The future is now
Вот так читаешь Карла Роджерса, «Консультирование и психотерапия» и понимаешь, насколько же актуальная критика старых и новых подходов к консультированию. А так же всяких «правил хорошей жизни», типа Вед.
Современный подход отличается от предшествующих тем, что преследует совершенно другую цель. Он прямо направлен на большую независимость и целостность личности без расчета на то, что если консультант будет помогать в решении проблемы, то будут достигнуты и результаты. Человек, а не проблема ставится во главу угла. Цель — не решить отдельную проблему, а помочь индивиду “вырасти” таким образом, чтобы он сам смог справляться с существующей, а также с последующими проблемами, будучи уже более интегрированной личностью. Если он сможет обрести достаточную целостность, чтобы решить какую-то одну проблему, являясь в большей степени личностью независимой, ответственной, ясно мыслящей и хорошо организованной, то на этом же уровне он сможет решать и все свои новые проблемы.
Потом, конечно, вспоминаешь, что книга 1942 года.
И что сейчас она актуальна тут. А тогда, в 1942 году была актуальна там. А теперь — тут.
То есть, тут теперь — как там тогда, в 1942 году.
Нет, безотносительно политики, всего-то хотелось сказать, что «уровень развития психологического консультирования 40-ых годов наконец-то нами достигнут, в 2010-ых!».
Впрочем, книга «Консультирование и психотерапия» и правда неустаревающая классика.
Вот ее недавно Бьюдженталь упомянул в своей книге. Ну, как недавно — в 1992. Всего-то 22 года назад.
Совершенно безотносительно к теме поста (просто ссылка есть, чтобы не потерять) — история американского ученого, занимающегося разработкой ракет. То есть, натурально, rocket scientist. Literally.
Его звали Джек Парсонс. Говорят, «он сделал для ракетной науки больше всех в мире». Проблема была в том, что он параллельно увлекался оккультизмом-колдунизмом и прославился и там тоже.
После чего здесь о нем забыли. «Здесь» — это среди нормальных людей. Вроде, был такой ученый, но мы о нем не говорим.
(Понравиться и тем и тем удалось только Юнгу).
Так вот, Джек Парсонс написал, а Касталия (это такие русские оккультные просветители) перевели очень актуальный в наше темное время манифет.
(Он, конечно, написан в 1950 году).
Real slim shady
У меня тут недавно был клиент с проблемами снобизма и комплексом самозванца.
Дескать, есть «настоящие» специалисты, а есть шарлатаны. Это, кстати, правда — есть и те и другие. Клиенту, правда, казалось, что шарлатан именно он, а все остальные — настоящие.
(Нет, клиент — это не я сам. Я его вылечил, как смог).
Но деление на «тру» и «не тру», то есть на «настоящих» и «не настоящих» наблюдать познавательно.
С одной стороны, каждая дисциплина — или каждое «течение», скажем так — старается оставаться чистой. Там есть какие-то нормы, правила и авторитеты. Иначе на что опираться-то? С другой — всем известно и очевидно, что любое развитие происходит через отклонение от нормы.
Имеем конфликт. С одной стороны, хочется без извращенцев. С другой — именно извращенцы «толкают науку вперед».
(Поэтому, кстати, много интересного происходит на стыке наук — там извращенцы всегда могут прикрыться, мол, «а вот это я из соседней науки взял»).
Чем больше у области проблем, тем толще извращенцы. Очевидно, что на кризис объективизма должны были вылезти всякие совсем сумасшедшие люди. И вылезли!
Вот, например, представитель экзистенциальной психологии отнекивается:
...термин „экзистенциальный“ в наши дни сомнителен и запутан и ассоциируется с движением битников как одна крайность и с эзотерическими, непереводимыми немецкими философскими концепциями как другая. Правда также, что это движение собирает вокруг себя фанатиков, от которых не свободны ни экзистенциальная психология, ни психиатрия.
С практической же стороны мне интересно, где наступает та черта, после которой «оригинальная концепция» или «передовая концепция» начинает считаться «мракобесием» и «ересью».
Применительно к «людскому быту» — то же самое. Есть какая-то грань, когда человек уже не считается «оригинальным» и становится «сумасшедшим». Это, естественно, один и тот же вектор движения, просто сумасшедший «зашел слишком далеко».
Иными словами, я размышляю на тем, что такое «слишком».
