Прикол девочка едет в Африку!!!
Хотел написать много и подробно про видео «девочка едет в Африку», но не успел, а потом уехал на Випассану. Вроде как поезд ушел и все эту девочку забыли.
Sic transit там gloria mundi и все такое.
С другой стороны, темы вечные, пусть и пример преходящий.
Если еще не видели, погуглите видео «девочка едет в Африку». На этом видео заплаканный ребенок собирается в Африку к голодающим детям, чтобы там помереть с голоду, а папа это все снимает на видео (по непонятным причинам) и очень спокойно, «по-взрослому» обсуждает с девочкой перспективы отъезда в Африку («такси туда не ходят»).
Видео стало «вирусным», куча обсуждений, тема дня на фейсбуке.
Как принято говорить, «мнения разделились». Какая-то часть людей говорила «да вы че ж ребенка-то мучаете», какая-то — «молодец отец, все правильно сделал».
Всякие терапевты и прочие психологи тоже «запалились», так как их мнения тоже разделились. Хотя, казалось бы.
Как и можно было ожидать, мое мнение — самое правильное. Но хочется рассказать, что же именно произошло.
Человек сложен, но ограничен. Каждый человек ограничен по-своему. Здесь можно было бы написать «каждый увидел свое» и вспомнить слово «проекция», но это истина уровня первого курса факультета психологии.
Мы пойдем дальше и придумаем более красивую теорию. И даже, например, собственную классификацию.
Коммуникация всегда имеет несколько уровней. Даже если человек ничего не хочет сказать «между строк» специально, все равно он выдает себя — выбором слов, например. Интонацией. Жестами и мимикой. Оговорками (хотя это и грубый пример).
Я бы сказал, что в этом ролике есть три уровня смысла.
Первый — казуальный.
«То, что происходит». Это я уже описал выше: «заплаканный ребенок собирается в Африку к голодающим детям, а отец серьезно это обсуждает».
Хорошая новость: казуальный уровень наблюдать просто.
Плохая новость: часто люди видят только его. Включая терапевтов и психологов.
На это уровне происходит понятная и нормальная вещь. Вот описание казуального уровня, например (и больше ничего).
Второй — эмоциональный.
Тут уже происходит что-то интересное, но для восприятия этого уровня уже нужна эмпатия и контакт с собственными эмоциями.
На этом уровне ребенок страдает, а отец к этому относится спокойно, возможно, слишком спокойно.
Отговорки, вида, «да нет, не страдает» или «страдает из-за ерунды» и прочие «подумаешь, страдания» указывают либо на отсутствие эмпатии, либо на нежелание туда погружаться. В этом случае проще всего встать на сторону отца.
Здесь есть нюансы — ребенок страдает «не сильно», если под этим понимать отсутствие аффекта, например. То есть, ребенок со своими эмоциями как-то справляется.
Но можно утверждать, что отец недостаточно чуток. Это, опять-таки, зависит от оценки страдания. Если девочка страдает сильно, то отец мог бы и утешить. Проявить сострадание. Здесь же отец эмоционально не вовлечен. Он спокоен.
Как именно сильно страдает девочка, мы измерить не можем.
Сугубо мое мнение: четырехлетний ребенок еще плохо справляется со своими эмоциями, цель родителей — помогать ему в этом всеми доступными способами. Например, ребенка можно было просто обнять. Отец же не конгруэнтен.
При этом, естественно, эмоции у ребенка всегда правдивые и настоящие, несмотря на то, что он «всего лишь ребенок». (Некоторые одаренные товарищи считают, что девочка «манипулирует», но в четыре года дети просто не способны на манипуляции. Мне лень разворачивать эту мысль подробнее, но вы можете мне поверить).
Третий — мифический или символический.
Если вы понимаете «мифический уровень», то вы его понимаете. Если нет — то нет. Проверить это просто: если вы по-настоящему чувствуете литературу (и юнгианцев), то у вас есть шанс.
Здесь мы имеем «миф об Африке», который стоит исследовать отдельно.
Советский человек знает два мифа об Африке.
Первый — про место, куда нельзя гулять («Не ходите дети в Африку гулять»), но очень хочется, потому что там так здорово («в Африке акулы, в Африке — гориллы»). Африка из «Бармалея».
