Ересь

Скачал ведическую лекцию «Что такое время. Режим дня». Было интересно именно про режим — у меня с ним интересные проблемы.

Узнал, что во фрукте манго — большая благодать. Из лекции. Про время. И что вставать надо в 6 утра — когда «солнце на горизонте».

Рецепт солянки, кстати, простой: берем какие-то детсадовские вещи, типа «режим надо соблюдать», смешиваем христианство и язычество (впрочем, че там мешать, оно уже), античные мифы и, разумеется, карму.

Например, античная легенда о четырех веках человечества, пересказанная довольно детально, плавно перетекает в историю Адама и Евы. Адам и Ева, жили в третьем, бронзовом веке.

Если кто-то еще не понял — Адам и Ева, первые люди, жили в третьем веке человечества.

Оно вообще очень хорошо уживается все вместе: «На ранних собраниях христиан реинкарнация была отменена. Иисус Хритос не отменял реинкарнацию».

Основной костяк подобных учений — это практические советы, которые не оспоришь по причине их абсурдности (и недоказательности). Например, «зимой творог опасно есть, лучше сыр». А «во фрукте манго — большая благодать», «молоко переваривается только ночью (под действием Силы Луны), поэтому наши ученые считают, что оно не переваривается», «когда человек покушал, он должен омыть руки, глаза, стопы (!)» ну и, конечно, «СВЧ — самый вредный вид огня».

Оно и так уже всё понамешано в голове обывателя, можно верить в карму и Христа, рай и переселение душ одновременно, не испытывая никакого дискомфорта. Даже если честно сказать в лицо: «Мое учение представляет собой синтез основных мировых религий с самым большим success rate среди них, и под success rate я понимаю попадание в рай, причем в любой на ваш выбор», то обыватель с большой степенью вероятности схавает.

Все эти «заповеди», типа «зимой творог не есть» нужны для того, чтобы обыватель чем-то свой мозг и руки занял, нельзя вываливать на него «реальное» устройство мира и вселенной без конечных прикладных выводов «что надо жрать», ибо лопнет он. Причем даже банальное «мясо есть нехорошо» не катит, нужны именно градации того, что хорошо, а что еще лучше.

Отдельное место в любом учении занимает Фишка. Это панацея, которая помогает от всего вообще. Ну, например, «обливаться холодной водой». В учении «ведов», как я понял, ничего полезней топленого масла не существует.

Логика простая: «кашу маслом не испортишь», то есть всё то же «не навреди», а топленое — потому, что Ритуал и Тайное Знание. Нетопленое каждый дурак есть может.

Конечный рецепт создания любой ереси прост: мешаем вершки от всех религий, придумываем Фишку («мел полезен») и даем занятия на день («овощи на „о“ не есть по пятницам», «перед сном три раза омыть жопу — в этом великая кузявость есть»).

Надо бы запатентовать.

Голубой метеорит

«Где-то в космосе летит Голубой метеорит», — снова начал декламировать Костя, в такт выводя карандашом четкие линии на бумаге. Вот привязалось же. Кто-то откопал стихи из старого советского мультика, наложил их на трейлер «Конца мира», последнего апокалипсического блокбастера про метеорит-убийцу, и выложил это в интернет.

Получилось хоть и глупо, но «на злобу дня», да и слово «голубой» добавляло дополнительных баллов. Ролик разошелся довольно быстро.

Хорошо пиарят фильм, всеми доступными способами. Молодцы. Утка в СМИ была топорной работой, народ у нас теперь опытный, быстро связал афиши и новое заявление британских ученых о скорой и неминуемой гибели Земли в космической катастрофе.

Фильм, скорее всего, окажется разрекламированной пустышкой, как и обычно. А пока все кругом заполнено изображением метеоритов и другими актуальными символами конца света.

«Ты идешь, а он летит, ты лежишь, а он летит...», — бурчал Костя под нос, выводя четкие линии, — «Ты заснул, но все летит в космосе метеорит».