В течение этого времени я изучил только две книги, написанные о тревоге к нашему времени: «Проблема тревоги» Фрейда и «Концепция страха» Кьеркегора. Я оценил формулировки Фрейда, а именно, его первую теорию о том, что тревога – это появление подавленного либидо, и вторую теорию о том, что тревога – это реакция эго на угрозу потери любимого объекта. Кьеркегор, напротив, описывал тревогу как борьбу бытия с небытием – которую я сам мог непосредственно пережить в санатории, борясь со смертью или с перспективой остаться инвалидом на всю жизнь. Он хотел обратить внимание на то, что настоящий ужас, проявляющийся в тревоге, – это не смерть как таковая, а тот факт, что каждый из нас находится одновременно по обе стороны баррикады, что «тревога – это болезнь, которой человек страшится», – писал он; таким образом, как «чужеродная сила, она держит человека в своих объятиях, и он никак не может вырваться».Что меня сильно поразило, так это то, что Кьеркегор писал именно о том, через что прошел я и мои пациенты. А Фрейд нет; он писал на другом уровне, давал формулировки психическим механизмам, благодаря которым появляется тревога. Кьеркегор описывал именно переживания человека во время кризиса. В частности, это был кризис противостояния жизни и смерти, который полностью реален для нас, пациентов, но он писал о таком кризисе, который, я думаю, по сути своей не отличается от различных кризисов людей, пришедших на терапию, или даже от кризисов, которые все мы переживаем в далеко не минутной форме десятки раз в день, даже когда мы отталкиваем прочь мысль о грядущей перспективе смерти. Фрейд писал на техническом уровне, здесь его гений превзошел всех; возможно, больше, чем все люди его времени, он знал о тревоге. Кьеркегор – гений другого порядка, – писал на экзистенциальном, онтологическом уровне; он знал тревогу.
Это не ценностная дихотомия; очевидно, что оба подхода необходимы. Настоящая проблема, до некоторой степени, появляется благодаря культурно-исторической ситуации. Мы на Западе являемся наследниками четырех веков технических достижений в области власти над природой, а теперь и над нами самими; в этом наше величие и в то же время – самая большая опасность. Опасность не в том, что мы не учитываем какие-то технические моменты (что подтверждается, если необходимы, конечно, какие-то подтверждения, огромной популярностью Фрейда в этой стране). Скорее мы подавляем противоположное. Если позволите использовать термин, который я буду обсуждать и определять более полно позднее, то я бы сказал, что мы подавляем смысл бытия, онтологический смысл. Одним из следствий подавления смысла бытия является то, что у современного человека образ самого себя, его опыт и концепция самого себя как ответственного индивида также отделены друг от друга.
Ролло Мэй, ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ
Ну вы слушайтесь, это же поэзия: «В этом аспекте „бытие“ должно быть определено как индивидуально-неповторимый рисунок возможностей».
Ну вы вдумайтесь, это же философия: «Я убежден в том, что любая концепция, основанная на предположениях о фрагментарной структуре некой целостности, сама является фрагментом».
Fruit flies like a banana
Когда-то, много лет назад, когда айфоны были дисковые, компьютеры большие, а я все такой же мудрый, этот блог получил свою популярность потому, что я вышел в интернет и начал его (интернет) описывать. Жанр назывался «веб-обозрения», кстати.
Начал учить PHP и начал его описывать. И все такое. Соцсетей тогда не было. Даже слова «блог» не было.
Но разговор не об этом. Разговор о том, что жанр «вести с полей» оказался востребован.
Давайте сейчас повторим этот жанр, но не «про компьютеры», а на этот раз «про людей».
Ну, короче, изучаю психологию.
Основы. Тема называется «Психические свойства личности». Ну то есть, иными словами, «какие свойства есть у личности, на наш, психологический взгляд?».
Тут же сразу натыкаюсь на два удивления. Собственных.
Во-первых, «научный» этап психологии оказал ей дурную услугу. Ну, например, читаю описание психических процессов. Автор зачем-то постарался их классифицировать по-научному. Получилась в меру стройная картина. Я к ней некоторое время присматриваюсь. Перевожу это на человеческий язык.
Потом машинально подбираю более подходящий язык. На нем эти две страницы умещаются в одну фразу.
«Психика подобна воде», конечно же.
Автор описывает, что есть разные течения, местные завихрения и прочее. Характеризуются скоростью, глубиной, объемом — ну, представьте себе свойство воды. И метафорично перенесите.
