Впервые концепция acting out была замечена в работе Фрейда «Воспоминание, повторение и проработка» (1914). Прочитайте её, там всего страничка, а к истокам приобщитесь.
Другие случаи с самого начала ведут себя иначе. Если для обозначения различия мы будем держаться последнего типа, то можем сказать, что анализируемый вообще не вспоминает ничего забытого и вытесненного, а проделывает это. Он репродуцирует это не как воспоминание, а как действие, он воспроизводит это, разумеется, сам того не зная, что он воспроизводит.
«Проделывает» — то, что в англоязычной литературе называется acting out, в русской — «отыгрывание».
С одной стороны, это отсылает нас к «переносу», когда клиент относится к терапевту, как к фигуре из прошлого, и поэтому ведет себя так же. Дальше там же Фрейд пишет:
«Например, анализируемый не рассказывает своих воспоминаний о том, что был упрям и не верил авторитету родителей, а ведет себя соответствующим образом по отношению к врачу».
Мак-Вильямс в своей библии (да, конечно же это «Психоаналитическая диагностика», как будто у нее есть другие книги!) пишет:
Насколько мне известно, впервые выражение «отреагирование» появилось в психоаналитической литературе при описании действий пациентов вне офиса, когда их поведение реализовывало чувства, направленные на аналитика, но которые пациент боялся испытывать или допустить в сознание, особенно в присутствии аналитика (Freud, 1914).Позже термин «отреагирование вовне» стали использовать в основном для описания поведения, обусловленного бессознательной потребностью справиться с тревогой, ассоциированной с внутренне запрещенными чувствами и желаниями, а также с навязчивыми страхами, фантазиями и воспоминаниями (Aichhorn, 1936; Fenichel, 1945). Проигрывая пугающий сценарий, пациент, бессознательно испытывающий страх, оборачивает пассивное в активное, превращает чувство беспомощности и уязвимости в действенный опыт и силу, независимо от того, насколько болезненна драма, которую он разыгрывает (Weiss, Sampson & the MZPRG, 1986).
Таким образом, термин «отреагирование» относится к любому виду поведения, которое предполагает выражение отношений переноса, привносить которые в терапию в словесной форме пациент чувствует для себя еще недостаточно безопасным.
Этот термин может быть также применим к процессу, благодаря которому любое отношение вне или внутри терапии разряжается в действии с бессознательной целью справиться со страхами, связанными с этим отношением. То, что отреагируется вовне, преимущественно саморазрушительно или преимущественно способствует росту, или может быть в некоторой степени и тем, и другим. То, что заставляет отреагировать вовне, не является ни плохим ни хорошим, но такова бессознательная и пугающая природа импульсов, толкающая человека к действию компульсивным, автоматическим образом, который отличает поведение при отреагировании вовне.
Про перенос сейчас не будем (в конце концов, я определяю перенос, как «клиент выстраивает отношения тем способом, каким умеет», в такой формулировке он выглядит банальным явлением, про перенос я писал тут и тут). Главный акцент — на действии, на том, что «пациент не вспоминает, а проделывает».
Отыгрывание, в своем самом неосознанном варианте, отвечает за повторяемость судьбы человека в формате «почему же все мужики козлы?».
Классический случай из моей практики — клиент с четырьмя женами (по очереди), в каждой из которых он разочаровался, пришел ко мне на терапию и сам же отметил, что люди его разочаровывают, после чего он их бросает без объяснений. Я сразу же сказал, что когда я его разочарую, то будет неплохо и, возможно, продуктивно это обсудить и попытаться понять, как и почему это произошло. Конец понятен и предсказуем: я его всё-таки разочаровал, и он молча ушел.
— Доктор, у меня совсем нет друзей, может быть, хоть ты мне поможешь, мерзкий старикашка!
(анекдот)
Главная сложность, конечно, в том, что отыгрывание «предполагает выражение отношений переноса, привносить которые в терапию в словесной форме пациент чувствует для себя еще недостаточно безопасным».
Казалось бы, вот она, простая задача терапевта: сделать всё достаточно безопасным, чтобы клиент мог, наконец-то, говорить, но увы, если бы только в этом и было дело!
Во-первых, на формирование безопасности нужно время, а отыгрывание не ждёт и может начаться с первой сессии.
