Как работает психотерапия

Посмотрел на ютубе очередного Бодрого Мальчика-Психолога™ — you know the type — у него сотня просмотров, но он не сдается.

Как хорошо, что мой период желания что-то объяснить миру закончился до того, как я решил поработать терапевтом! Еще, конечно, дякую тобі Боже, що я не нарцис.

И чтобы два раза не ходить, недавно хихикал над уровнем проблем нормальных людей в сравнении с настоящими проблемами, когда ютуб поставил два видео рядом:

Терапию можно рассматривать, как аренду чужого senex’а, пока своего не отрастил. Или, по-русски, аренда Мудрого Человека, в этом случае терапия — никакое не выздоровление, а обретение собственной мудрости.

В связи с этим молоденькие конгитивисты или гештальтисты, которые «решают проблемы» вызывают снисходительную улыбку, — «молоко на губах не обсохло», а распространенное желание найти терапевта, который «не глупее тебя» — это желание найти мудрого терапевта, что некоторые путают с интеллектуальным терапевтом. Ну а мудрость, в свою очередь — это умение сказать банальность так, чтобы тебе поверили. Все открытия в собственной терапии почти всегда сводятся к банальностям, если формулировать их для других людей. «Себя надо любить», например.

Молодые терапевты знают все правильные слова, а толку-то? Darkest feelings about existence itself куда деть-то?!

Давайте, конечно, не будем начинать это извечное «словами не передать, что...». Во-первых, это не повод не пытаться, во-вторых, передать — это одно, а изо дня в день гонять одни и те же формулировки по кругу — это совсем другое.

Я это называю «застревание в мемах». Вот, например, bullshit bingo хорошая игра, надо сделать такую же для «психологов» и прогонять по ней подобные видео.

Такой пациент пытается произвести на других впечатление инициированного или мудреца, не понимая, что в действительности он вообще ничего не знает и все еще имеет симптомы. Благодаря нашим магико-мифическим корням и прошлому опыту, мы попадаем в ловушку словесной магии гораздо чаще, чем кажется, когда путаем имя вещи с ее пониманием или интеграцией. Использование технических терминов относится к той же проблеме. Я сам обнаруживал, что лучше не использовать даже очень привычные термины, такие как «фрустрация», а вместо этого просто спросить пациента, не имеет ли он тенденции реагировать на разочарование чувствами печали, отупения, подавленности, раздражения, гнева или просто явным огорчением.

Ханс Дикманн, «Методы в аналитической психологии»

Еще один хороший выход — признавать не только собственную ограниченность, «не судить людей по себе», но еще и не судить людей по людям, признавать ограниченность данного момента и то, что так было не всегда.

Вычитал, например, у Хиллманна простую мысль о том, что слова, типа «гомосексуализм», «садизм», «мазохизм», «эксгибиционизм» и проч. появились относительно недавно (буквально пару веков как), а до этого никаких сексуальных извращений и вовсе не было. Сапфо жила в 6 веке до нашей эры на остове Лесбос, а первое известное использование слова «лесбиянка» датировано 1890 годом.

Да, в merriam-webster’е можно посмотреть, какие слова были впервые замечены в указанный год, например, в год твоего рождения. Так я выяснил, что слово «созависимость» (codependency) появилось в 1979. До этого, как легко догадаться, никакой «созависимости» не было. И как люди вообще без нее жили? Зато сейчас каждый уважающий себя психолог знает, что это такое.

В этом плане, конечно, интересно наблюдать, как психологи один за другим устраивают вебинары «как выйти из созависимых отношений», как будто это что-то самоочевидное. «Ой, да у меня же волчанка!».

Впрочем, даже если человек где-то выяснил, что он в «созависимых отношениях», это ни о чем в его персональной драме не говорит (кроме того, что у него появилась иллюзия понимания, одна из самых сладких иллюзий на свете).

Прочитал Вайсса Джозефа, «Как работает психотерапия». В книге описано одно из трех известных мне простых обоснований «как это все шарлатанство работает». У меня есть заметка примерно на этот счет.

Со мной часто бывает, что я с трудом понимаю, зачем книга написана, но это еще ничего. Часто я не понимаю, как другие находят книгу глубокой и содержательной.

Ну, например, Талеб и его «Антихрупкость». Я слышал, эта книга многим изменила жизнь!

