Шаманизм, синхрония прочие чудеса

Хочется объединить несколько плохо объединяемых кусочков и подчистить «юнгианские» хвосты. Вокруг всей этой глубинной психологии существует определенный флер загадочности, потусторонней крутизны и разного прочего пафоса.

Долгое время я рассуждал над этим, и пришел к выводу, который в обидном варианте звучит, как «людям не хватает сказки», а в чуть менее обидном — «людям не хватает в жизни смысла, поэтому они пытаются добрать пафосом», вернее, его имитацией. Это довольно нарциссическая идея — что жизнь не может быть обычной, а должна быть запредельной, поэтому даже не понятно, который из двух выводов обидней.

Во время работы над этой главой мне написал незнакомый человек и попытался продать мне «Психологический эксперимент погружения в подсознание», с помощью которого «можно увидеть штуки из сверхподсознания, которых нет в нашем мире, и которые здесь можно сделать» и «говорят, Тесла оттуда технологии доставал».

Это рядовое событие, которое я включаю в книгу только потому, что это мощная синхрония.

Идея о «сверхподсознании», будучи лингвистически очень смешной («надподсознание»), предполагает, что в подсознании есть что-то особое-загадочное, чего там, коечной же, нет, если его туда предварительно не положили. (Смотри «бессознательное»).

Тесла доставал идеи из своего «сверхподсознания» так же, как несчастный Менделеев достал таблицу из своего сна, которая там появилась только потому, что он долго и упорно о ней думал, а не потому, что это такая халявная сокровищница.

Следующая идея тоже связана с измененными состояниями сознания и заключается в крутости шаманизма.

Всякие «шаманские практики» предлагаются направо и налево, самое ужасное, что я видел это видео, на котором толпа разнополых домохозяек бегала под звуки бубна 30 минут и вся выдохлась, как ученики на физкультуре.

Шаман — это человек, который работает в измененном состоянии сознания с людьми, обладающими примитивным сознанием.

Слово «примитивное» здесь и далее употребляется исключительно в положительном ключе: оно происходит от латинского primus, что значит «первый», отрицательная коннотация тут возникла исключительно потому, что современные люди спесиво считают себя лучше всех. По той же причине слово «абориген» (от лат. ab origine «от начала» — коренной житель местности) считается синонимом «дикаря».

Я люблю все примитивное: это почти чистая форма, минимум, необходимый для функционирования, прагматика.

В этом же ключе понятно, почему архетипы лучше всего изучать на основе «примитивных» мифов (или мемов), а Фрейд так любил свою сексуальную теорию (потому что примитивней секса сложно что-то придумать).

Понятно, что в неошаманском мифе лежит идея о «природе, которую мы потеряли», тяга к простоте и возвращение к истоками, но «фарш невозможно провернуть назад»: современный человек просто имеет другое мышление, «а умище-то, умище куда деть?».

Чтобы в современном мире шаманские методы работали, «пациент» должен находиться вне современной культуры, то есть, быть необразованным.

Этнограф сидит напротив шамана и думает: «Бедный, невежественный дикарь! Неужели он правда считает, что в мире духов действительно существует такой же Енисей, такая же тайга и такие же олени? Вот примитивная какая религия!»

Шаман сидит напротив этнографа и думает: «Вот блин, как же мне объяснить этому доброму, но бедному и невежественному дикарю, что сакральный топос отличается от профанного субстанциально, а не экзистенциально? О! Скажу-ка я ему, что в мире духов существует такой же Енисей, такая же тайга и такие же олени — авось хоть что-то поймет».^[1]

Измененные состояния сознания трудно достижимы легальными методами и маргинализированы, хотя есть люди, которые эти состояния изучают в частном порядке, правильнее всего таких людей называть «психонавтами», а не шаманами — например, потому что это не является профессией и потому, что они в этих состояниях не работают.

Один мой клиент сказал, что хочет быть шаманом — жить в лесу вдалеке от людей и присматривать за пространством леса, на что я почти ответил ему, что такая профессия все-таки есть и она называется «лесник».

Еще одна важная деталь состоит в том, что шаманы — тоже будучи «психонавтами» — исследовали свой индивидуальный мир и рисовали индивидуальные карты, и уникальность процесса становления каждого шамана была очевидна для всех. В современном же мире какой-нибудь физик-психонавт переложит свои откровения на язык математики и волн и будет считать это истинным открытием о природе внешней, объективной реальности — потому что в такой культуре «объективных знаний» мы живем, «он физик, его так научили».

Следующая идея — так называемая «синхрония» или «синхроничность» — принадлежит Юнгу. Описание классического случая синхронии в моем вольном пересказе примерно такое: у Юнга была клиентка, которая долго упорствовала на тему бесмысленности внутреннего мира и всячески сопротивлялась терапии, однажды ей приснился сон, в котором участвовал золотой жук. Она пришла на сессию, рассказал сон, после чего продолжила мучать Юнга по поводу объективной реальности. Вдруг раздался стук в окно, Юнг из любопытства подошел к нему, поймал жука — естественно, золотого — который долбился в окно — и преподнес ее клиентке со словами «вот ваш чертов жук». После такого выдающегося события она уверовала в терапию и исцелилась.