Однако ж, я так и не нашел того места, когда говорится «...то есть, психика подобна воде и закончим на этом». Вернее, не дождался.
Во-вторых, что является продолжением во-первого, все мои знакомые великие терапевты прекрасно владеют языком. (Так прекрасно, что могут сказать «психика подобна воде», но давайте предположим, что они стесняются, «не научно»).
Оказывается, хоть психология и стоит на стыке гуманитарных наук, она не подразумевает знание всех этих наук!
Это — заметное послабление в сравнении с так называемыми «эзотерическими» учениями прошлого. Которые как раз требовали, чтобы ты выучил все гуманитарные науки сначала, а уже потом в эзотерику лез.
Оказывается, о том, что такое «впечатление» — с точки зрения психологии, конечно — можно написать пол-страницы. Впечатление может быть глубоким или нет, а психика, чувствительная к впечатлению, может быть мягкой (впечатлительной) и жесткой.
Я сначала не понял, о чем это они.
Потом понял.
Подразумевается, что люди не знают, что слово «впечатление» — это описание практически физического процесса, при котором печать куда-то впечатывается. Очевидно, что печатка может быть разной по размерам и очевидно, что материал, в который это впечатывается, может быть мягким, а может быть жестким.
Иными словами, слово «впечатление» говорит нам «психика подобна материалу».
Безумно, правда?
Несколько страниц, и все, что я вынес — «психика подобна воде» и «психика подобна материалу».
Несколько дзенских коанов содержат в себе несколько томов о психологии.
Нет, я не ехидничаю, мне искренне жаль людей, вынужденных протаскивать верблюда через игольное ушко.
Туда же — привычка анализировать неанализируемое. Ну то есть притворяться наукой.
Только человек со слабым знанием языка сможет не увидеть в этих фразах отчаянье:
«Характер представляет собой неразрывное целое. Изучить и понять это сложное целое нельзя, не выделив в нем отдельных сторон (типичных проявлений), так называемых черт характера».
Характер — неразрывное целое. Давайте разорвем его и посмотрим, что внутри. Иначе нельзя.
«Большинство исследователей выделяют в структуре сложившегося характера две стороны: содержание и форму, неотделимые друг от друга и составляющие органическое единство».
Давайте разделим неотделимые друг от друга стороны и исследуем их!
Да, скорее всего дзенские коаны тоже родились от отчаянья. «А как иначе еще объяснить-то?».
Отношусь к этому, как к изучению еще одного языка.
«Племя психологов называют эти вещи вот так-то и так-то».
А вот, с другой стороны, астрологи...
Нет, серьезно.
Вот, скажем, психологи разделяют волю («Солнце») и желания («Луну»), как и астрологи. А про волю могут сказать абстрактное «сильная» или «слабая». Или придумать характеристики, которые совершенно не понятно, как измерять. «Сильная — это сколько лошадиных сил?».
Астрологи, понятно, могут выделить минимум 12 разных видов «воли». Но при этом описать его «метафорским» (а не «научным») языком. «Его воля подобна Льву».
Но мы уже выяснили, что психику по-другому и не описать, выходит глупость.
Еще один очевидный вывод, естественно, «литература и прочая поэзия прекрасно описывают психику, ибо используют правильный язык». То есть, «читайте книжки».
И еще один очевидный вывод, туда же: легко представить себе какую-нибудь девочку, которая в 18 лет «идет на психолога», в 23 (?) выпускается и по праву называет себя «психологом».
«А на самом деле дура». Ну, потому что в 23 года все такие.
(Тут можно рассказать историю, как ребенок перед школой «психолога проходил», но вы сами все понимаете).
Цветы жизни
Решил я проверить эксперимент с растениями, описанный везде, где только можно, который доказывает, что они всё понимают и реагируют на слова и мысли.
Завел два цветка. Поливал и удобрял одинаково.
Первому растению говорил, какое оно прекрасное, как сильно я его люблю и как безумно рад, что оно есть на этом свете.
Второму говорил, что я его ненавижу, что оно — грязная никчемная сука, иногда игнорировал по несколько дней и плевал на листья.
После двух месяцев эксперимента первое растение расцвело пышным цветом и заявило, что я козел, тряпка и подкаблучник и его не достоин, собрало свои вещи и переехало к другому хозяину, который будет любить его больше.
Второе приносит мне еду в постель, убирает по дому, готовит, делает массаж ног и клянется, что будет со мной до конца жизни.