Полночные размышления — 2

К предыдущей заметке хочется добавить еще ремикса из Витакера. У вас были целые сутки, чтобы замиксировать по-своему.

Терапевт работает собой. Также терапевт работает человеком («профессиональный человек»). Также терапевт работает личностью. Это все мои формулировки.

У Витакера этот конфликт (да, тут он есть!) описан более выпукло: терапевту надо разделять личность и роль, и это — очень важная дихотомия.

Терапевт не «является» собой, а «работает» собой. Он играет роль приемного родителя и получает за свое актерство деньги, но играет роль он своей личностью как инструментом.

Иногда это волнует клиентов, «терапия — это притворство, как тогда верить?». Но можно ли убедительно сыграть родителя, не являясь им?

Образцовая мать совершает поступки любви вместо того, чтобы быть такой, какая она есть. Недавно я слышал шутку про такую любовь: мать, бесконечно любившая двух своих цыплят, когда один из них заболел, убила другого, чтобы приготовить больному бульон. Психотерапевты могут при этом вспомнить некоторых из своих коллег, работающих примерно таким образом. И разумеется, никто не заподозрит себя в склонности к такой любви!

Карл Витакер

Это все еще не отвечает на вопрос «терапевт играет доброго дядю, или это он серьезно относится ко мне хорошо?».

Правильный ответ на этот вопрос, конечно же, «да».

Наиболее очевидная моя уловка заключается в понимании того, что сама игра диалектична. Чем больше ты умеешь играть, тем больше способен быть серьезным. Чем больше ты можешь выйти за рамки — за рамки языка жалоб, языка предположений, языка возможностей или языка несвязностей, тем большей свободой ты обладаешь для перехода на метатерриторию, где происходят изменения второго порядка. В этот процесс входит множество диалектических отношений. Диалектика сумасшествия-нормальности: чем ты безумней, тем свободнее можешь быть двуличным, социально адаптированным и нормальным.

Существует подобная диалектика сопринадлежности-индивидуации (иногда ее полюса называют эмпатией и отделенностью). Эта диалектика представляет собой огромную проблему, поскольку люди в своем стремлении найти правильный ответ либо ударяются в индивидуацию и в конце концов требуют помощи, либо стремятся принадлежать до такой степени, что тоже нуждаются в помощи. Индивидуация рождает одиночество и изоляцию. Стараясь принадлежать, человек становится рабом и конформистом, разрушающим свою личность. Есть только один ответ на эту задачу — терпеть агонию и экстаз диалектического процесса, понимая, что в нем никогда не достичь успокоения.

Следующий вызов — это перестать быть «любителем порнографии» (в формулировке Витакера). Это то, что в одном анекдоте описывается, как «я не гинеколог, но посмотреть могу».

Надо изжить любителя и стать профессионалом, как в другом анекдоте: «выхожу на пляж — а там станки, станки».

То есть, надо перестать быть блядью и стать проституткой.

Нет, это не я сказал, это снова Витакер:

Одну из самых прямых, честных и сильных своих хитростей терапевт может выразить очень простыми словами: “Я просто зарабатываю себе деньги”. Это высказывание можно развернуть, чтобы преодолеть фантазию пациента: “Я беспомощен, а вы удивительный человек”. Терапевт честно признает тот факт, что он — психологическая проститутка. Можно к этому добавить и вариации: терапевт признается, что находится здесь для своего собственного роста, изменения, интеграции, для борьбы со своими проблемами — чтобы сделать жизнь богаче.

«Стать профессионалом» также не значит, что работа терапевта должна перестать приносить удовольствие, но она должна ощущаться, как работа, а не как хобби.

Учитывая, что терапевт играет роль приемного родителя, самый большой соблазн — это смешать работу и жизнь и заиграться.

Тогда на тебя «переползут» все реальные проблемы реальных родителей: бред всемогущества, страх пустого гнезда, попытка прожить жизнь за ребенка.