Синхрония — это то, что можно смело назвать «знак Божий», но в таким виде идею не продать, к тому же в Бога Юнг не верил.

В общем виде идея состоит в том, что в мире кроме причинно-следственных связей иногда наблюдаются удивительные смысловые связи, что кроме закономерностей в мире есть еще и единичные осмысленные происшествия, которые к тому же имеют «элемент «невозможности»» (по высказыванию Юнга). Выиграть джекпот в лотерею очень маловероятно, но для человека, который выиграл, этот случай очень осмысленный.

В моей практике был один случай синхроничности. Клиент рассказал о том, что ему приснился брат в ночь его смерти и поделился смятением по поводу этого необъяснимого события. Поговорили о брате — выяснилось, что это был важный человек в жизни клиента. Я сказал что-то очень простое, в духе «брат был тебе очень важен, и смерть — не рядовое событие, не удивительно, что он тебе приснился», на что после небольшой паузы получил ответ «ты знаешь, такое «объяснение» меня вполне устраивает».

Интересующимся советую книгу «Прорицание и синхрония (психология значимого случая)» Марии Фон Франц, в которой она скорее рассказывает, что существует другое восприятие мира, кроме причино-следственного, чем пытается разгромить современную физику. Тем не менее, фактически идея синхроничности говорит о том, что «смысл» существует не только в человеческой психике, но и снаружи. Это большая и спорная идея^[2].

Современные же психологи и околопсихологи используют «синхронию» как Бог на душу положит. Например, один пишет другому в комментариях кто-то типа «Какой прекрасный пост! Иду с супервизии, обсуждали эту тему — и тут же ты про нее же пишешь! #синхрония».

Разумеется, это не синхрония. Ты психолог. У тебя в ленте друзья-психологи. Количество тем в психологии не превышает 21. Это, конечно, осмысленное явление, но очень вероятное, в нем нет никакого «эффекта невозможности», и в этом почти никак не участвует внешний мир — свою ленту ты составлял сам.

Понятие «синхроничности» можно смело использовать для обозначения какой-нибудь неведомой херни, которую невозможно объяснить по-другому, и я не утверждаю, друг Горацио, что в мире нет чудес, а говорю о том, что попытки представить собственную жизнь чудеснее, чем она есть — яркий симптом инстаграмма.

Юнгианство (идеология)

Клиническая практика психотерапии лишь уловка, насколько возможно предотвращающая нуминозный опыт.
Карл Юнг^[1]

Проблема с юнгианством — в том, что у нас есть два Юнга: Юнг публичный (психиатр) и Юнг глубинный (пророк). Сам Юнг любил глубинное больше, чем поверхностное, отсюда можно сделать простой вывод, который из этих Юнгов более важный для самого Юнга.

Ричард Нолл в книге «Тайная жизнь Карла Юнга» писал:

...историческая очевидность убедила меня в том, что Юнг сам верил в то, что он является религиозным пророком, наделенным необычайными силами. Я также уверен, что несмотря на наличие множества профессиональных масок (врач, психотерапевт и общественный критик), он сознательно посвятил свою жизнь поощрению развития религиозного сообщества, центром которого была его личность и его учение. Таков был его призыв и многие из самых ранних последователей, окружавших его в Цюрихе в годы Первой мировой войны, пошли за ним потому, что верили, что он был «новым светом», харизматическим пророком новой эры. В последующие годы, после изучения античных мистериальных культов и алхимии, Юнг открыто заявлял многим людям, что он и те, кто следуют его методам, призваны стать искупителями Бога. «Он говорил о своей миссии», — сказал Ойген Болер, швейцарский ученый, близко знавший Юнга с 1955 г. — «Он рассматривал свою жизнь как миссию, как служение функции сделать Бога сознательным. Ему надлежало помочь Богу сделать себя сознательным, причем не для нашего блага, а для блага самого Бога». Я уверен, что в этом сердцевина того, что представлял из себя Юнг. Большинство людей, считающих себя юнгианцами, не будут против этого возражать, а многие открыто признают свое участие в подобной мистерии. Лишь у тех, кто обеспокоен тем, как это отразится на восприятии публикой их мирской профессиональной принадлежности, которую они тотемически связали с именем Юнга, будут серьезные оговорки.

Питер Кингсли в книге «Catafalque: Карл Юнг и конец человечества» пишет про приоритеты Юнга что-то похожее:

Его жена, всегда главная его опора и защитница, была крайне резка в своем наблюдении, что его вообще не интересовали люди, «если только они не проявляли архетипы»: то есть не давали проявиться чему-то большему, чем человек, чему-то нуминозному.