Автор описывает свойство живых организмов — адаптацию к окружающей среде через стресс, называя ее почему-то «антихрупкость», а так же сравнивает умение адаптации с пассивными, неживыми способами защиты («быть максимально твердым»). Твердое у него «хрупкое», потому что не живое. Стены не зарастают назад после землетрясения, но от него можно убежать, если не впадать в иллюзию насчет неразрушимости стен. Вывод тоже понятный: для эффективного участия в жизни, живым быть лучше, чем мертвым.

Понимаете, да? Любой человек, который знает, что такое жизнь, эту мысль поймет. Но, конечно, слово «жизнь» там нет, там про всякие финансовые рынки, корпоративные системы, вероятности событий и прочее, и зачем-то введены дополнительные термины («антихрупкость»), как будто Талеб открыл что-то новое и до этого никаких других аналогов в языке не было.

Здесь я буду очень рад ошибаться, и надеюсь, что вы меня поправите, мы вместе обнаружим, что там есть еще какая-то другая мысль. Еще хотя бы одна. Ну пожалуйста.

Так вот, в книге «Как работает психотерапия» мне понравилось предисловие.

В нем некий Гарольд Сэмпсон кратко пересказывает теорию автора, всячески ее хвалит, а потом пишет:

Эти краткие замечания не позволяют оценить теорию, ее богатство и тонкость ее клинических приложений. Я, тем не менее, говорю об этом, поскольку из-за ясности и всеобъемлемости теории ее фундаментальные положения не искажаются даже в кратком изложении. Теории Вайсса присуща та простота, которая желательна для любой хорошей теории: ее положения внутренне непротиворечивы, они охватывают широкий спектр феноменов.

То есть, говоря простыми словами, «я вам пересказал все в двух словах, и ничего не исказил, но автор тут целую книгу написал, не пропадать же добру».

Деваться некуда, прочитал книгу целиком.

Есть теория Фрейда, к которой эта книга много обращается, есть теория в книге и есть самая современная теория (известная благодаря всяким Яломам и Роджерсам), что клиента надо «просто любить™» (что, конечно же, является самым трудным занятием в мире).

Теория Джозефа Вайсса уже в моем пересказе звучит так: клиент плохо живет, потому что у него «патологические убеждения», цель терапевта — эти убеждения обнаружить и донести до сознания клиента.

При этом клиент сопротивляется, но не со злости: он не осознает свои убеждения, но подсознательно тестирует терапевта, поймет ли тот эти убеждения. Клиент как-бы-осознает, что это патологические убеждения, но не может вот так сразу сказать их вслух, до такой степени страшно. Вдруг терапевт скажет, что убеждения верны? Что же тогда делать? Поэтому — сначала тестируем.

Ну, например, если клиент уверен, что терапевт его отвергнет, то он будет заводить разговоры о том, что хочет прекратить терапию. Тогда терапевт должен это угадать и сказать «нет, конечно! я тебя не отвергаю». В таком случае терапевт раскрывает подсознательный «план» клиента и дает «проплановую» интерпретацию.

Или, например, клиент считает, что попадет в зависимость и не сможет вырваться от терапевта. В этом случае он заводит разговоры... о том, что хочет прекратить терапию. Тогда терапевт должен это угадать и сказать «ты имеешь право на независимость». Если он вместо этого скажет «я тебя не отвергаю», то это будет «антиплановая» интерпретация.

Я еще штук пять подобных примеров могу придумать, когда у клиента есть любая причина говорить о прекращении терапии, а терапевт должен догадаться, что именно имеется ввиду!

Сложно быть терапевтом.

Или вот цитата из книги:

Если пациент усложняет свою жизнь собственным упрямством, терапевт может ошибиться, пытаясь заставить человека осознать свое упрямство, предполагая, что имплицитная задача пациента — перестать быть упрямым. Иногда, в зависимости от плана пациента, терапевт должен поступать наоборот. Пациент может тестировать его, упрямясь, в рамках своей работы над востребованием права на упрямство. Если это так, то упрямство пациента является контрфобическим. Хотя, казалось бы, пациенту нравится быть упрямым, бессознательно он чувствует тревогу или вину за это свое качество. Терапевт может принести больше пользы, интерпретируя бессознательную вину пациента за свое упрямство, помогая таким образом ему востребовать в себе способность противостоять его самодеструктивной уступчивости.

Все. Конец теории.

Дальше идет много разборов клинических случаев и очень смешные попытки эту теорию обосновать.

Например, было доказано, что «чем больше проплановых интерпретаций дает терапевт в течение курса терапии, тем лучшего результата добьется пациент по окончании курса». С цифрами. С процентами. Посчитали количество проплановых и антиплановых интерпретаций в записи сессий и вывели эту невероятную закономерность.

