Полночные размышления — 2

К предыдущей заметке хочется добавить еще ремикса из Витакера. У вас были целые сутки, чтобы замиксировать по-своему.

Терапевт работает собой. Также терапевт работает человеком («профессиональный человек»). Также терапевт работает личностью. Это все мои формулировки.

У Витакера этот конфликт (да, тут он есть!) описан более выпукло: терапевту надо разделять личность и роль, и это — очень важная дихотомия.

Терапевт не «является» собой, а «работает» собой. Он играет роль приемного родителя и получает за свое актерство деньги, но играет роль он своей личностью как инструментом.

Иногда это волнует клиентов, «терапия — это притворство, как тогда верить?». Но можно ли убедительно сыграть родителя, не являясь им?

Образцовая мать совершает поступки любви вместо того, чтобы быть такой, какая она есть. Недавно я слышал шутку про такую любовь: мать, бесконечно любившая двух своих цыплят, когда один из них заболел, убила другого, чтобы приготовить больному бульон. Психотерапевты могут при этом вспомнить некоторых из своих коллег, работающих примерно таким образом. И разумеется, никто не заподозрит себя в склонности к такой любви!

Карл Витакер

Это все еще не отвечает на вопрос «терапевт играет доброго дядю, или это он серьезно относится ко мне хорошо?».

Правильный ответ на этот вопрос, конечно же, «да».

Наиболее очевидная моя уловка заключается в понимании того, что сама игра диалектична. Чем больше ты умеешь играть, тем больше способен быть серьезным. Чем больше ты можешь выйти за рамки — за рамки языка жалоб, языка предположений, языка возможностей или языка несвязностей, тем большей свободой ты обладаешь для перехода на метатерриторию, где происходят изменения второго порядка. В этот процесс входит множество диалектических отношений. Диалектика сумасшествия-нормальности: чем ты безумней, тем свободнее можешь быть двуличным, социально адаптированным и нормальным.

Существует подобная диалектика сопринадлежности-индивидуации (иногда ее полюса называют эмпатией и отделенностью). Эта диалектика представляет собой огромную проблему, поскольку люди в своем стремлении найти правильный ответ либо ударяются в индивидуацию и в конце концов требуют помощи, либо стремятся принадлежать до такой степени, что тоже нуждаются в помощи. Индивидуация рождает одиночество и изоляцию. Стараясь принадлежать, человек становится рабом и конформистом, разрушающим свою личность. Есть только один ответ на эту задачу — терпеть агонию и экстаз диалектического процесса, понимая, что в нем никогда не достичь успокоения.

Следующий вызов — это перестать быть «любителем порнографии» (в формулировке Витакера). Это то, что в одном анекдоте описывается, как «я не гинеколог, но посмотреть могу».

Надо изжить любителя и стать профессионалом, как в другом анекдоте: «выхожу на пляж — а там станки, станки».

То есть, надо перестать быть блядью и стать проституткой.

Нет, это не я сказал, это снова Витакер:

Одну из самых прямых, честных и сильных своих хитростей терапевт может выразить очень простыми словами: “Я просто зарабатываю себе деньги”. Это высказывание можно развернуть, чтобы преодолеть фантазию пациента: “Я беспомощен, а вы удивительный человек”. Терапевт честно признает тот факт, что он — психологическая проститутка. Можно к этому добавить и вариации: терапевт признается, что находится здесь для своего собственного роста, изменения, интеграции, для борьбы со своими проблемами — чтобы сделать жизнь богаче.

«Стать профессионалом» также не значит, что работа терапевта должна перестать приносить удовольствие, но она должна ощущаться, как работа, а не как хобби.

Учитывая, что терапевт играет роль приемного родителя, самый большой соблазн — это смешать работу и жизнь и заиграться.

Тогда на тебя «переползут» все реальные проблемы реальных родителей: бред всемогущества, страх пустого гнезда, попытка прожить жизнь за ребенка.

Да, когда терапевт ожидает от клиента каких-то изменений (и особенно когда «знает», в какую сторону клиент должен меняться), он поступает ничуть не лучше, чем когда «мама лучше знает» или «мама знает, как лучше».

Терапевт не продает изменения (так как они ему не принадлежат).

«После успешно проведенной терапии клиент может спокойно пойти и застрелиться» (не помню, откуда).

Что же тогда продает терапевт? Время и пространство, в котором можно быть собой.

Терапевт работает собой и дает тебе быть собой.

Больше он ничего не делает.

Коллажи, использованные в заметке — творчество клиента. Они сделаны в мобильной версии телеграма с помощью инструмента, позволяющего вставлять стикеры в фотографии.

Публикуется с разрешения.

Words

Рот закрыли – рабочее место убрано (анекдот).

Язык — один из немногих инструментов работы терапевта, поэтому терапевт должен хорошо им владеть.

Кроме всех очевидных и банальных аргументов, типа «терапевт говорит ртом» и «владение языком позволяет выразить мысль более четко», есть еще один нюанс: во время терапии бессознательное терапевта и клиента неизбежно встречаются.

(Причины ошибок в терапии) в том, что у психотерапевта есть бессознательное и никакая личная терапия или супервизия этот факт не отменяет. Терапевт не может контролировать собственное бессознательное или управлять им, максимум, что возможно — это замечать и осознавать, что происходит.

тут.

Бессознательные «общаются» теми же каналами (речь и тело), просто делают это «между строк».

Самый понятный пример такого общения, который можно «поймать за хвост» — это то, что в попкультуре известно, как «оговорка по Фрейду».