Во-вторых, отыгрывание часто запускается как триггер, «толкающий человека к действию компульсивным, автоматическим образом», и остановить это действие сначала нельзя, а потом поздно. «Как доверять тому, кто потерял доверие?». Из примера выше: я разочаровал клиента, после чего разговаривать со мной потеряло всякий смысл: зачем разговаривать с тем, на ком уже поставил крест? Да если доверие и было выстроено, то оно пропало после разочарования. Когда «триггерит» травма, клиент начинает воспринимать терапевта, как участника, а то и вовсе как лицо, которое нанесло травму.
В-третьих, у клиента иногда просто нет выбора «не отыгрывать», потому что по-другому он просто не умеет снимать напряжение. Одна моя клиентка, например, во время сессий начинала меня крыть хуями, как фигурально говоря, так и буквально как-то послав меня нахуй. Оказалось, что она испытывает фрустрацию от того, что терапия не соответствует ее ожиданием, и выборов у нее было немного: либо пинать меня, либо пинать себя. В этом случае, конечно, пинать меня было более гуманным выбором.
В-четвертых, клиент не может сказать не потому, что боится или не доверяет терапевту, а потому, что просто затрудняется ответить на бессмертный гештальтистский вопрос «что вы сейчас чувствуете?», все вытесано или отщеплено, и безопасная обстановка тут не поможет.
Мой любимый анекдот про терапию, конечно же, всё ещё такой:
Приходит ветеринар к терапевту (не психотерапевту), а тот его спрашивает:
— На что жалуетесь?
— Нет, ну так любой дурак может!
Отыгрывание можно рассматривать как очень запутанную коммуникацию, вот что об этом говорит Лакан:
From a Lacanian perspective, this basic definition of «acting out» is true but incomplete; it ignores the dimension of the Other. Thus while Lacan maintains that acting out results from a failure to recollect the past, he emphasizes the intersubjective dimension of recollection. In other words, recollection does not merely involve recalling something to consciousness, but also communicating this to an Other by means of speech. Hence acting out results when recollection is made impossible by the refusal of the Other to listen.When the Other has become «deaf,» the subject cannot convey a message to him in words, and is forced to expressed the message in actions. The acting out is thus a ciphered message which the subject addresses to an Other, although the subject himself is neither conscious of the content of this message nor even aware that his actions express a message. It is the Other who is entrusted with deciphering the message; yet it is impossible for him to do so.
Перевод:
С точки зрения Лакана, это базовое определение «отыгрывания» верно, но неполно; он игнорирует измерение Другого. Таким образом, хотя Лакан утверждает, что отыгрывание является результатом неспособности вспомнить прошлое, он подчеркивает интерсубъективное измерение воспоминания. Другими словами, припоминание предполагает не просто припоминание чего-либо сознанию, но и сообщение этого Другому посредством речи. Следовательно, отыгрывание приводит к тому, что воспоминание становится невозможным из-за отказа Другого слушать.Когда Другой стал «глухим», субъект не может передать ему сообщение словами и вынужден выражать это сообщение в действиях. Таким образом, отыгрывание представляет собой зашифрованное сообщение, которое субъект адресует Другому, хотя сам субъект не осознает содержания этого сообщения и даже не осознает, что его действия выражают сообщение. Именно Другому поручено расшифровать сообщение; однако для него это невозможно.
(Отсюда.)
Простым языком: отыгрывание — это тоже коммуникация, но зашифрованная. Она случается, когда человек чувствует, что другая сторона «глухая», при этом сам автор не осознает, что хочет этим сказать, а адресат не может расшифровать.
Да, в общем-то, и не должен.
К сожалению, при отыгрывании иногда существует метаожидание/метасообщение, вида «если любит, то расшифрует». Человек надеется, что расшифруют не только посланное сообщение, но и расшифруют, что это был тест на любовь/внимание.
Разумеется, это воспроизведение травмы «меня не любят» и неудовлетворенная потребность в высаживании. Есть период в жизни новорожденного, когда он еще не умеет говорить, но уже имеет потребности. Наиболее чувствительные мамы умеют по внешним признакам понять, что ребенок хочет какать, и высадить его на горшок (не путать с приручением к горшку, которое наступает гораздо позднее). Там действительно телепатическая связь, которая с возрастом отмирает. Но, как мы знаем, неудовлетворенная потребность не отмирает.
Как не отыгрывать (и зачем?)