Переводя на простой язык, если терапевт догадался о плане клиента, о его проблеме, и стал ему давать «проплановые интерпретации», то терапия пойдет хорошо.

Переводя еще на более простой язык — если терапевт поймет клиента, то все будет хорошо. Вот это поворот!

То есть, люди реально заморочились: взяли записи законченной успешной терапии. Выяснили у терапевта, в чем был «план» клиента, в чем были его «патологические убеждения». Потом нашли в записях все интерпретации, связанные с этим и обнаружили, что их много!

То есть, спросили у терапевта «над чем работали», а потом по записям выяснили, что работали над этим!

Чудеса!

В конце автор пишет, что:

Формулировка хорошего плана — решающий фактор, поскольку единственное техническое правило достаточно широко для того, чтобы дать оптимальное руководство в работе с каждым пациентом: «Необходимо определить патогенные убеждения пациента и его цели и помочь ему разувериться в этих убеждениях и преследовать эти цели». Нет таких правил, как бы тонки они ни были, включая правило «Поддерживать атмосферу абстиненции», или «Выражать эмпатию к пациенту или высокую оценку его перспектив», или «Исследовать сопротивление пациента, стоящее за сменой тем», которые были бы достаточно широки, чтобы вместить в себя все патогенные убеждения пациента, от которых страдает пациент, и все способы, с помощью которых он вместе с терапевтом может тестировать их.

Целая книга — и в конце руководство в одно предложение. Правда? «Клиент неправильно думает, наша задача помочь ему перестать, как это делать — придумывайте сами»?

Еще одно «ключевое» отличие этой теории состоит в том, что в классическом психоанализе принято соблюдать нейтральность, а тут можно быть на стороне добра. Ирония состоит в том, что лажа неизбежна в любом случае: если терапевт соблюдает нейтральность, то клиент все равно воспримет его сообщения по-своему, если терапевт находится на стороне добра, то он просто может не угадать, что имел ввиду клиент, и начать убеждать его в обратном.

Это как подкидывать монетку и менять (либо не менять) загадываемый исход.

В одном месте автор совершенно случайно пишет и вовсе правду:

Как уже отмечалось, результаты наших экспериментов показали, что интерпретация не является sine qua non (необходимым условием) терапии. Человек может демонстрировать прогресс и достигать инсайтов без помощи интерпретации (как показало другое наше исследование). Наши исследования подтвердили тезис, что аналитик должен создать условия, обеспечивающие пациенту безопасность при работе по преодолению своих проблем.

Понимаете, да? Это уже третья теория, почему работает терапия. Потому, что клиента просто любят, а все остальное он делает сам.

В общем, есть такой жанр книг — «курсовая работа». Это как раз оно. Там даже в конце есть обоснование научной ценности.

Уникальность работы заключается в том, что автор ввел несколько ненужных терминов (тестирование терапевта, проплановый, антиплановый, план, патологические убеждения) и описал процесс терапии через них. Если убрать эти термины, то вся новизна пропадает.

Вот, например, заменим «убеждения» на «картину мира», а вместо «тестирования» предположим, что клиент пытается сообщить терапевту картину мира как умеет, в том числе и обходными путями. А «проплановая интерпретация» — я писал выше — всего лишь обозначает, что терапевт клиента понял.

Получаем историю о том, что терапевт должен сообщить клиенту все то, что тот ему неосозанно наговорил. Это же знаменитое «Wo Es war, soll Ich werden» Фрейда (в очень грубом переводе — «что было не осознаваемым, должно стать осознаваемым»).

Расходимся.

And now for something completely different.

Если вы верите в так называемые «гормоны», то, короче, буддисты — это люди, которые слезли с дофамина и пересели на серотонин и окситоцин.

...как-то шутил я. Впрочем, это не шутка.

«Буддизм — это тру», — книгу с таким названием выпустил Robert Wright, известный нам по прекрасному курсу на курсере Buddhism and Modern Psychology, в котором он рассказывает, почему буддизм прав, с точки зрения современной эволюционной психологии.

В книге он продолжает делать то же самое, книга по большей части рассказывает то же самое, что было в курсе, а от курса я был по большей части в восторге, и это примерно передовой край на стыке наука+буддизм. Much science. So trend. Wow.

Скачать книгу (eng) можно здесь.

И невольно продолжая тему тестирования (психотерапевта).

Группа товарищей-музыкантов, совершенно мне неизвестная, но теперь я запланировал прослушать их всех, собрались в качестве мета-группы и записали единственный альбом, который называется Lovage: Music to Make Love to Your Old Lady By. Сделали они это в 2001 году, так что, возможно, все уже в курсе.