Да, когда терапевт ожидает от клиента каких-то изменений (и особенно когда «знает», в какую сторону клиент должен меняться), он поступает ничуть не лучше, чем когда «мама лучше знает» или «мама знает, как лучше».

Терапевт не продает изменения (так как они ему не принадлежат).

«После успешно проведенной терапии клиент может спокойно пойти и застрелиться» (не помню, откуда).

Что же тогда продает терапевт? Время и пространство, в котором можно быть собой.

Терапевт работает собой и дает тебе быть собой.

Больше он ничего не делает.

Коллажи, использованные в заметке — творчество клиента. Они сделаны в мобильной версии телеграма с помощью инструмента, позволяющего вставлять стикеры в фотографии.

Публикуется с разрешения.

Полночные размышления

Прочитал «Полночные размышления семейного терапевта» Карла Витакера.

Удивительно не структурированная книга, полная правильных слов и еще более правильных букв.

Несколько мыслей раскрыты и так и этак по всей книге в разных формах. Сначала не очень понятно, то ли это ажурное кружево, то ли месиво.

Сам он пишет:

Ночные размышления забавляют меня последние десять лет — с тех пор, как вышел на пенсию. Надеюсь, что-то вдохновит и вас.

Эта книга не о том, что должен делать психотерапевт, даже, думаю, не о том, что я делал как психотерапевт. Скорее всего, она о том, как я учился это делать — по моим собственным представлениям. Дело в том, что я настолько подозрительно отношусь к самому себе, что не доверяю и собственным мыслям. Может быть, все эти размышления — всего лишь миф моего жизненного пути.

Я думаю, не стоит глотать эту книгу целиком. Лучше отнеситесь к ней как к предложенным закускам: попробуйте, но не ешьте того, что вам не приглянулось.

Короче, это, походу, блог.

Причем совершенно с разными жанрами. Начинается как автобиография. Быстро переходит в короткие экзистенциалистские эссе. Где-то в середине есть советы, чем-то напоминающие «Дар психотерапии» Ирвина Ялома.

Был бы я в 20 раз умнее и опытней — писал так же. К тому же у меня когда-то был блог, который назывался Insomniac.

Я как-то писал писал: «быть самим собой в присутствии ребенка — самый ценный подарок, который родитель может ему дать», но не смог это нормально объяснить.

Витакер пишет:

Возможно, развитие права ребенка быть самим собой — самая важная функция родителей. Ту степень близости и честности, которая может проявиться во взаимоотношениях с нашими родителями, больше нигде не встретишь. Поэтому, чем психологически обнаженнее родители, тем более ребенок растет готовым к открытости (своей и других) в будущем. Увидев, что мама может выйти из себя и потерять контроль, ребенок освобождается от кошмарных мыслей, что вдруг он кого-нибудь убьет или кому-нибудь навредит своими плохими чувствами. Открытие, что мама может физически бояться папы, а папа — мамы, превращает страх ребенка перед мощью этих двух великанов из удушающего ужаса и кошмара бессонных ночей в обычную часть человеческой жизни.

Ребенок, открывший мужественность мамы и женственность отца, сделал существеннейшее открытие и о самом себе. Ребенок, обнаруживший смешную сексуальность в отношениях между родителями, сам может играть со своим чувственным, похожим на сексуальное, влечением к маме или папе; и у такого ребенка будет много преимуществ в будущем.

Совсем в другом месте книги он суммирует: «Или можно сказать, что любовь — это состояние, в котором ты можешь в большей мере быть с самим собой благодаря другому человеку, тоже пребывающему с самим собой».

Что ж ты раньше не попался, пришлось додумываться до этого самому!

В вопросах безумия мы тоже сходимся.