Дальше слов Костя не помнил, поэтому сделал небольшую паузу и машинально начал заново, — «Где-то в космосе...».

— Кончай креативить, курить пошли, — голос за спиной остановил очередной виток декламации стихов, — я задолбался звать уже.
— Угу, минуту, заканчиваю — буркнул Костя и, не оборачиваясь, перевел взгляд с бумаги на экран его монитора. Там, конечно же, красовался десяток сообщений от Саши, отправленный за последние десять минут. Первое было традиционным лаконичным «Курить?», последнее — уже с ненавязчивыми вкраплениями мата.
— Юркий ласковый зверек, не лисичка, не хорек? — насмешливо спросил Саша, заглядывая в эскиз.
— Да самому не нравится, смесь олимпийского мишки и чебурашки. Но клиенту нужны варианты, «чтоб было, из чего выбирать». Шеф сказал, рисовать пять разных. Получается, один нормальный и четыре «для массовки».
— Корпоративный стиль?
— Ну. «Нам нужен веселый мультяшный персонаж». Обхохочешься, блин.
— Нормальный вариант уже есть?
— Что-то пока никак, шлак один. Ладно, пошли курить.

Они с Сашей занимались в этом небольшом рекламном агентстве примерно одним и тем же, Костя реализовывал нездоровые визуальные фантазии клиентов, а Саша штамповал пафосные рекламные тексты, чтобы было все «посолидней».

В курилке тема мультяшных уродцев, свободного творчества и несвободного гения получила вялое, но уже привычное развитие. Досталось и офисному режиму с негибким графиком труда, и штрафам за опоздание, и тупым клиентам, и даже шефу. Пока дымилась сигарета, слово «фриланс» заманчиво прозвучало раза три.

У Саши, как и полагается, был недописанный, но трепетно оберегаемый роман, о существовании которого знали только человек сто самых близких друзей. У Кости — мечта о персональной выставке и три сносные картины, написанные им во время разрыва (по их инициативе) с первой, второй и третьей любимой девушкой. Четвертая картина была «в работе».

Вернувшись из курилки, Костя еще раз критически осмотрел нарисованного персонажа. Тот все так же вымученно улыбался и симпатичней за эти пятнадцать минут совсем не стал.

На экране монитора беззвучно надрывались «аська», мигая сообщениями от дюжины человек сразу. Все прислали одну и ту же ссылку на известный новостной сайт, самым популярным комментарием к ссылке было слово «пиздец».

— Ну, пошла волна опять, — вздохнул Костя, увидев в ссылке слово «meteorit». Наверняка, какой-нибудь девиант переоделся в костюм метеорита и загрыз насмерть дюжину бомжей, — или что-то подобное. Для большинства людей новости — просто разновидность развлечения, сами по себе они им ни к чему. Если новости не смешат или не пугают, то пусть катятся куда подальше.

Шесть часов спустя Костя сидел на полу своей квартиры, тупо уставившись на несколько толстых пачек пятитысячных купюр. Рядом валялся разряженный сотовый телефон. Выброс адреналина начал спадать, руки мелко дрожали, лимонная выжатость, ватное тело, звенящая пустота внутри и прочие характерные, но затасканные признаки долгого и сильного волнения явно указывали на то, что за последние часы произошло что-то нехарактерное.

Кто-то истошно голосил за окном. Костя плакал.

Еще за час до этого шеф по-деловому собрал всех работников, толкнул необычно короткую, но удивительно искреннюю и эмоциональную речь, суть которой так никто и не уловил, и раздал каждому примерно равную долю тех денег, которые были в сейфе. Вышло довольно много, учитывая любовь конторы к черной бухгалтерии и наличному расчету, прижимистость шефа, несколько особо крупных заказов за последнее время и скромные размеры коллектива.

А за пять часов пятьдесят пять минут до этого Костя, в отличие от всех остальных, еще не открыл ссылку, но уже толпился вместе со всеми в комнате отдыха, где был включен единственный в офисе телевизор.

Идти на «Конец мира» уже не имело смысла, этот конец разворачивался здесь и сейчас.

На землю действительно летели метеориты, вполне реальные и ощутимые, которые, увы, не являлись частью рекламной шумихи, но убедительно доказывали существование у Бога чувства юмора. Человечеству было суждено умереть самой страшной смертью — той самой, когда дата известна с точностью до минут.

Сценарий конца света был прост и нелеп — одна из «комет-невидимок», то есть комета, практически не отражающая свет, и поэтому незаметная в большинстве телескопов, аккуратно пробороздит пояс астероидов и изменит орбиту многих из них таким образом, что Землю накроет даже не метеоритный дождь, а, скорее, град.

Тем, кому следовало это знать, дата была известна гораздо раньше, но это был один из тех многих случаев, когда неведение — это благо. Неведение не означает бездействие, крупнейшие мировые державы активно разрабатывали проект по изменению траектории или вовсе уничтожению астероидов с помощью ядерных бомб. Обыватели не знали ничего, сложнее всего прятать секреты на государственном уровне, а на мировом уровне это было элементарно.

Впервые за всю историю человечества тайная мировая закулиса, управляющая всеми государствами ради единой цели, существовала в реальности.

К сожалению, все сценарии предотвращения катастрофы основывались на идее существования одного или нескольких опасных небесных тел, против дождя из смеси крупных и мелких метеоритов ядерные бомбы были бессильны, к крупным метеоритам им просто не прорваться. Достать же комету до того, как она достигнет пояса астероидов, было технически невозможно.

Сегодня настал День «Д», точка невозвращения. Аннушка уже пролила масло, комета врезалась в пояс, оправдались все пессимистичные расчеты. Самые крупные астероиды могут наблюдать даже астрономы-любители, поэтому скрывать что-то стало практически невозможно.

После того, как на самом верху была дана отмашка, средства массовой информации сработали быстро и четко; заявления президентов, научные объяснения и даже указания, как вести себя в момент катастрофы — все было уже заранее подготовлено, чтобы не оставлять места для слухов и минимизировать панику.

За какие-то два часа все человечество узнало исчерпывающую информацию о том, что жить оставалось чуть больше месяца.

И поделать с этим ничего было нельзя.

Будильник зазвонил в восемь утра, как и в любой другой день. По всем канонам жанра, Косте следовало усомниться, не было ли все произошедшее вчера сном и пощипать себя за разные части тела. Вместо этого он свернулся в позу эмбриона и застыл в ней. Спать совсем не хотелось. Вставать — тем более.

Час спустя он все-таки поднялся, подумал, что надо бы отключить будильник, почистил зубы и включил телевизор. На первом канале крутились по кругу одни и те же вчерашние сообщения. На втором — они же, но вперемешку с комментариями ученых и известных людей, как будто известность автоматически обозначает уникальную или ценную для человечества точку зрения. Новостей было мало: усиленные наряды милиции, все будет работать в прежнем режиме, не допустим паники. Цивилизация все еще работала, вероятно, просто по привычке.

«Конец мира» запретили к показу, как запретили к показу фильмы про терроризм после 11 сентября. Чтобы не волновать публику. Да и вообще — кощунство какое-то.

Костя выключил телевизор и стал думать, что делать дальше. Разумеется, писать список. «Двадцать вещей, которые вы обязательно должны сделать перед смертью».

Первая половина дня прошла в приятных мечтах о коротком, но недалеком будущем. Список ширился вещами от сексуальных фантазий до фантазий потребителя. Были и «творческие» пункты: дописать четвертую картину и устроить выставку своих работ прямо на улице, потому что больше негде. Костя ставил реальные планы.

Список был уже почти готов, когда зазвонил телефон.