Тягучий бит и вкрадчивый вокал (по-моему, это называется trip-hop) делает эту музыку идеальной для занятия любовью со своей Old Lady By, если получиться проигнорировать тот факт, что весь альбом является самопародией на весь жанр.

«Уровень стеба» напомнил мне Lazlow в GTA:Vice City, где реальные песни определенного жанра были разбавлены комментариями диджея, создавая вполне реальную, но гротескную картину.

Ну, например, в песне Herbs, Good Hygiene and Socks поется про венерические болезни и то, как часто менять носки. А в песне Lies And Alibis поется, натурально, про ложь и алиби, при этом все стихи песни состоят из трех слов — как легко догадаться, «lies and alibis», повторяемых по кругу. Ну не являются слова песен сильной стороной трип-хопа с одной стороны, на что и намек (привет, hooverphonic!), с другой — вы действительно готовы заниматься любовью под Lies And Alibis?

Про тестирование, думаю, понятно: если у вас получится заняться любовью под этот альбом, то (как минимум) девушка не понимает английский (или иронию). Если не получится, то вы нашли сокровище, не в коем случае не ебитесь с ней, а женитесь и заводите детей.

The death of desire

Читаю какого-то парня — эта шутка мне все никак не надоест. Парня зовут Guy Thompson, он ученик Лэнга, известного любителя шизофреников и автора «Расколотого Я».

Поискал в своем блоге — упоминаний Лэнга нет, очень странно.

Во время первой встречи с психиатром он почувствовал к нему сильное презрение. Он боялся раскрыть это презрение, чтобы ему не сделали лейкотомию, однако отчаянно хотел его выразить. По ходу беседы он все больше и больше ощущал притворство, поскольку лишь выставлял ложный фасад, а психиатр, похоже, воспринимал это ложное представление совершенно серьезно. Он подумал, что психиатр все больше и больше кажется дураком. Психиатр спросил, слышит ли он голос. Пациент подумал: «Что за глупый вопрос?» — поскольку он слышал голос психиатра. Поэтому он ответил, что слышит, а на последующие расспросы, что голос — мужской. Очередной вопрос был таков: «Что говорит вам голос?» На что он ответил: «Ты — дурак». Играя в сумасшедшего, он таким образом придумал, как безнаказанно сказать то, что он думал о психиатре.

«Расколотое Я», Лэнг

Или вот еще цитата:

Почему почти все теории деперсонализации, овеществления, расщепления и отрицания стремятся показать симптомы, которые они пытаются описать? Мы оставлены с взаимодействием, но где же индивидуум? С индивидуумом, но где же другой? С моделями поведения, но где же переживание? С информацией и сообщением, но где же чувство и сострадание, страсть и сочувствие?

Бихевиористская терапия представляет собой самый предельный пример такой шизоидной теории и практики — она предлагает думать и действовать исключительно с точки зрения другого без ссылок на «я» психиатра или пациента, с точки зрения поведения без переживания, с точки зрения скорее объектов, чем личностей. Поэтому она неизбежно становится методикой не-встречи, методикой манипулирования и контроля.

Психотерапия должна оставаться постоянной попыткой двух людей восстановить полноту человеческого бытия путем взаимоотношения между ними.

Лэнг — наш человек, короче.

Гай Томпсон, ученик Лэнга, в своей книге, которая называется «The death of desire, an existential study in sanity and madness» ставит перед собой задачу помирить психоанализ и экзистенциальную терапию — а я только из его книги узнал, что они враждуют! Первые четыре главы идет зачем-то пере-фрейминг мыслей Фрейда в русло экзистенциальной терапии: так, например, Фрейд был первым анти-психиатром, потому что сначала изучал мозг, потом понял, что этим не прославишься и занялся терапией. И вообще, те страдания, которые описывал Фрейд, являются обычными человеческими страданиями, отсюда и название его известной работы — «Психопатология обыденной жизни». Но это все понятно, или нет?

В любом случае, я психоанализ примирил с экзистенциальной терапией примерно так же. Но, опять-таки, я не знал, что они враждуют! Единственное «открытие», которое я сделал недавно и про которое я хотел написать — но потом передумал — это то, что Эдипов комплекс, если перевести его в термины экзистенциальной терапии, вовсе не про то, что сын хочет трахнуть маму (правда, он и во фрейдизме не про это).