У книги довольно хорошее предисловие авторства некой Екатерины Михайловой:

«Midnight musings» — это, конечно, не вполне «полночные размышления», и тут уж решительно ничего не поделаешь. В круге дополнительных значений того, что мы вынуждены были — правильно, но неполно — назвать «размышлениями», и «поэтическая задумчивость», и «рассеянное бормотание», и «желание выяснить, узнать», и «химеры, бредни, пустые мечты». По соседству с кажущимися нейтральными и академическими «размышлениями» — музы (muses), по соседству же — невнятное, а то и просто безумное приговаривание под нос неведомо чего. Последним Витакер-терапевт искусно владел как рабочим приемом, о чем рассказывает в книге.

В сущности, вся она так же «мерцает» значениями, как и название. Автор не объясняет своих парадоксов, запросто смешивает буквальные и метафорические значения и вообще как бы снял с себя ответственность за то, что и кем будет понято: к чему готовы, то и поймут.

И тут скрыта одна из очень важных для него мыслей, которая по-разному проводится во многих разделах: семья (читай — реальность) сильнее психотерапии, опыт важнее обучения, и так оно и должно быть. Объяснять невозможно и не нужно, но можно рассказывать.

Получается, что разные читатели — в зависимости от своих интересов, теоретической ориентации, подготовки и просто склада ума — будут читать одинаковые слова, но разные книги — потому что «послания» к ним различны. (До какой-то степени это относится к любому тексту, просто Витакер пользуется этим механизмом намеренно).

Неподготовленным читателям лучше не читать.

Впрочем, кто я такой, чтобы вам что-то запрещать.

Подготовленным — читать обязательно, 10 и 10, королева в восхищении.

Впрочем, кто я такой, чтобы вам указывать, что читать обязательно.

Хотел для примера взять одну тему из книги и раскрыть ее своим языком, подкрепляя цитатами и делая неожиданные и шокирующие выводы.

Но потом подумал, что вот вам цитаты и дальше делайте всю работу сами:

Одна из трудностей терапевтической арены — это бред величия, предлагаемый нам пациентом. Терапевта обожествляют, наделяя его всемогуществом и всеведением. Предполагается, что пациент — центр мира для терапевта (как и терапевт — для пациента). Если терапевт верит в этот бред величия, терапия не принесет пользы.

Альтернативный ход — войти и быть одновременно и действенным, и отделенным от пациента — гораздо более ценен, но достигается с большими трудностями. Этого можно достичь, показав пациенту свое терапевтическое бессилие. Так можно по-настоящему научиться стать честным.

Каждый родитель, изо всех своих сил стараясь помочь родному ребенку как можно полнее развиваться в этом мире, мучительно осознает свое бессилие. Сначала я думал, что бессилие приемного родителя, профессионального психотерапевта — просто хитрый ход. Ход, состоящий в том, чтобы его признать: бессилие — это факт. Когда я понял его реальность, мне стало ясно, что, как сумасшествие или самоубийство, так и ситуация бессилия требует двоих участников. Она неизбежна и заключена в духе самой психотерапии. Взаимодействие приводит к бессилию — не только терапевта, но и пациента. Опыт бессилия важен сам по себе. Когда им делятся, терапевт и пациент понимают, что этот опыт у них — общий. Он также становится метасобытием, поскольку они оба вышли за рамки своих отношений и вместе смотрят откуда-то сверху. Готовиться к встрече с метасобытием — это совершенно не то же самое, что пытаться найти потерянную силу.

Последняя уловка нашего ремесла — умение игнорировать прогресс. Когда терапевт озабочен прогрессом, он замутняет процесс изменения и вместо этого оказывается втянутым в игру, которая прогрессивно увеличивает его бред о самом себе. Многие родители так и не понимают, что не они организуют прогресс ребенка, что, пытаясь ускорить его прогресс, они лишают ребенка возможности самому направлять свой прогресс. Процесс терапии — это завершение попытки профессионального психотерапевта стать актером; попытки полностью вложить в эту роль свою творческую энергию, пытаясь стать хорошим приемным родителем, а не членом семьи или любителем, плененным своим бредовым желанием помогать.