— Это Дима. Привет. Есть два вопроса. На каком месте «прыгнуть с парашютом» и что ты делаешь во вторник вечером?
— В смысле?
— В прямом. Список уже составил? Есть ли там пункт «прыгнуть с парашютом», и на каком он месте? Если нет, то почему.
— На шестом, — смущенно ответил Костя.
— Поздравляю, ты в пределах нормы. Среднее число, кстати, семь и шесть десятых. Безумно интересно узнать, что будут делать инструкторы по парашютному спорту с этим внезапным нечеловеческим спросом. Я думаю, бросят свою работу и пойдут выполнять пункт «поплавать с аквалангом». Если найдут инструкторов по дайвингу.
— Ты, как всегда, в своем духе. — И второй вопрос. В моем списке ты у меня девятнадцатый. Не парься, список алфавитный. Это значит, что мне хотелось бы побеседовать с тобой до того, как. Лучше всего — во вторник вечером. Ну и попить, покурить, поесть — все, как обычно. Поспать не предлагаю. Ну, как, готов вычеркнуть парашют и вписать меня?
— Пожалуй.
— Тогда я перезвоню во вторник. Пока.

Воображение быстро нарисовало очереди на парашютном поле, толкотню, возню и кучи быдла. Выходило действительно глупо. Костя сморщился, прошелся по списку и вычеркнул несколько пунктов. Подумав еще раз, Костя вздохнул и принялся за новый список.

«Надо бы выключить будильник», — подумал Костя в очередной раз в восемь утра.

Впрочем, времени мало, а будильник не дает расслабиться. Новый, улучшенный список выполнялся легко и непринужденно. Вчера в программе был шоппинг, все прошло на удивление гладко. На улице появились патрули добровольных народных дружин, возникшие спонтанно и ниоткуда.

Глобальных выбора было всего два: либо скатиться в полный хаос, либо хотя бы умереть достойно. Человечество, похоже, склонялось ко второму варианту, вероятно, в надежде «а вдруг пронесет?». По той же причине из магазинов исчезли консервы, инструменты, надувные лодки, палатки и даже зажигалки.

И презервативы.

Ира все еще спала, сияя бликами на своей упругой попке. «Анал, орал, вагинал», — отметил про себя Костя, мысленно ставя галочку напротив очередного пункта в списке. Иру он не видел семь лет.

Вечер вторника подкрался незаметно.

— А виноват во всем, конечно же, анальный секс.
— Ну, хорошо, что не евреи.
— Иными словами — содомия. Содом, Гоморра, большой потоп, гибель динозавров. Мы просто снова зашли не туда, а они поступают самым простым способом: перезагружают систему.
— Они?

Дима лениво указал пальцем наверх.

— Соседи сверху? — Костя вяло улыбнулся своей же шутке.
— Правда, я думал, что это будет ядерная война. Человечество или приспособится и изменится духовно, или вообще вымрет. Тогда у грызунов будет второй шанс.
— Второй?
— Или первый. Я подозреваю, что когда динозавры облажались, выбор стоял между грызунами или приматами. Выбрали приматов и начали их развивать. Хотя крысы тоже молодцы: толерантность к радиации — как раз на случай ядерной войны, довольно неплохой потенциал у конечностей — чего не было у динозавров, обучаемость и неприхотливость. Да и вообще — милые зверьки, не зря на них опыты ставят.
— Да, но Землю-то просто «порвет».
— Видимо, крысам все-таки шанс решили не давать. Ну, тогда Марс или Венера. Скажем, земные обломки с бактериями заносит туда или туда, — и понеслось все заново. Фаэтон, опять-таки, как гипотетическая планета на месте пояса астероидов — тоже к теме о перезагрузке. Сюжет, конечно, затаскан, но там якобы жили разумные существа, жили-жили и дожили. А потом их же обломками — и по нам. Это Знак, не иначе. К тому же — все предельно аккуратно, как в бильярде. Посмотри выкладки на сайте NASA, захочешь устроить апокалипсис специально — лучше ничего и не придумаешь.
— То есть это все Они?
— Они, они. Но по большому счету винить-то и некого. «Иисус страдал за твои грехи!». А мы не ценим. Две тысячи лет прошло, а воз и ныне там. Второе пришествие хоть и обещали, но смысла оно уже не имеет. Иисуса просто поймают и препарируют в ближайшей научной лаборатории.