Менее грубый пример — это просто выбор слов. «Вы не поверите, но» терапевт должен выбирать слова и делать это постоянно.

Это не так просто, потому что огромный пласт языка совершенно не осознаваем его носителем. Вот хороший пример:

«Мы не знаем, что мы это знаем». По-моему, это бессознательное и есть!

Чем лучше терапевт знает язык, тем лучше он видит, что вообще происходит в терапии.

Чем тщательней он подбирает слова, тем больше у него возможностей сказать «я этого не говорил» или «я говорил не это».

Слышат-то клиенты все равно свое.

Но это не значит, что не надо стараться «не ляпнуть лишнего».

Пишет, скажем, психолог в статье: «Чтобы стать взрослым, клиенту придется вылезти из штанишек детских обид».

А ты такой читаешь и говоришь: «Да ладно! Неужели и правда суффикс „-ишк“, который „при добавлении к основе существительного образует существительное со значением пренебрежительности“? Это что ж выходит, у клиента детские обидки, что ли?».

В конце статьи оказывается, что вся эта терапия делается для того, «чтобы найти свою настоящую маму. Маму, которая, несмотря ни на что, дала жизнь…».

Ну поня-я-я-тненько. Подозрение закралось еще на «штанишках».

При всей моей нелюбви к слову «клиент» из-за его черствости, следует признать два плюса: во-первых, клиент — это не пациент, во-вторых — клиент всегда прав.

Если он приходит со штанищами детских обид, то это именно штанищи. Если он решит никогда не прощать маму — то надо верить в то, что так ему лучше.

То, что терапевты называют определенных людей «травматиками» я как-то уже привык, но каждый раз морщусь. Это еще на границе допустимого для меня.

Недавно узнал, что есть такой «термин» — «созик». Обозначает «созависимого человека».

Это сразу такой огромный пласт поднимает, который очень лаконично обрисовал у меня в фейсбуке один остроумный комментатор в форме «мой созик — тугосеря».

Весь «овуляшковый» дискурс направлен на поддержание слияния и отделение от окружающего мира (отсюда и жаргон). В «статье», где я впервые встретил «созика», прослеживались ровно такие же тонки.

Так что «мой созик — тугосеря» вовсе даже не шутка, а терапевт вляпалась «по полной».

«Д — доктор».

Что не так? Да все так.

— Это типа саркастический скриншот, или доктор всё правильно ответил?
— Все правильно ответил (не сарказм). Главное — девочке все понятно стало! (сарказм).

«В виду сложности этого процесса идите к доктору. Я, кстати, доктор».

Ну или, например, так:

— Здравствуйте, доктор.
— Да, вы не ошиблись, я доктор.

Вот и поговорили.

Здесь, конечно, надо хорошо понимать, что жанр «публичные ответы» существует вовсе не с целью безвозмездной помощи клиентам (как и этот блог), а с целью помощи терапевту в нахождении новых клиентов. Так что доктор сделал все правильно.

Отдельное большое поле лингвистических недоразумений — застревание в терминах и мемах.

Мемы бывают удачные, а бывают нет.

Наиболее удачные мемы — это те, в создании которых клиент поучаствовал сам.

(Это вообще простая до банальности мысль, которая касается всей терапии, что клиент может присвоить только то, что сам породил).

В нашей терапевтической группе есть аж три набора собственных стикеров, к вопросу о мемах.

Неудачные мемы — это те, которые терапевты притаскивают «с улицы» и почему-то подразумевают, что клиент их должен знать.

Один из нелюбимых мной мемов — это «проблема с границами».

Можно вот так с порога заявить клиенту «вы не чувствуете границ», но я не представляю, как дальше должен развиваться диалог.

— А что это такое?
— Ну вам-то откуда знать, вы же их не чувствуете!
[тарам-парам-пам! бдыщ!]

«Больной, я понял, почему вы слепой: вы не видите отраженный от предметов свет!».

Столько хороших книг по оптике есть, где это все подробно расписано.

Работа с «проблемой с границами» может идти, например, так (диалог выдуманный и не основан ни на чем).

— Я тут тебя пару сессий послушал, и мне кажется, что ты на себя много взял.
— Да нет.
— Ну нет — так нет.

[проходит время, еще несколько сессий]

— Что-то мне тяжело.
— Так ты на себя много взял!
— Не брал я.
— Ну нет — так нет.

[проходит время]

— Что-то мне тяжело вот здесь (показывает пальцем).
— А зачем ты это на себя вот это (показывает пальцем) взвалил?
— Не валил я, оно всегда тут было.
— А если отпустить?
— Нельзя.
— Почему?
— Потому.
— А что тогда будет?
— Погода сегодня хорошая, не правда ли?

[проходит время]

— Что-то я все хожу и хожу, а мне все хуже и хуже.
— Зато погода улучшилась.

[проходит время]

— Я тут посмотрел на людей, они без вот этой штуки ходят. Наверное, они мутанты.
— Так что будет, если ее все-таки отпустить?
— Тогда земля налетит на небесную ось.
— Ого. Я бы на твоем месте не стал бы так рисковать (серьезным тоном).
— Вот я и не рискую.
— Понимаю.

[проходит время]

— Случилось немыслимое. Я вчера так устал, что пока никто не видит ненадолго отпустил вот эту вещь.
— И?
— Земля почему-то не налетела на небесную ось!

[и так далее, я еще долго в остроумии упражняться могу]

Спустя какое-то время клиент понимает, что у него есть что-то не его, а что-то — его.

(В других источниках — «эго»).

И потом: