Три года

В последнее время размышляю над тем, вредит ли мне мой, скажем так, онлайновый имидж, как будущему терапевту.

С одной стороны, несомненно вредит, и очень сильно.

С другой — есть прекрасное правило, к счастью, малоизвестное «посмотри, как живет специалист и подумай, хочешь ли ты жить так же». Если хочешь — то ура, ты нашел своего человека. В крайнем случае у него можно научиться хотя бы этому. Как-то же он дошел до жизни такой.

То есть, следует ожидать, что ко мне на терапию будут записываться крайне необычные люди. Осталось понять, существуют ли они вообще. Как минимум двух я таких людей знаю, но у нас с ними взаимозачет.

Опять-таки, даже у самых необычных людей есть социальные ожидания. Вы к какому астрологу пойдете — к тому, что в мантии, расшитой звездами или к тому, который в футболке? То-то же.

Есть и другой выход: мой первый терапевт настолько скрытный, что я не смог найти в интернете его email, не говоря уже про другие следы.

Тем не менее, мне его посоветовали, а я его посоветовал еще двум людям. Такая подпольная деятельность мне тоже симпатична, и я тоже ее могу понять (что объяснимо, он же мой терапевт!).

Что касается меня, то достоверно известно, что есть минимум один человек, который всем советует со мной не связываться.

У меня, кстати, на днях наступает трехлетие терапии, при этом я всегда буду странно смотреть на людей, которым «помогла терапия».

Я считаю, что моя терапия длилась с 29 ноября 2011 года и до 2 октября 2014 года, то есть три года. И даже не так! «Запрос, который меня тревожил в начале терапии, наконец-то решен, после трех лет работы».

Да, три года терапии — это нормально.

Терапевтический запрос решен моей, с помощью (трех) людей, с которыми у меня были терапевтические альянсы. Первым таким человеком был, естественно, мой первый терапевт, «он этому меня и научил».

Я его два года не видел, но решил написать ему по этому поводу письмо, которое сегодня ему было изящно доставлено (в моем духе, да). Ну, представьте, после сессии человек говорит «а вот вам письмо!» и достает письмо от меня. Терапевт, вероятно, не подозревал, что человек там по рекомендации от меня. И вообще, «не жил ожиданием письма из Новосибирска».

(Кстати, они с этим человеком используют в работе совсем другие методы, чем со мной, что лишний раз доказывает, какой мой терапевт молодец — методы надо подбирать под клиента).

Надеюсь, он расплачется от письма. Потому что я в конце расплакался. От счастья, конечно же!

Да, вот мой первый пост про терапию, написанный в день ее начала.

В нем написано вообще ВСЕ: что мой терапевт — фрейдист, и что терапевт должен говорить на одном языке с клиентом, и то, что другим людям пофиг на твои страдания, они их даже не понимают, и главный запрос терапии. Чего-то более лаконичного и полного сложно себе представить.

Но никто ничего не понял, как обычно!

The allegory for allegory itself

Сюжет: Мерлин выбрал мальчика в ученики. И учил. Деревенские пытали — чему учил, как? Мальчик пожимал плечами и говорил:

— Ну, мы просто разговариваем?
— О чем?
— О жизни?

Потом, понятно, несколько лет спустя мальчик уже такой совсем как белый человек, деревенские его даже и не понимают. Просили научить их тоже, а он говорит «этому нельзя научить, это можно только пережить»*.

(* — аллюзия на «Психоанализу нельзя научить, его можно только пережить», — Фрейд).

Ну и для тех, кто не понял аллюзию, проводится аналогия:

В другом мире другой юноша (с поправкой на инфантилизацию общества) идет и сам ищет своего Мерлина. Находит. На вопросы «чем вы там занимаетесь?» отвечает «ну, мы просто разговариваем».

Потом заканчивает психотерапию, благодарит Мерлина, и жизнь у него становится совсем как у белых людей.

Наши люди

«Наш человек» (пользуясь терминологий Михаила Задорнова) процесс психотерапии воспринимает только тогда, когда он представляется как некое действо, манипуляцию. Он привык не говорить и слушать, а принимать процедуры – инъекции, физиотерапию, ванны, грязи, акупунктуру и т.п. Ему важно, чтобы над ним работали (желательно при минимуме личного участия), осуществляли пассы (гипноз), накладывали руки (рейки), махали перед лицом ладонью (ДПДГ), пересаживали с одного стула на другой (гештальт-терапия), лично переводили через майдан (поведенческая терапия) и др. Успешность наших конкурентов-параспециалистов во многом определяется присутствием в терапевтическом арсенале различной атрибутики – зажженных свечей, фолиантов, камней, амулетов, икон, шаманских бубнов и проч., с помощью которых с пациентом осуществляются магические ритуалы. Научная психотерапия все это отвергает, не учитывая ментальности россиянина, привыкшего верить в волшебное и чудесное.

Совершенно божественная и поэтическая статья «Русская антипсихотерапевтическая ментальность».

Раппорт, апорт и ату

Катя вернулась с группы, которую вел Матерый Психотерапевт. Говорит, что психологические термины употребляли все участники группы. Кроме Матерого Психотерапевта. Что, несомненно, делает его матерым. Он же ввел термин «психоложество». Это как раз про этих. Ну, вы понимаете.

Там просто в группе была половина девочек-психологов с характерными проблемами, скажем так.

Еще у нас была прекрасная беседа с Катей. Сейчас вообще Катя задает много интересных вопросов про психотерапию, на которые у меня есть не менее интересные ответы (я готовился!).

Вот, спрашивает, «А почему эти странные люди оперируют всего пятью терминами, типа «перенос», «проекция», «сопротивление» и подобными. У них что, больше ничего нет?».

В ответ красочно анализирую ее отношения с одной подругой. Во время анализа Катя раздевается, ложится и начинает призывно дышать.

В конце говорю — мол, здорово? «Ага!».

«А это всего лишь был перенос!». То есть, я проанализировал (в меру убедительно) эти отношения, исходя из факта, что они являются «переносом». Но как красиво я это сделал!

Или, чтобы было понятно — писатели и прочие поэты используют приемы «метафора», «рифма» и «ритм» (ну, условно) — и таких приемов тоже штук пять наберется. А вот как они это делают — это уже искусство.

Соответственно, психолог, который говорит клиенту слова, типа «батенька, да у вас перенос» похож на плохого поэта, который вместо того, чтобы представить стих-как-он-есть, тыкает читателю в лицо «Чувак, зацени метафору. Это была метафора, да-да, это она».

По этим же причинам Матерые Психотерапевты не употребляют термины.

Ну и во всех культовых книгах написано, что психотерапевт должен говорить на одном языке с клиентом. Вот, цитата наугад, нашел поиском по слову «язык» среди любимых книг: «Одним из принципов при установлении раппорта является способность овладеть языком другого человека. Язык – это то русло, по которому движется эмпатия» (Ролло Мэй).

Что совершенно никого не смущает. Некоторые — мы не будем показывать пальцем — даже роппщут на то, что «эти клиенты не знают терминов, как же им после этого объяснить, что с ними не так?».

Но в этом есть своя прелесть. В конце концов, я объясняю программистам про Таро, пользуясь знанием языка программистов. Это очень весело.

Я даже хотел в не написанную серию про Дона впихнуть эпизод об инопланетной расе, которая подходила к освоению реальности путем создания и изучения новых языков. Ну, в духе «хочешь быть художником — ага, вот, изучи язык художников, в котором «прошиты» все необходимые навыки».

Потом эта раса вырвалась за пределы планеты и обнаружила, что в галактике есть спрос на переводчиков. Очень удивилась. «Что, вот за это еще и деньги платят?».

Ходят слухи, что Дон — это космический психотерапевт, но это враки, понятно.

На самом деле он ксенолингвист.

Практикующий.