Второй — «а в Африке дети голодают». Миф, оправдывающий то, почему ты должен терпеть все превратности жизни («скажи спасибо, что ты не в Африке»).
Во втором случае — это очень вредный миф, который испортил жизнь огромной куче народу.
Люди с этим мифом приходят на терапию во взрослом возрасте в состоянии депрессии и говорят «пять лет не мог дойти до психотерапевта, все казалось, что я бешусь с жиру, ведь „чисто объективно“ у меня все хорошо, а в Африке вообще дети голодают».
По всем признакам, девочке прививается именно этот миф об Африке. Можно предположить, что девочке тыкают этой Африкой каждый день. Но мы этого не знаем.
На этом же уровне происходит вот что:
Девочка говорит, что она не нужна родителям, поэтому уедет в Африку умирать.
Отец подтверждает (!), что девочка не нужна. Он говорит в ответ «а может быть нам нужна послушная девочка». На казуальном уровне отец в это время «учит дисциплине». На символическом — отказывает ребенку в праве на жизнь, «послушная девочка» и реальная девочка — это две разные девочки.
Куча детских травм основана как раз на том, что ребенка не принимают таким, какой он есть (это тоже банально) и на том, что ребенок не может отделить свои «плохие» поступки от себя самого.
Именно поэтому родителям рекомендуется (кем?) быть в этих местах очень осторожным и говорить что-то типа «вот сейчас ты сделал плохой поступок, но это не ты плохой, тебя мы любим все равно, но твой поступок нам не понравился».
Здесь же на утверждение девочки, что она им не нужна, отец не бросается говорить «нет», а выдает обтекаемую фразу «а может быть нам нужна послушная девочка?». В духе «нет, я не говорю, что не нужна, но может быть не нужна такая — подумай сама».
На что девочка отвечает — «нет, я не могу быть такой, лучше я умру». Также ребенок говорит, что «ему не нужны родители» и «все родители плохие».
Это такие мощные утверждения (опять-таки, на символическом уровне), что у любого Юнгианца волосы дыбом встанут по всему телу.
Возвращаясь к первому уровню. Если брать только его, то выходит совершенно дикое непонимание. Например, я видел комментарий в духе «да ладно, все нормально кончилось, девочка прославилась и ее позвал в Африку посол Африки». Все же верно: ребенок хотел в Африку — ребенка туда позвали.
На мифическом уровне (если мы вспомним, что Африка — это то место, где умирают), то ребенка позвали в Ад. «Все же хорошо кончилось».
И еще немного иронии: если вы не воспринимаете уровни выше первого, то вы и не начнете, даже от того, что я про них только что написал.
Скажем, третий уровень почти для всех будет казаться полной ерундой. «Чего тут такого?», «чушь», «притянуто за ушли» и прочее.
Моя следующая гипотеза — в том, что дети ближе к эмоциональному («дети более эмоциональны») и мифическому («дети верят в сказку») уровню, и именно этим дети отличаются от взрослых.
Если мы примем ее, то на видео происходит страшное: отец остается глух на всех уровнях, кроме казуального, а страшно это потому, что ребенок эти спокойные и «логичные» рассуждения отца вообще не понимает, он находится совсем на других уровнях.
При этом на самом главном уровне (мифическом) происходит дело жизни и смерти.
И еще одна мысль, оптимистичная.
Травма ребенка происходит не только из-за очень плохого обращения, она происходит тогда, когда есть большой разрыв между потребностями ребенка и их удовлетворением.
То есть, условно говоря, «в два раза более нежный ребенок травмируется в два раза проще». Все дети — разные. Тоже известная истина, но когда у тебя два собственных ребенка, это можно наблюдать «в натуре».
Родители не обязательно должны быть монстрами. Например, это могут быть «обычные бесчувственные родители типовые», а ребенок может быть супер-эмоциональным и травма возникнет из-за этого разрыва.
Кроме того, травма может возникнуть не в результате единичного «сильного» случая, а в результате постоянного, но «слабого» давления.
Это не только «родители не справились», но еще и «родители не справились с тобой». Ни в коем случае не «сам виноват», конечно же, но что-то в духе «такова жизнь».
Я вот, скажем, был очень сложным ребенком.
К счастью, эта сложность приходилась на меня одного!