Не отыгрывать нужно (может быть, вам и не нужно) для лучшего понимания, как понимания себя (отыгрывание — бессознательный процесс, а задача терапии сделать бессознательное осознаваемым), так и понимания вас. Если ты выражаешь понятные послания, то больше шансов, что их услышат. Если ты выражаешь свои потребности в понятной форме, то больше шансов, что их удовлетворят.
Чтобы не отыгрывать, надо «не действовать, а вспоминать». Я бы сказал «выражать», но многие всё равно путают выражение и отыгрывание.
Есть бесящая меня уродливая фраза «словами через рот» (она стоит где-то в ряду с «доброго времени суток»), в целом верная, но вносящая путаницу. Словами через рот тоже можно отыгрывать!
Например, можно сказать «да пошел ты нахуй», а можно сказать «я сейчас чувствую много тепла и благодарности прилив бешенства, направленный в твою сторону».
Нет, это не одно и то же.
Понятно, что второй пример испорчен продвинутыми психологизированными, которые используют Язык Добра и прочее ненасильственное общение механистично, потому что так правильно, но тем не менее — так правильно!
«Пошел ты нахуй» — это оскорбление, а «я тобой недоволен» — сообщение о своих чувствах. Человек имеет полное право отреагировать на оскорбление конгруэнтно, то есть оскорбиться, вместо того, чтобы расшифровать это сообщение и понять, что ты бесишься.
«Но ведь это очевидно!». Не всегда. «Но ведь это одно и то же!». Нет.
«Пошел нахуй» еще легко расшифровать в «похоже, человек злится», главное — не обидеться, но это как раз специально очевидный пример.
Одна моя клиентка послала меня нахуй, а вторая — в жопу. После обсуждения обнаружилось, что эти послания не только топографически разные, но и эмоционально. Но выясняется это только после разговора об эмоциях.
Люди насколько привыкли к непрямым коммуникациям, что им сложно понимать что-то простое. Помню, на первой терапевтической группе я как-то сказал участникам «Мне не нравится, что вы делаете это и это» (и объяснил, почему), после чего меня два человека обвинили в том, что я что-то недоговариваю. Оказалось, что в их понимании нельзя сказать «мне не нравится», не имея ввиду «прекрати это немедленно», и недоговариваю я именно эту вторую часть. Я ответил, что просто хотел проинформировать их, вдруг они этого не знали (и они действительно не знали), и на этом всё. (Не поверили всё равно). Тогда я сказал, что у меня нет никаких мыслей по поводу того, что я с этим буду делать и буду ли делать вообще, если что-то поменяется, что я сообщу дополнительно. (Всё равно не поверили). Они же могут воспользоваться этой информацией как угодно. («Ага, значит все-таки просит перестать»).
Люди не всегда совпадают в своих непрямых коммуникациях, даже если одной стороне кажется, что «это же очевидно», поэтому довольно часто отыгрывание оставляет другую сторону в недоумении («А что это вообще было?»), а то и вовсе приводит к неприятным последствиям. Именно поэтому отыгрывание может быть деструктивным.
— Если драка неизбежна, надо бить первым.
— А как узнать, что драка неизбежна?
— Если бить первым, то драка неизбежна.
Упомянутое уже выше «ненасильственное общение» — попытка решить ту же проблему: мы сообщаем человеку наше состояние (по-моему, там это называется «потребности») вместо того, чтобы прямым текстом говорить ему что делать и куда пойти.
Ну а «разговор о чувствах» в терапии таким образом — это не просто приятная/принятая тема, а что-то, что «обезоруживает» отыгрывание. Например, приходит клиент и начинает что-то скрывать, потому что он всегда так делает, «автоматически». Сказать ему «что ты, гад, скрываешь?» — значит, включаться в отыгрывание и, возможно, вставать на роль преследующей фигуры (он же не просто так скрывает). А вот поговорить на тему «похоже, вы мне не доверяете» — это уже разговор о чувствах, после которого может что-то произойти. Например, клиент может обнаружить, что чувствует недоверие (и уже потом что-то с этим чувством делать).
Отыгрывают в терапии не все клиенты, некоторые из них умеют словами через рот. Опять-таки, вспоминается психоаналитическая шутка, что метод свободных ассоциаций — главный метод в психоаналитической терапии, к сожалению, когда человек осваивает этот метод, он уже практически здоров. То же самое и с отыгрыванием: когда человек обретает возможность не отыгрывать и с ним можно, наконец, нормально работать — тут-то терапия и заканчивается.