Дима указал пальцем на стаканы:
— Ну, за Иисуса.

Друзья чокнулись и выпили. В воздухе повисла пауза, Костя обдумывал сказанное, Дима, казалось, тоже. Вторая бутылка водки подходила к концу.

— Да ладно, не грузись ты так, — усмехнулся Дима, заметив на лице собеседника задумчивое выражение, — Всегда можно считать, что Земля просто «выиграла» в русскую рулетку с непостижимо огромным барабаном. Людям надо как-то это рационализировать. Можно винить за грехи себя, можно винить злых «инопланетян». Можно — и тех и других.
— А ты-то сам как думаешь?
— Сам-то я думаю головой. Но, увы, «недостаточно данных». Их всегда недостаточно, иначе проблема религии была бы решена раз и навсегда. А спекуляции — это весело. В целом же никому нельзя верить, даже себе. А очень хочется.

Дмитрий замолчал и уставился в одну точку.

— Давай лучше о бабах, — Костя попытался перевести разговор в несерьезное русло.
— Предрекаю сокращение количество девственниц среди девушек репродуктивного возраста до нуля, общее падение нравов и увеличение количества беременностей. Надо бы устроить флешмоб, типа «если мы наберем десять тысяч невинно беременных женщин, боженька смилуется и пощадит Землю».
— Ты пророк прям. Раз умный такой, скажи лучше, что делать-то?
— Выход я вижу только один, — сказал Дима и снова застыл на несколько секунд.
— Ну?
— Пойти проспаться.

Уличная выставка прошла «на ура». Костя просто нашел людное место, расставил там картины с красивой надписью «Первая и последняя выставка такого-то» и принялся ждать. Поначалу все было ужасно, люди молча проходили мимо, не смотря на то, что Костя переступил через свою гордость и громко зазывал их, как уличный торговец.

Спустя три часа откуда-то приехала журналистка с оператором и попросила дать интервью, на что Костя великодушно согласился. Активно жестикулируя, он рассказывал о каждой картине, начиная с концепции и заканчивая названием, журналистка вежливо кивала и внимательно слушала. Один только вид камеры быстро согнал толпу зевак, журналистка уже уехала, а толпа все не спадала. Каждый следующий прохожий думал, что толпа — из-за чего-то очень важного и считал своим долгом тоже потолпиться и поглазеть на картины.

В семь вечера Костя, усталый и довольный, включил телевизор, чтобы посмотреть репортаж о себе.

Быть последним летописцем — почти так же почетно, как и первым, поэтому журналисты как будто сорвались с цепи, досконально фиксируя быт обычного человека перед концом света. Катастрофы, смерти и происшествия перестали быть информационными поводами, упади сейчас хоть десять самолетов — это было бы забавным совпадением, но уже никак не трагедией.

Массовые или просто необычные самоубийства еще имели право на упоминание, но не сами по себе, а только в свете приближающегося неизбежного. Журналисты нашли Тему, разрабатывать которую можно было до конца жизни — буквально.

«Сегодня в нашем городе прошла первая уличная выставка художника...», — на экране появилось красивое личико журналистки, которое сменилось крупным планом самой нелюбимой и неудачной картины. «Скажите, Константин, в чем смысл выставки?... Спасибо, Константин».

Сюжет закончился еще до того, как приятное чувство осознания собственной важности разлилось по телу Кости. Положенные пятнадцать минут славы оказались жалкими тридцатью секундами. Досадно и невероятно обидно. Те же тридцать секунд эфира можно было бы получить в обычное время, зарезав всего пару человек с особой жестокостью.