Мы не можем сказать, что будет с девочкой, каким человеком она в итоге станет. Может быть, нормальным. Может быть, именно это и страшно.
Одного этого видео слишком мало, чтобы делать какие-то выводы и прогнозы. Мы не знаем, насколько девочка «живуча», но отец, на мой взгляд, абсолютно не конгруэнтен.
С другой стороны, видео можно использовать в качестве теста «кто что увидел?».
Чем больше психотерапевт может воспринимать уровней — тем лучше. Я-то, конечно, считаю, что без доступа на мифический уровень в терапевты лучше вообще не идти, но я слишком строг к людям.
Кроме того, лучше пребдеть, чем недобдеть. Клиенты нередко приходят с запрятанными глубоко страданиями и позицией «да разве ж это страдания, это херня, #детивафрикеголодают» и задача терапевта — не придумать страдания там, где их нет, но увидеть их там, где они могут быть.
Я бы ни за что не пошел к терапевту, который не увидел бы в этом видео «ничего такого».
If you build it, they will come
Клиент рассказывает:
— Когда мне было девять, родители решили завести еще одного ребенка и стали меня к этому готовить в духе «К нам придет маленький». А я им и говорю: «Да вы че, сдурели, кто к вам пойдет?!».
A year of giving fucks
Я уже примерно год, как терапевт.
Хочется написать итоговую заметку, но совершенно не представляю, как. График, например, могу нарисовать. Рост прибыли. Или рост клиентов (во всех смыслах). Если рассматривать эту затею, как стартап, то все удалось, денег на жизнь хватает, хотя и без черной икры.
Если рассматривать, как «профессию мечты», то пока не разочаровался.
Вот «плюсы» профессии, в произвольном порядке.
1. Это изобретение велосипеда.
На предыдущих работах все рано или поздно скатывалось в рутину. Я за всю жизнь, наверное, раз десять в разных проектах (на работе и так) делал тривиальный блок регистрации пользователей. И каждый раз делал по-новому, хотя требования особо не менялись и можно было бы взять старый. Но взять готовое — это скучно.
В терапии же все клиенты разные и требования меняются. Ялом как-то писал, что «надо изобретать свою терапию под каждого клиента».
Это очень подходит под мою любовь изобретать велосипеды.
Конечно, можно и в терапии иметь набор фишечек, приемов и методик, но нельзя за них прятаться.
2. Это making the world a better place.
Я на самом деле не хочу сделать мир лучше, но мне кажется, что эта работа несет благо, в долгосрочной перспективе и ненасильственными методами.
Изменять мир к лучшему можно по-разному: можно наезжать на мясоедов и шовинистов, а можно молча сажать деревья. Второй вариант мне нравится больше.
Здесь есть четкое разграничение: что-то пропагандирую я в блоге (и то вяло), а на терапии же человек принимает свои решения, а я так, свечку держу и стараюсь не мешать.
Я занимаюсь терапией потому, что мне нравится смотреть и быть участником того, как жизнь побеждает смерть. Иначе как «таинством» это и не назовешь.
3. Это почасовая оплата.
Довольно странный пункт, но такая оплата кажется мне справедливой. Если бы мы жили в идеальном (на мой взгляд, я социал-анархист) мире, то в нем была бы time-based currency. Мета-операции над деньгами (например, ростовщичество) мне никогда не нравились — это то, что называется «делать деньги». Делать нужно дела.
Я пробовал другую почасовую оплату (например, игровой дизайн), выходило тоже неплохо, но я работаю очень быстро, а время учитываю честно, что меня несколько расстраивало.
Здесь же скорость зависит от клиента, а терапевт должен быть терпеливым.
4. Это свободный (но стабильный) график.
Это не только почасовая оплата, но и почасовая работа, что позволяет устроить себе «свободный» график, в рамках строгого расписания. Свобода заключается в том, что ты можешь взять клиента (и тогда у тебя в неделе будет меньше свободных часов), а можешь не взять. То есть, объем работ можно менять в широких пределах (но делать это плавно).
Еще один плюс, который мне нравится — это то, что у тебя не один заказчик, а много. А то вы знаете, как бывает — есть «директор-мудак», от которого зависит твое благополучие, и ничего с этим поделать нельзя, кроме смены работы. А тут у тебя много заказчиков (и со всеми человеческие отношения).