Фрейд считал, что именно этот комплекс является ключевым, и правильно делал, потому что в терминах экзистенциальной терапии, ситуация эдипового комплекса — это ситуация, когда ребенок узнает, что жизнь — гавно. И это — на всю жизнь. Ребенок хочет вечно оставаться ребенком, а мать ему нужна вовсе не для того, чтобы ее трахнуть, а потому, что всем детям нужна мама, могущественное существо, которое будет заботиться о тебе вечно.

Не будет.

Эрих Фромм, признавая наблюдения Фрейда за проявлениями эдипова комплекса правильными, тем не менее, предлагал понимать эдипов комплекс не столько в узком сексуальном смысле, сколько в более широком, согласно которому сущность инцеста в эдиповом комплексе состоит в том, что индивид стремится оставаться ребёнком, привязанным к оберегающим фигурам (не обязательно только к матери).

Ну вот, уже пост-фрейдисты все правильно понимали, так что невелико «открытие».

Гай Томпсон рассматривает эдипов комплекс как ситуацию, когда у ребенка впервые разбивается сердце, что, в общем-то, тоже «жизнь — гавно».

Первые четыре главы я скучал, даже почти бросил читать, но тут — внезапно! — пятая глава совершенно в отрыве от всего остального состоит из воспоминаний о том, как Лэнг вместо «психушки» открыл свою коммуну, в которую мог прийти любой человек, который плохо себя чувствовал, и пожить там несколько лет.

Вот что Томпсон пишет про опыт проживания там:

There were six or seven bedrooms in the house and everyone was expected to share a bedroom (at one point I was sharing my room with two others). At its maximum, fourteen people lived there. Monday, Wednesday, and Friday evenings Crawford came to Portland Road for dinner and spent the rest of the evening with us, usually late into the night. Before dinner we participated in Hatha Yoga (Iyengar) together. Dinner was prepared by those of us who took it upon themselves to buy the groceries and prepare a meal that evening, the only communal meal of the day. The food was healthy, usually brown rice and vegetables, occasionally meat, followed by a fruit crumble. Coffee and tea were plentiful, and strong. No alcohol. Pot was abundant, but never consumed at meetings.

...

I had expected living at Portland Road to approximate an ongoing, 24/7 acid trip, and I wasn’t wrong. It was terrifying and exhilarating, at the same time. It would take an entire book to do justice to what those four years were like, in order to describe the many exploits and adventures I experienced there, but all I can really give you in this brief chapter is a taste, an appetizer. Laing liked to say that because there were no rules, no patients or therapists (Crawford, like other house therapists, didn’t live there), no pecking order, the effective rule was live and let live: «You take your chances, I’ll take mine.» Despite the care taken to ensure that those who were invited to live at Portland Road were not dangerous, the system wasn’t perfect. Sometimes, unbeknownst to us at the time, someone slipped beneath the radar who proved to be deadly. In the four years I lived there, I was nearly killed on three different occasions by three different residents. Two were men, one was a woman.

На пятой главе я проснулся.

Ну, то есть, вы понимаете? Сначала идет скукотища уровня дипломной работы, и — внезапно — треш, угар, наркотики и содомия (вру, про содомию там ничего нет).

Лучше бы он целиком про это книгу написал.

Например, у них была такая история: поселился человек, который почему-то перестал выходить на обеды и вообще, похоже, в туалет тоже. Ну, они на него насели, а он овощем прикидывается. Говорить не хочет, объяснять не хочет.

Целый год с ним нянчились, массажи делали, с ложечки кормили, в себя приводили. Потом постепенно привыкли и махнули рукой. «Его не спасти».

Примечательно, что это делали сами постояльцы, тоже люди не очень здоровые, а вообще в коммуне было правило «чтобы взять нового человека, все должны сказать, что они не против». Единогласно, никакого большинства. Поэтому каждый говорил «да» и каждый заботился.

И вот года через полтора выходит этот человек к обеду. Совершенно здоровый, приветливый, со всеми разговаривает и все такое. «Ну все, с концами ебанулся», — подумали все, — «скоро сорвется и станет еще хуже». Но нет, он там еще потусовался немного, после чего вернулся к людям и прожил абсолютно нормальную жизнь. Жена, дети, вот это все.

Но, конечно, он рассказал, в чем было дело: по неизвестной причине, этот «больной» твердо решил, что ему полегчает, если он, не прерываясь, досчитает до миллиона и обратно. Так просто.

Но все ему мешали же!

Почему он просто все не объяснил сразу, да? Он в своей жизни устал всем все объяснять и хотел хоть раз сделать все по-своему, без объяснений. В этом и была проблема!

Как легко догадаться, я советую Лэнга и пятую главу «The death of desire».