Традиционный взгляд на прогресс — мираж. А процесс ведет человека к полноте бытия. В чем же состоит процесс? В том, чтобы возвратить пациенту силу, принадлежавшую ему, силу, которую он потерял, промотал на пустяки, перестал ценить или замечать; в том, чтобы вернуть ему силу сопротивляться и жить, творить — вопреки своей боли и чувству бессилия. Суть процесса заключается в том, чтобы вернуть ему «Я-позицию» — личностное присутствие со своей формой и стилем, со своими структурой и целостностью; вернуть способность радоваться своему «Я», которому не требуется родительская опека, радоваться свободе от чувства вины, радоваться ощущению, что ты ничего не должен терапевту.

Вот что такое процесс, и любое отклонение от него (к озабоченности или тревоге) — погоня за миражом. Все завершается не прогрессом, все завершается окончанием процесса. Тогда пациент сам найдет, когда и куда прогрессировать, так, как он того хочет, и для удовлетворения своих стремлений.

Про зрение

Пять лет назад Плахов писал по поводу «Ложной слепоты»:

Мне очень интересно, сознательно ли Уоттс написал роман, при желании совершенно непротиворечиво трактуемый как глубоко религиозный (и очень при этом убедительный! гораздо, не знаю даже, на порядки более убедительный, чем, скажем, «Доказательство Бога: аргументы ученого» Коллинза), но не содержащий ни одного упоминания слов «Бог»*, «душа», «религия», «заповедь» и т.п.; встречается разве что «Рай», но лишь в качестве обозначения для мрачной извращенной насмешки над исходным значением слова. Книгу, в которой человечество, «возгордившись», и «осмелившись претендовать на роль Бога» (всё в кавычках, поскольку напрямую ничего такого не говорится) быстро теряет любовь, мечты, человечность, и с весьма вероятным фатальным исходом. Роман, в которой от решения (лишь слегка замаскированных) теологических вопросов напрямую зависит выживание человечества — но при этом корректный в научном плане, и не содержащий ни слова о возможности такой интерпретации. Может быть, именно так должно выглядеть размышление обо всем этом, написанное убежденным агностиком (последние два слова — не оксюморон); не знаю, впрочем, каковы воззрения самого Уоттса, и даже не очень удивлюсь, если окажется, что он яростный атеист — на Докинза он, во всяком случае, ссылается не раз; но получится очень забавно тогда.

И вот вышло продолжение романа — «Эхопраксия» — и там — спойлеры! — наконец-то появился Бог.

Следует признать, что Плахов умен.

У меня же курс по буддизму, в котором поднимаются проблемы восприятия, «Эхопраксия» — в которой они тоже поднимаются и «Думай медленно... Решай быстро», в которой тоже рассматриваются они же, слепились в одну кучу, для начало хронологически, а теперь еще и «по-смыслу».

Рекомендую все три вещи. Возможно, эффект будет тот же. У меня даже ячмень на глазу вылез.

(Удивительно то, что «Думай медленно» я уже читал, но выяснил это только ближе к середине, до такой степени книга показалась мне банальной тогда, но так хорошо легла на этот фон сейчас).

«Думай медленно» дает много примеров того, как человек «лажает» в своем восприятии мира.

А в курсе по буддизму профессор толкает интересную мысль, что буддисты взбунтовались против естественного отбора (который отобрал людей так, что они воспринимают мир с искажениями, потому что это выгодно) и нашли способ воспринимать вещи с меньшими искажениями (например, випассана переводится как «видение как-есть» и является одной из техник, с помощью которой этого виденья можно достичь). Избавление от иллюзий — избавление от страданий.

В «Эхопраксии» и «Ложной слепоте» этот же «бунт» рассмотрен с другой стороны и с другими способами его преодоления. Только сегодня видел видео, простите за тавтологию, в котором были показаны контактные линзы, способные записывать и воспроизводить видео. И сообщение о том, что кто-то там собрался оживлять мертвый мозг. «Слепота» наступает!

Короче, в интересное и страшное время живем, товарищи.

Исповедь буддийского атеиста

Я уже неделю как специалист по буддизму, в связи с чем у меня было два разговора с двумя людьми. Первый человек утверждал, что без перерождения весь буддизм рассыпется, второй удивлялся, как я могу сочетать любовь к Юнгу и Самости и интерес к буддизму, который эту Самость отрицает.

К счастью, есть книга и на эту тему: Стивен Бэчелор, «Что такое буддизм? Исповедь буддийского атеиста».

Бэчелор был ищущим европейским человеком (в те времена, когда такие люди назывались «хиппи»). Любил наркотики, Юнга, экзистенциалистов и десять лет был настоящим буддийским монахом. В книге описаны как его приключения, так и выводы, к которым он пришел.

(Спойлер: он успокоился и зажил в конце мирской жизнью, написав несколько книг по буддизму).

Надо всегда помнить, что Юнг не был юнгианцем, Христос — христианином, а Будда — буддистом.

Все они были в какой-то мере реформаторы, Христос гнал валютных спекулянтов из храма (и посмотрите, чем это кончилось), Юнг пытался вернуть в психологию душу (и посмотрите, чем это кончилось), а Будда спорил с брахманами.

Хотя бы про одного вы должны знать подробности, мне лень писать развернуто. Но разница между Ветхим и Новым заветом вам хотя бы известна?

Все оно развивалось по примерно одинаковому принципу (так или иначе была реакция и «система победила»), так что если вы знаете историю хотя бы одного, то можно представить, как оно было с другими.

Для простоты можно сказать, что «буддизм поступил с Буддой так же, как христианство с Христом».

Вот, например, идея о перевоплощении была брахманской, а Будда, если верить некоторым текстам, ничего такого не говорил:

В Калама-сутте учение Будды предстает в таком виде, который идет вразрез с большинством традиционных буддийских представлений. Вот основные отличительные черты: не уважение к традиции и линии передачи учений, а опора на самого себя; не вера в догматы, а важность личного испытания идей на жизнеспособность; не цепляние за метафизические представления о перерождении и карме, но предположение, что этот мир может быть единственно существующим.

Читая тексты палийского канона, я также познакомился с метафизическими вопросами, которые Будда отказывался комментировать. Это те «вечные» вопросы, на которые религии якобы дали ответы: вечна вселенная или не вечна? Конечна или бесконечна? Тождествен ли ум телу или нет? Существует ли жизнь после смерти или нет? Будда уклоняется от этих вопросов, потому что ответы на них не способствуют продвижению по пути, который он проповедует. Он уподобляет человека, озабоченного такими спекулятивными проблемами, человеку, который был поражен отравленной стрелой, но отказывается удалить ее, пока не узнает «имя и род того, кто послал ее; воспользовался он большим луком или арбалетом; был ли наконечник стрелы расщеплен, изогнут или с зазубринами». Единственное, что должно его беспокоить, это удаление стрелы из тела. Все остальное не важно.

Будда предлагал решать простые проблемы. Ну, как-то так:

Из этих текстов становилось понятно, что первоначальный подход Будды был терапевтическим и прагматичным, а не спекулятивным и метафизическим. Отказываясь отвечать, тождественны ли сознание и тело или существует ли жизнь после смерти, он подрывает возможность построения теории перевоплощения. Поскольку без подтверждения существования нематериального ума или жизни после смерти трудно – или вообще невозможно – последовательно говорить о перерождении и карме. Но, вразрез со словами Будды, сохранившимися в этих текстах, мои тибетские учители настаивали, что, если вы не верите в нематериальность ума и перерождение, то вы не можете даже считать себя буддистами. Поскольку слова Сиддхаттхи Готамы превратились в религию под названием «буддизм», я начал подозревать, что, возможно, произошла какая-то ошибка.