5. Эта работа обогащает.
Это главный пункт. Я решил стать терапевтом потому, что это обогащает меня. Не потому, что хочется кого-то спасти или улучшить мир. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, а «улучшение мира» — это приятный, но побочный эффект.
Если ты все делаешь правильно, то, работая терапевтом, ты становишься все более и более человечным человеком. Это то, что я понимаю под «обогащением». Если делаешь не правильно — то выгораешь, становишься ехидным мудаком, который ненавидит людей.
Если есть выбор «делать обогащающую работу, которая в конечном итоге полезна другим» и «делать обогащающую работу, которая не полезна или вредит другим», то при прочих равных я выбираю первое.
6. Это бесконечное развитие.
В предыдущих профессиях я рано или поздно упирался в ситуацию «ну, дальше все понятно» и все последующее строится по принципу more of the same.
Условно — да просят меня программисты — если ты умеешь программировать, то дальше можно выучить еще один язык программирования, но ничего революционного тебе это не даст.
В терапии же, если тебе что-то наскучит, ты можешь «забуриться» в философию, соционику, семантику, теософию — и вообще в любую гуманитарную дисциплину на выбор — и все это будет развивать тебя, как профессионала. Если же продолжать аналогию с программистом, то он может научиться ремонтировать мотоцикл, но это не будет считаться «работой с железом».
Терапия — это такое прикладное человеколюбие и человекознание, а ничего сложнее и интереснее человека пока еще не придумали.
7. Это очень тяжело.
Пока что это одно из самых тяжелых занятий, которое я осваивал. И это плюс: во-первых, наконец-то достойный вызов. Во-вторых, сложность развивает дисциплину. Переработать и свалиться с болезнью очень легко, поэтому я не перерабатываю, занимаюсь всякими йогами и прочим духовным ростом. Совершенствуюсь, как инструмент, потому что иначе не справлюсь с этой работой и жизнью.
В этом ощущается смысл, в отличие в самосовершенствования ради самосовершенствования.
Итого: пока что «терапия» выглядит, как огромная профессиональная область, в которой можно расти на благо себе (прежде всего) и другим (побочный эффект), действия в которой не противоречат моей совести (как бы странно это ни звучало) и довольно экологичны.
Подвожу итоги года и медитирую на график «эффективности» терапии, в этом видео с 46 минуты. Там же все объяснено (послушайте).
Это парадоксальный график. Сначала кажется, что терапия эффективна примерно до 40 сессий, а потом ее эффективность падает. Отсюда надо сделать вывод «проводи 40 сессий и хватит».
Потом понимаешь, что есть люди с «простыми» проблемами, которые можно решить за 40 сессий, а есть люди со «сложными» проблемами, которым показана долгосрочная терапия.
И, в общем-то, график всего-навсего показывает «точку перелома», в которой краткосрочная терапия переходит в долгосрочную, и находится она как раз на уровне 40 сессий (по другим источникам — 50).
Это два разных «жанра», смешанных в одном графике.
Я даже могу сформулировать различия:
Краткосрочная терапия работает со взрослыми, долгосрочная — с детьми.
То же самое, но не так красочно, можно сказать в виде «краткосрочная терапия решает локальные проблемы, долгосрочная — глобальные (которые, естественно, тянутся из детства)».
Сначала ты начинаешь работать со «взрослым» — это он привел человека на терапию. Если взрослый у человека реальный, а не «лже-взрослый», то у его есть все необходимые инструменты для работы (эго, ответственность, самостоятельность) и достаточно просто дать недостающее — например, поддержку или интерпретации, чтобы он просто знал, что с ним происходит («знание — сила»).
Если у взрослого нет инструментов, а то и вовсе самого взрослого нет, а есть фасад, то эти инструменты надо выращивать, этот процесс называется «взросление». Оно может занять какое-то время, и над «взрослением» мы работаем с ребенком (это же ему надо повзрослеть).
Вот, скажем, приходят два человека (примеры выдуманные). Оба жалуются на прокрастинацию.
Оказывается, что первый ввязался в серьезный проект (например, строит дом или переезжает в другую страну), но чувствует, что «не тянет», а сознаться в этом не может. Поэтому «ленится».
