Вывели с клиентом универсальную «инструкцию к терапии». На случай, если кому-то это нужно.
Как часто и бывает, у него была мечта сначала что-то поменять в голове, а потом зажить по-новому. Заговорили и про популярную «работу с убеждениями», которая выглядит логично: именно они ограничивают! Особенно эти, «ограничивающие убеждения». Ну, вы знаете.
В процессе определили, что «убеждения — это выводы о жизни, которые формулируются на основе жизненного опыта». В конечном итоге вывели чуть более сложную схему, чем «поменял убеждения — зажил по-новому», которая выглядит так: «на терапии осмысляешь жизнь, начинаешь действовать по-другому, получаешь новый опыт («тестируешь реальность»), на основании опыта меняешь убеждения». Та-дам!
Главное, что клиент остался доволен и понял, что надо что-то делать, одних усилий мысли недостаточно. Я же в свою очередь на днях увидел рекламу Экспоненциального Коучинга, который тоже (в очередной раз) предлагает «работать с убеждениями» и не выдержал.
Схема, написанная выше, хорошая и претендующая на универсальность, но есть пара «но».
Сопротивление.
«Сопротивление» (по Фрейду) никто не отменял. Клиент может хотеть и не хотеть меняться одновременно.
Чисто теоретически человека можно «переубедить» (поменять убеждения), и некоторые психологи пытаются это сделать. («Ну посмотри, всё не так плохо»). Это, разумеется, ни к чему не приводит.
Не очень понятно, почему нужно слушать какого-то там психолога, даже если и платишь ему бешенные тыщи. Отдельная большая тема — взаимоотношения с терапевтом. Я про это шучу, что нельзя просто так сказать клиенту «люби себя!», надо сначала втереться в доверие, а потом сказать «люби себя!».
Мы определили выше, что убеждения — это обобщенный (пусть даже и неправильно) жизненный опыт. Человек сам должен сделать (и закрепить) другие выводы, а для этого нужен другой опыт. Чтобы его получить, надо действовать по-другому. А как это сделать, если убеждения старые?
Более того, чтобы «изменить убеждения», нужно отказаться от предыдущих выводов, а это грозит в крайних случаях ощущением потери себя («твои убеждения — это ты сам») и огромной скорбью по упущенным возможностям («оказывается, все эти годы я пытался зря и вообще жил неправильно»), на которую не все согласны. Переживание этой скорби — отдельный большой труд и испытание на смелость.
Сопротивление можно рассматривать как естественный механизм психики по поддержанию собственной стабильности. Я обычно говорю клиентам, когда они жалуются на недостаточную скорость «прогресса», что люди тяжело меняются, но зато и тяжело сходят с ума (и это по большей части одно и то же).
Можно, например, сначала осторожно пересмотреть старый опыт. То, что считалось «нормальным», внезапно может оказаться каким-нибудь «абьюзом». Для этого терапия и «копается в прошлом», например (а не чтобы «обвинить родителей»). Опыт пересматривается с целью заподозрить, что бывает по-другому, но после этой смелой гипотезы всё равно приходится её проверять, пытаясь получить новый опыт.
Хуже того, что сопротивление часто абсолютно оправдано: можно взять нарциссическую личность и довольно быстро (ай да терапевт, ай да молодец) получить от неё типовое убеждение, типа «надо быть лучше всех», но дальше как в анекдоте:
— Давайте уберем это пиздец из вашей жизни.
— Не надо, это несущий пиздец.
Что мы можем предложить взамен? «Просто будь обычным человеком»? А зачем?
Невозможность получить новый опыт.
Новый опыт не только надо выдать, его еще надо и получить (почувствовать, осознать и переварить).
Например, есть такая штука, как Rejection Sensitive Dysphoria. Это неофициальный термин в тусовке людей со СДВГ и обозначает примерно следующее:
Rejection sensitive dysphoria (RSD) is when you experience severe emotional pain because of a failure or feeling rejected. This condition is linked to ADHD and experts suspect it happens due to differences in brain structure.
То есть, человек плохо переживает отвержение «из-за особенностей в мозгу». Потом внезапно оказывается, что эта dysphoria бывает и у людей не с СДВГ. Короче, всё, как обычно: выдумали симптом с прекрасным названием, который обозначает что-то очень простое: человеку везде мерещится отвержение.
Можно это связывать с «разницей в структуре мозга», но если «покопаться в прошлом», то почти всегда оказывается, что в детстве ребенка — вы не поверите! — постоянно отвергали.
Как мы знаем (Bessel van der Kolk, 2014), ADHD ставят направо и налево, не разбираясь, это действительно он или детская травма, ведь симптомы выглядят одинаково.
Пофыркали в сторону редукционистов, но разговор о другом. У нас с одной прекрасной клиенткой есть на эту тему анекдот:
Приходит мужчина с похмелья за пивом, а ларек закрыт и висит табличка: «Пива нет».— Вот же суки, — говорит мужик. — Написали «пи-и-и-ива не-е-ет» (издевательским тоном). Не могли, что ли, нормально написать: «Пива нет!».
Про это же есть мемы, типа «Ты почему мне «доброе утро» без сердечка написал?».
Существует также популярная идея, что в самой терапии человек получает опыт безопасных отношений (если ему он вдруг нужен). Это значит, что чем бы клиент и терапевт ни занимались на сессиях, это всё не важно: главное — что клиент получает хорошее отношение, может быть впервые в жизни. Хоть посмотрит, как оно выглядит!
Звучит прекрасно, но люди, не имеющие определенного опыта, просто не могут его распознать, потому что им везде мерещится «пи-и-ива нет». Нельзя просто так взять и получить «новый опыт». В том числе и для этого нужен терапевт: он не только позволяет получить новый опыт, но и может сказать: «Вы, конечно, не поверите, но вы только что получили от меня опыт принятия. С вас пять тысяч».
Проблема не в убеждениях.
Бывает и так: никаких «обдуманных» установок, которые можно сформулировать словами, просто нет.
Это мне напомнило вот что:
«Тогда как оценка других расстройств личности с точки зрения когнитивной психотерапии сосредоточена на типах автоматических мыслей пациентов, шизоидное расстройство личности часто отмечается недостатком автоматических мыслей. Часто шизоидного пациента трудно заставить указать хотя бы на одну их них».Аарон Бек «Когнитивная психотерапия расстройств личности»
Клиент не имеет простых высказываний, типа что «деньги это плохо, потому что папа так говорил», с которыми можно работать («кто тебе важнее, деньги или папа?»). Вместо этого у клиента просто необоснованные депрессивные эпизоды.
А причина в том, например, что его просто в детстве кормили грудью по расписанию, а не когда он захочет, и у него с тех пор, простите, детская травма. Или запирали в комнате и давали проораться, чтобы сам научился засыпать. Или прочие прелести «по доктору Споку».
Я не шучу, «всё так просто». Взрослый человек может час прожить без еды, потому что уже знает, что такое час и что такое еда, а для ребенка это «собачьи года». Если на этот счёт все-таки сформировалась травма, любое следующее неудобство ребенок будет трактовать в её русле, как «ну вот, опять сиськи не допросишься» и расстраиваться.
Короче, вы не поверите, но «если с младенцами плохо обращаться, из них вырастают несчастные люди».
С такими людьми можно тоже работать «с установками», и наверняка там найдутся какие-то, но все они не будут иметь отношение к главной проблеме. Впрочем, иногда клиент её может сформулировать, как «весь мир говно/неуютный/неотзывчивый», спроецировав маму на мир. Но это будет не установка, а неоспоримое всеобъемлющее ощущение.
Иными словами, работа с так называемой «травмой» и работа с «убеждениями» — вещи слабо пересекающиеся. Я формулирую это так: травма вообще вещь по определению не пережитая, а значит, не выразимая пока словами, но вдобавок к этому есть еще и довербальная травма («мама в детстве грудью не кормила»), которая еще более не выразима словами, потому что тогда и слов-то никаких не было.
Это не значит, что травму не надо пытаться выразить словами, но это сложно назвать «убеждениями».
Это всё подводит нас к простому выводу, что под «работой с убеждениями» скрывается очередной метод терапии здоровых людей, то есть, людей невротической организации.
Если рассматривать убеждения как, прости господи, «интроекции» (от лат. intro — ‛внутрь’ и лат. iacio — ‛бросаю, кладу’), то всё ещё проще: это частный случай убеждений, не самостоятельные выводы о жизни, а навязанные извне в процессе воспитания. Они невротичны «по определению» (пациент признает авторитет отца и начинает ассоциироваться с ним), то есть, «это что-то постэдипальное». Опять-таки, это максимально здоровые проблемы.
Человек растет слоями, и даже у совершенно нарушенных есть убеждения, с которыми можно радостно работать, но это самый верхних слой луковицы. Скажем, одна моя клиентка проработала с предыдущим терапевтом своё убеждение, что её «всегда били за дело». (Не говорю, что они именно этой «проработкой» специально занимались). Но «настоящая» (и не единственная) «проблема» клиентки в том, как битьё и вообще отношение в семье отразилось на её личности.
Убеждение, что «нечего хорошо жить» может быть у невротичееской личности, и тогда её легко «соблазнить» хорошей жизнью, а может быть у мазохистической, тогда всю личность придется пересматривать, но формально это одно и то же убеждение.
Вообще, конечно, одна из главных проблем поп-терапии — в том, что там смешиваются в кучу удобные концепты, которые хорошо и просто всё объясняют, без оглядки на структуру личности.
Например, жена одного моего бывшего клиента, считающая себя прошаренной психологиней, начинала искать в его поведении «вторичную выгоду», когда он проваливался в травму.
История выгоды от болезни пошла от Фрейда, когда он рассматривал невротический симптом. Бытовой пример — когда человек не может себе позволить отдохнуть и заболевает, чтобы сделать это «заслуженно» или «оправдано». Когда же у человека посттравматическое стрессовое расстройство из детства, которое время от времени триггерит, то никакого конфликта, который разрешается хитроумным способом, здесь нет. Человек просто травмированный, потому что его травмировали.
Зачем же мы с клиентом вывели эту прекрасную формулу работу с убеждениями через получение нового опыта? Чтобы он не думал, что одним усилием мысли можно все исправить.