А теперь про Самость:

«Подобно тому, как земледельцы орошают свои поля, – говорил Готама в Дхаммападе, – лучники заостряют стрелу, плотники формируют дерево, подобно же мудрецы укрощают Я». Странное утверждение. Вместо того, чтобы говорить об отречении от самости, здесь, если мы правильно понимаем эти метафоры, Будда, кажется, поощряет создание самости. «Укрощать» в этом контексте означает смирять эгоистичные и необузданные стороны своей личности, чтобы стать более заботливым, сосредоточенным и целостным человеком. В качестве примера он использует рабочий люд: земледельцев, лучников, плотников. Ранее он сравнивал практику внимательности с мастерством плотника, теперь он восхищается работой тех, кто возделывает землю, изготовляет стрелы и обрабатывает древесину. Их изделия служат иллюстрацией того, как следует заботиться, формировать и управлять грубой материей – чувствами, эмоциями, восприятием, намерениями – своей самости.

Готама не отказывается от самости как от иллюзии, скорее он воспринимает ее как проект, который еще предстоит реализовать. «Самость» в его понимании не имеет ничего общего с трансцендентным Атманом брахманов, который, по определению, не может не быть тем, что он вечно есть. Для Готамы Я – это действующий, нравственный субъект, который дышит и действует в этом мире. Он сравнивал эту самость с полем: потенциально плодородной почвой, которая, когда ее орошают и возделывают, приносит богатый урожай. Он сравнивал ее и со стрелой: когда деревянное древко, металлический наконечник и оперение собираются вместе, она может быть пущена по безошибочной траектории точно в цель. Наконец, он сравнивал самость с куском дерева, из которого можно создать и кухонные принадлежности и кровельную балку. Во всех примерах простые вещи обрабатываются и изменяются в соответствии с интересами человека.

По-моему, это очень по-юнгиански.

Бэчелор, кстати, проходил юнгианский анализ (про это в книге тоже есть) и, видимо, не нашел никаких противоречий.

Я выдергиваю и цитирую куски, чтобы ответить на два вопроса — о самости и перерождении, в книге есть много другого интересного.

Бэчелор сначала увлекается буддизмом, потом понимает, что тот обладает всеми «плохими» признаками религии, а люди, пусть даже буддисты, не ангелы во плоти. (Кроме Далай-Ламы, конечно).

Но, тем не менее, автор находит свою правду и как-то с ней примиряется.

Например, Бэчелор попытался составить свой «человеческий», а не «классический» образ Будды (на основе его биографических данных и того, что он проповедовал, а не того, что ему приписывали или того, что было в культуре того времени).

Отдавая себе отсчет в том, что это — ересь, он оправдывается тем, что каждая школа буддизма делала то же самое: брала из многообразия текстов то, что удобно, а то, что не поддерживало ее картину, отсекала (поэтому многие школы буддизма противоречат друг другу, но поэтому и существует больше одной школы).

Что в учении Готамы наиболее оригинально? Существуют четыре основополагающих элемента Дхаммы, которые нельзя вывести из общих представлений индийской культуры того времени. Вот они:
1. Принцип «взаимообусловленности, взаимозависимого происхождения».
2. Механизм Четырех Благородных Истин.
3. Практика бдительного осознания (внимательности).
4. Сила уверенности в себе.

Эти четыре аксиомы обеспечивают основу, достаточную для нравственно твердого, практически реализуемого и интеллектуально последовательного образа жизни, который подразумевал Готама. Это матрица, которая структурирует его видение нового вида культуры, общества и (государства).

После моего поверхностного знакомства с буддизмом, я вынес примерно то же самое: четыре истины — это круто, практика внимательности полезна, уверенность в себе и так всегда было «нашим всем», а Будда был психотерапевтом, который хотел избавить людей от страдания.

Я, конечно, утрирую, но подход «я беру то, что хочу» мне всегда нравился. Избавляет от разочарований.

И вишенка на торте — это «послесловие научного редактора», написанное неким А. Терентьевым.