Поднимаем вопрос об ответственности — оказывается, что проект его, он сам решил за него взяться, никто его никуда не торопит. Человек это в очередной раз себе напоминает — и — опа! — перестает лениться. Не мгновенно, но в течение пары месяцев.
Перед нами просто был взрослый, которому чуть-чуть не хватило ресурсов.
Второй человек с детства «подавал надежды», с детства от него все что-то хотели, и вот наконец-то он «вырос», но при этом совершенно не представляет, чего хочет сам. В результате — тоже прокрастинация.
Но это, простите, две совершенно разные прокрастинации, которые «лечатся» совершенно по-разному.
Первому человеку надо просто напомнить, что он взрослый, второму — «просто» отрастить эго.
Несопоставимые по сложности задачи.
За последний год от меня «выпустилось» примерно 11 клиентов.
Считаю только тех, кто отходил на 3+ сессии. Люди, которые пришли на 1-3 сессии и ушли — это отдельный жанр, называется «не подошло», совершенно нормальный. Среди них есть анекдотические случаи, мой любимый — это девушка с проблемой «если я за что-то берусь, то быстро бросаю», которая пришла всего на одну сессию.
Так вот, из 11 клиентов трое ушли «не вылеченными»: девушка, которая ушла к другому терапевту-женщине потому, что та женщина, парень, который ушел к пикаперам и еще один парень, который потом вернулся ко мне на терапевтическую группу и утверждает, что в целом доволен.
Опять-таки, «не вылеченными» они ушли на мой взгляд, я бы сказал «их запрос остался не удовлетворенным», что они там в результате думают обо мне — понятия не имею.
Остальные 8 ушли довольные (если им верить), отходив те самые 20-40 сессий. Я считаю, они удовлетворили свои терапевтические запросы, судя по отзывам «оказывается, это шарлатанство работает» и «спасибо, помогло», которое я от них получал.
И целый один клиент отходил долгосрочную терапию, остальные еще просто не успели.
(Про другую проблему я уже писал: с краткосрочной терапии уходят быстрее, поэтому «оседают» те клиенты, которые остаются на долгосрочную, в результате есть определенное количество очень хороших людей, с которыми мы «застряли» вместе надолго).
Итого — если мерить краткосрочную терапию, то в заявленную эффективность 70% я пока вписываюсь (в среднем эффективность вообще любого метода терапии находится в пределах 70%, говорят).
Если мерить долгосрочную, то пока слишком мало данных (но эффективность равна 100%, один человек закончил, один человек в целом доволен, ха! ха!).
Но если верить в астрологию, у меня должна лучше всего получаться именно долгосрочная терапия, но кто верит в эту ерунду, да? В любом случае, через год посмотрим.
Что же такое «эффективность терапии» или что такое «улучшения» — это вообще разговор отдельный. Так как я все-таки ближе к клиенто-ориентированной терапии, то и эффективность должен измерять клиент. Но клиенту верить нельзя, по разным причинам. Например потому, что он же ходит на терапию!
Гарри Гантрип как-то писал:
Несомненно, что все терапевты испытывают радость, получая время от времени письма от бывших пациентов, свидетельствующие о том, что у них все в порядке и что они не забыли об оказанной помощи.
Не бог весть какая мудрость, но я своему терапевту написал письмо спустя два года после терапии. Надеюсь, он расплакался, иначе у него просто нет сердца! Кстати, он ничего не ответил, за что я его ненавижу отдельно.
А тут я как раз получил письмо от единственного клиента, который прошел у меня долгосрочную терапию и пожил несколько месяцев без меня. Я очень растрогался.
Вот такой отзыв считается, конечно. Уже можно говорить о каких-то стабильных результатах, у человека было время оглянуться назад, да и вообще, письмо — это прекрасно.
(Ну, вы поняли, да? Жду писем).
Поэтому же мне очень не нравятся instant-отзывы, типа «маг и волшебник, хватило и одной сессии», которые некоторые коллеги (не будем показывать пальцем) публикуют в больших количествах. Или отзывы о каких-нибудь тренингах, которые пишутся сразу после тренингов и полны обещаний, что сейчас-то «все понятно» и жизнь наконец-то изменится.
Сначала добейся!