Полностью захваченный жалостью к себе, Костя просмотрел начало следующего сюжета.

— Скажите, Дмитрий...
— Отец Дмитрий, — поправил журналистку знакомый голос, который вывел Костю из оцепенения.

На экране телевизора происходило что-то довольно странное, но вполне в духе времени. Босой и одетый в подобие тоги, Дмитрий сурово смотрел на журналистку, которая воспринимала все происходящее с максимальной степенью серьезности.

— Простите, отец Дмитрий. Многие называют вашу организацию сектой, так ли это?
— «Иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов», — сказано на этот счет в Библии. Подразумевается, что не надо нянчиться с теми, кто уже мертв, пусть даже и не буквально мертв. «Блаженны не видевшие и поверившие», — сказано там же. За последние две тысячи лет ситуация мало изменилась: и тогда и сейчас предлагается спасение «в обмен» на веру. Только сейчас есть нюанс — у вас осталось чуть меньше времени. Поэтому вопрос «секта или нет?» в данной ситуации должен тревожить вас меньше всего, — на слове «вас» Дима вытянул палец и ткнул журналистке прямо в сочную грудь, — Мое учение представляет собой синтез основных мировых религий с самым большим success rate среди них, и под success rate я понимаю попадание в рай, причем в любой на ваш выбор. Идите со мной — и спасетесь.

Ему все-таки удалось воплотить свою старую шутку — создание персональной секты. Невероятная серьезность, блеск в глазах, ошибочно принимаемый за фанатичный и нелепая одежда, — все работало на имидж Отца. Уже сейчас Дмитрию поклонялось несколько тысяч человек, даже не смотря на то, что (а может, и благодаря тому, что) одной из основ новой религии были старые добрые эзотерические ритуалы, «повальный грех» в терминах Библии, иными словами — обычные оргии. Дмитрию все-таки удалось связать это все в цельную картину, свалив ненависть к телесному на многострадальных католиков и объявив их отступниками от чистой веры.

Будильник снова зазвонил в восемь утра. Свежая татуировка немного чесалась, обе Ольги спали по двум сторонам кровати (можно загадывать желание!). Пункты лениво подошли к концу, а мир все еще существовал.

Заняться было совершенно нечем. Откуда-то всплыла мысль, показавшаяся Косте забавной. В список ее, конечно, не внесешь, но почему бы и нет?

Костя оделся и быстро вышел.

В офисе было все так же накурено и шумно, как обычно. Народ толпился вокруг Саши, появлению же Кости никто не удивился. Все рассматривали фотографии с Тибета. «Ах, да, Тибет», — подумал Костя. Старая давняя мечта Саши — поехать в Тибет и обрести Просветление. Все знали, что Просветление искать надо именно там. Духовный пуп цивилизации, все дела.

Дождавшись, пока рассказ туриста закончится, и все разойдутся по своим местам, Костя подошел ближе, пожал Саше руку и тихо спросил:

— Ну, как он, Тибет?
— Да ты знаешь... ну, горы и горы.

В офисе царил дух пятницы, когда никто не работает, и никто по этому поводу не переживает. Очаги болтовни вспыхивали и гасли, основная тема была предсказуема — кто что успел и «как оно вообще?». Хитом сезона был сайт, предлагающий скачать часы-скринсейвер с обратным отсчетом времени.

На следующий день будильник зазвонил в восемь утра. И на следующий тоже.

«Конец мира» снова разрешили к показу.

Последний, «качественный» вариант персонажа все никак не давался. Косте уже почти удалось ухватить ту самую «изюминку», трепетно любимую всеми заказчиками, когда кто-то легонько толкнул его сзади.

— Кончай креативить, курить пошли.
— А времени сколько?
— Еще минут пятнадцать до столкновения. Как раз успеем.