В этом послесловие столько попоболи, что становится понятно, что книгу прочитал не зря.

В буддийской психологии подробно расписаны 10 или более качественных уровней развития сознания бодхисаттвы и объясняется, какие прозрения становятся доступны на каждом новом уровне. Например, до достижения уровня «арья» (святого), когда происходит непосредственное постижение пустоты, нет смысла обсуждать проблемы более высоких реализаций.

Разобраться в том, о чём ты уже способен судить, а о чём – ещё нет, бывает очень трудно, и мы все совершаем ошибки на этом поприще. Мне кажется, что данная книга Стивена Бэчелора, является ярким примером, с одной стороны, выстраданных автором прозрений, смелых преодолений распространённых стереотипов мышления – и, с другой стороны, ошибочных или поспешных умозаключений, сделанных после этого.

...

Бэчелор принадлежит к поколению странствующих наркоманов-хиппи, которые, вдруг встретившись в юности с буддизмом бежавших от китайской оккупации тибетских лам, были поражены им, как первой любовью. Я же отношусь к тем, кто пришёл к буддизму в более зрелом возрасте, – мне было уже 30 лет, и буддизм был для меня не поразительным открытием, а сознательным научным выбором, пришедшим в результате многолетнего изучения истории мировой философии. Человека, вполне осознанно пришедшего к буддийскому учению, выбрав его после сравнения со всеми другими, знакомого с его историей и развитием, не так легко поколебать поверхностными противоречиями и коллизиями.

А. Терентьев

Этот научный редактор, «опровергая» Бэчелора, демонстрирует — сам того не замечая — все то, против чего Бэчелор восставал в своей книге: догматизм, косность, надменность, веру в авторитеты, веру в то, что Будда был необычным человеком и желание верить в перерождение «потому, что не доказано обратное».

Я даже сам в 1970-х гг. присутствовал на опыте нашего известного психотерапевта П. Г. Зорина, когда он смог вызвать память о прошлых жизнях у трёх введённых им в гипноз моих знакомых. Конечно, я согласен, что эти вещи тоже нельзя считать доказательствами – они могут быть объяснены, например, наличием каких-либо паранормальных прозрений отдельных людей, но гипотеза о памяти прошлых перерождений тоже не может быть исключена. Концепция перерождения присутствовала и во многих традициях за пределами ареала буддизма – даже в христианстве она была сочтена ересью только на IV Вселенском Соборе.

Терентьев начинает так совершенно беспомощно извиваться тогда, когда разговор доходит до перерождения, что сразу все становится понятно: помирать не хочется никому.

Может, хоть Будда спасет.

У Уилбера есть книга «Перспективы интегрального буддизма» (которую я пока не читал, но зная Уилбера, можно легко догадаться, о чем она — об интеграции, конечно же) — в которой он пишет, что путем некоторых модификаций буддизм вполне может стать «религией» будущего:

Четвёртый поворот буддизма не противоречит истории буддизма и его собственному самопониманию, так что буддийское учение может многое из него взять. Я присоединяюсь к тем ученикам и учителям, которые утверждают, что сегодня и вправду благоприятное время для данного Поворота. Мир находится на пороге важнейшей трансформации: нас ожидает исторически совершенно беспрецедентный и радикально новый уровень и тип сознавания, которое, как указывают многочисленные исследования, — если обратиться к распространённым терминам, — является системным, объединённым, холистическим, интегральным, всевключающим, взаимопереплетённым, взаимосвязанным.

(я же говорил, что об интеграции!)

Давайте удостоверимся, что не только наши естественные науки, но и гуманитарные науки и духовность будут частью этой радикальной трансформации.

Буддизм, таким образом, будет готов предложить человечеству то, что ему и в прошлом удавалось лучше всех, но теперь он способен будет сделать это ещё более эффективным образом. И что же это такое, что он предлагает?

Когда умирал наставник чань Фачжан, на крыше подала голос белка. «Вот это и есть оно, — произнёс он, — и более ничего».