и ату

Катя вернулась с группы, которую вел Матерый Психотерапевт. Говорит, что психологические термины употребляли все участники группы. Кроме Матерого Психотерапевта. Что, несомненно, делает его матерым. Он же ввел термин «психоложество». Это как раз про этих. Ну, вы понимаете.

Там просто в группе была половина девочек-психологов с характерными проблемами, скажем так.

Еще у нас была прекрасная беседа с Катей. Сейчас вообще Катя задает много интересных вопросов про психотерапию, на которые у меня есть не менее интересные ответы (я готовился!).

Вот, спрашивает, «А почему эти странные люди оперируют всего пятью терминами, типа «перенос», «проекция», «сопротивление» и подобными. У них что, больше ничего нет?».

В ответ красочно анализирую ее отношения с одной подругой. Во время анализа Катя раздевается, ложится и начинает призывно дышать.

В конце говорю — мол, здорово? «Ага!».

«А это всего лишь был перенос!». То есть, я проанализировал (в меру убедительно) эти отношения, исходя из факта, что они являются «переносом». Но как красиво я это сделал!

Или, чтобы было понятно — писатели и прочие поэты используют приемы «метафора», «рифма» и «ритм» (ну, условно) — и таких приемов тоже штук пять наберется. А вот как они это делают — это уже искусство.

Соответственно, психолог, который говорит клиенту слова, типа «батенька, да у вас перенос» похож на плохого поэта, который вместо того, чтобы представить стих-как-он-есть, тыкает читателю в лицо «Чувак, зацени метафору. Это была метафора, да-да, это она».

По этим же причинам Матерые Психотерапевты не употребляют термины.

Ну и во всех культовых книгах написано, что психотерапевт должен говорить на одном языке с клиентом. Вот, цитата наугад, нашел поиском по слову «язык» среди любимых книг: «Одним из принципов при установлении раппорта является способность овладеть языком другого человека. Язык – это то русло, по которому движется эмпатия» (Ролло Мэй).

Что совершенно никого не смущает. Некоторые — мы не будем показывать пальцем — даже роппщут на то, что «эти клиенты не знают терминов, как же им после этого объяснить, что с ними не так?».

Но в этом есть своя прелесть. В конце концов, я объясняю программистам про Таро, пользуясь знанием языка программистов. Это очень весело.

Я даже хотел в не написанную серию про Дона впихнуть эпизод об инопланетной расе, которая подходила к освоению реальности путем создания и изучения новых языков. Ну, в духе «хочешь быть художником — ага, вот, изучи язык художников, в котором «прошиты» все необходимые навыки».

Потом эта раса вырвалась за пределы планеты и обнаружила, что в галактике есть спрос на переводчиков. Очень удивилась. «Что, вот за это еще и деньги платят?».

Ходят слухи, что Дон — это космический психотерапевт, но это враки, понятно.

На самом деле он ксенолингвист.

Практикующий.

Minecraft-терапия

Про игротерапию я уже писал. Она позвляет выйти на мета-уровень, решить проблемы на нем, а потом вернуться обратно.

Проблем с игротерапией две:

1. Люди не умеют играть осознанно (то есть, они не выносят ничего обратно).
2. Игра — это импровизация, чего боятся все — и терапевт и клиенты. Ну то есть вот это примитивно-психологическое «нарисуй домик, нарисуй семью, поиграй в семью» — это все схемы, чтобы избежать импровизации, а дальше что? Ну, поиграл клиент в семью один раз. Ну, сделал психолог вывод, что мама — змея. И что?

То есть, игротерапия — это очень сложно, а «игры — это серьезно».

Мы успешно осваиваем этот метод в семейных условиях, наряду с психодрамой. Психодрама — это когда я психую (психо), а жена ревет (драма).

Клиентам, понятно, игротерапию я предлагать буду не скоро, потому что смотри пункт 1 и пункт 2, но семья, особенно семья гениев, как моя — это такая экспериментальная площадка, поэтому тут самые передовые методы.

У нас есть некоторые техники, которые я нигде не встречал, потом, естественно, мне за них дадут нобелевскую премию мира в психологии.

Но расскажу о простых и понятных.

Например, ошеломляющие результаты дает игра в Minecraft всей семьей: берем три компьютера и играем в него по сети. После игры обсуждаем сессию. Или даже смотрим сны.

Так, например, Кате приснилось, что я накопал алмазов, а она взяла один и случайно «разбила или потеряла». Потом в ужасе боялась, что я ей за это сделаю.

(Алмазы — один из самых ценных ресурсов в Minecraft’е).

Или вот:

— Что ты сегодня на игровой сессии делала?
— Сад выращивала.
— Сколько это заняло?
— Почти всю игровую сессию.
— И как?
— Скучно.
— А зачем выращивала?
— Мне казалось, это моя обязанность.
— Почему?
— Потому что десять игровых сессий назад ты спросил «а что это сад никто не собирает?».

Опять-таки, если бы это был настоящий сад, но можно было как-то свалить на «в доме еды нет», а тут — игра. Тут вообще ничего не важно. Даже мои указания или просьбы.

Вчера на Глеба в игре наорал Ендерман. Это такой монстр. Ну как «наорал». Проходил мимо и издал звук. Безотносительно к ребенку. Игра так устроена, «мы-то знаем». Глеб же не знает, его это впечатлило, потому что они их боится. После игры Глеб решил нам подробно рассказать о внутреннем мире ендермена и его тонкой мотивации, и зачем тот на него наорал, о его жизни и так далее.

«Дружок, это все просто проекция, на самом деле монстру до тебя нет никакого дела!», — сказал бы какой-нибудь особо одаренный психолог на моем месте.

Я же это молча и медленно перевариваю, так как нахожусь в щекотливой ситуации: любое толкование этой проекции ребенку не нужно, а нужно его родителям. Я же, являясь его родителем, не могу вмешиваться в интерпретацию проекции, как лицо заинтересованное.

Поэтому я просто принял, что Ендерман таков. Намотал на подсознание.

Сейчас разбираем разницу между креативным режимом (в котором все есть) и режимом выживания (в котором ничего нет). Или, говоря простым языком, «халява — это скучно».