И язык самого Юнга был столь же прямым. Люди, входившие в его жизнь, заботили его, только если у них было что передать, рассказать, показать из мира сакрального. «Как только я видел их насквозь, магия исчезала». Как он объясняет, эта даймоническая сила безжалостно и безлично решала, кто будет представлять для него интерес – и как долго.

Сам я считаю Юнга последним настоящим пророком — или первым, смотря с какой стороны посмотреть. Жижек полагает, что будущее западной цивилизации — за буддизмом, я думаю — что за юнго-буддизмом (что бы это ни значило).

Тайная жизнь Юнга становится известной только сейчас (с публикацией «Красной Книги»), и неизвестно сколько времени займет ее осмысление, одно можно сказать точно: общество центрирует любое «сумасшествие». Что Пифагор интересовался нумерологией мы еще можем простить (древним грекам прощалась даже любовь к мальчикам), интерес Ньютона к алхимии исчез из его биографий очень быстро, то, что Декарт запер себя на несколько дней в одиночестве, у него начались видения и сны, в одном из которых к нему явился Бог и рассказал о научном методе, мало кто знает. Ну это уже совсем уже не прилично (научный метод не является научно проверенным, о, ирония^[2]).

Вернемся к более практическим соображениям. Чтобы объять Юнга, надо быть таким же огромным, как он. Многие юнгианцы берут маленькие кусочки и копаются в них. С одной стороны, это может выглядеть, как углубление в тему, с другой — развитие одного кусочка еще не значит развитие целого. (Эту же идею я слышал^[3] у Джеймса Хиллмана, тоже юнгианца и порадовался, что это не только мое ощущение). Например, другой Джеймс — Холлис Джеймс пишет прекрасные и очень простые книги, типа «Почему хорошие люди совершают плохие поступки» (в этой он рассказывает про Тень). Я не иронизирую, книги Холлиса и правда хороши, особенно для широкой публики, не всем суждено и не всем нужно быть пророками, кому-то и людей лечить надо.

Другое «не безумное» направление, куда можно развиваться, как юнгианец — в исследование литературы и бесконечный анализ мифов^[4], это прекрасно для индивидуального развития терапевта, но лично мне не очень понятно, как это использовать с настоящими живыми клиентами. «Практическое» применение мифического направления состоит в том, что человек мыслит мифами и живет в мифе, хочешь изменить собственную жизнь — перепиши персональный миф. Я в целом восхищаюсь этим ходом мыслей, но у меня был выдуманный анекдотический случай, который в очень преувеличенном виде выглядит так: клиент говорит «я слышал, можно переписать собственный миф», я утвердительно киваю, он достает тетрадку с ручкой и говорит «ну, диктуй, что писать». Чтобы переписать персональный миф, надо уметь писать мифы (современный человек это не умеет) и осознавать, что люди живут в мифах (современный человек это не осознает). Чтобы получить пользу от мифов, надо быть юнгианцем^[5].

Практические методы^[6] работы Юнга с обычными людьми мало чем отличаются от методов Фрейда: тоже толкование снов, тоже свободные ассоциации, в связи с этим не понятно, зачем выбирать Юнга, а не Фрейда, если ты практик, а не философ или мистик. «Комплексы» перекочевали в психоанализ, архетипы не понятно, как использовать, вместо тени можно использовать бессознательное, «самость» ввели в психоанализ, хотя и несколько в ином смысле, то есть, использовать язык Юнга тоже не имело большого смысла. До сих пор аналитическая психология (так называется это направление официально, а не «юнгианство») отличается от психоанализа в основном идеологически, а не инструментально^[7].

Но это прагматика, к которой ни в коем случае нельзя сводить Юнга. На то он и пророк, что идеологически опережал свое время, если брать известные направления, то его можно рассматривать, как родоначальника гуманистической психологии^[8] (хотя, скорее, постгуманистической) и как предтечу трансперсональной психологии (в 60-ых годах 20 века случилось наркотическая революция, впадать с особые юнгианские состояния смогли все, тут трансперсональная психология и поперла), и, конечно, как одного из отцов придуманного мной юнгобуддизма.

Эндрю Самуэлс в книге «Юнг и постъюнгианцы» пишет, что «по-видимому, стоит ввести новую категорию — неосознанный юнгианец» и записывает в эту категорию много психоаналитиков. Удивительным образом почти все они принадлежат к школе объектных отношений. Я нахожу эту идею крайне радостной, но не в формулировке, что они украдкой от Фрейда читали Юнга и незаметно сами для себя заразились^[9], а в формулировке «идеи находят дорогу» и «духа времени». Так, например, радио изобрело несколько человек одновременно и независимо друг от друга, хотя у нас принято считать, что это был Попов. Можно сказать, что идея радио витала в воздухе^[10]. С таким же успехом этих товарищей можно было назвать «осознанными гуманистами» (если считать Юнга одним из первых терапевтов гуманистического направления).